Каролин Терри - Ловцы фортуны

Судьба Джона Корта выделяла его среди других бриллиантовых магнатов. От неплохого, но, в общем-то, ничем не примечательного геолога, разъезжавшего по Южной Африке в поисках знаний, а не богатства, осталась лишь внешняя оболочка. Его характер, когда-то спокойный и уравновешенный, претерпел сильные изменения под влиянием динамичного, разностороннего и амбициозного Мэтью Брайта. Но не только в бизнесе Корт играл вторую скрипку в дуэте со своим более ярким партнером. У него появилась патологическая склонность влюбляться в женщин Мэтью — о чем он сожалел и из-за чего презирал себя, пока однажды случайная кратковременная связь с Энн Брайт в Кимберли не принесла ему Тиффани.

История, которую Джон Корт рассказывал о своем браке, была ложью. Тиффани была незаконнорожденной. Она была дочерью леди Энн, первой жены Мэтью Брайта.

Прекрасно зная, что беременность Энн не могла быть отнесена на его счет, Мэтью не пожелал признать ребенка и Энн уехала из Кимберли, чтобы втайне родить в Кейптауне. Ее служанка Генриетта сразу же после родов передала дочь Джону Корту, который увез Тиффани в Америку.

Он не сожалел о случившемся. Джон Корт очень любил Энн и сочувствовал ей из-за ее полной заброшенности в доме золотоволосого красавчика-мужа. Но еще больше он обожал свою дочь, придававшую смысл его жизни. Однако он жил в постоянном страхе, что кто-нибудь — общество, семья и в особенности Тиффани — сможет узнать правду.

Он с тревогой посмотрел на столик у ее кровати, но, конечно, портрета ее матери не было — Тиффани везде возила его с собой.

Едва научившись говорить, Тиффани начала задавать вопросы о матери, и для утоления ее любопытства Корт придумал романтическую сказку. Он рассказывал ей об английской леди из хорошей семьи, «похожей на принцессу», которая испытала много несчастий до того, как он встретил ее в Кейптауне, одинокую и без гроша в кармане. Тиффани никогда не надоедала эта сказка. Он рассказывал ее вновь и вновь и каждый раз испытывал чувство вины за обман. То, что его ложь укореняется и растет, вызывало у него гнетущие опасения. Что же до портрета, то в нем не было ничего общего с Энн. Это было изображение неизвестной молодой женщины с темными волосами. Но Тиффани вцепилась в него как в талисман, и постепенно портрет начал становиться олицетворением всего неправильного в их взаимоотношениях. Он стал символом излишнего попустительства Корта капризам дочери, его стараний доставить ей удовольствие любой ценой. Ведь из-за того, что девочка была лишена матери, он решил, что она ни в чем не будет нуждаться.

— Что ты хочешь ко дню рождения? — спросил он, когда ей исполнилось десять лет. Это был не праздный вопрос, ведь Тиффани имела все, что можно было иметь за деньги. — Может быть, бриллианты для бриллиантовой принцессы Америки? — поддразнил он.

При слове «принцесса» глаза Тиффани обратились к миниатюре ее так называемой матери, заключенной в простую золоченую рамку.

— Я хочу бриллианты для мамы — красивую бриллиантовую рамку для ее портрета.

Корт вздрогнул, но вынужден был подыгрывать обману, который слишком далеко зашел, чтобы можно было остановиться.

— Замечательно, — согласился он. — Рамку сделает лучший ювелир Нью-Йорка, а когда мы пойдем выбирать камни, я покажу тебе чудесный бриллиант, в честь которого ты была названа.

В знаменитом магазине на Юнион-сквер их принял сам хозяин — Чарльз Тиффани и лично принес сияющий бриллиант «Тиффани», который был самым большим желтым бриллиантом в мире и который был найден Кортом и Мэтью в их шахте в Кимберли. Девочка очень осторожно взяла его в руки. При всех своих недостатках, она уважала чужую собственность и обладала инстинктивным пониманием всего редкого и прекрасного. Но в данном случае это был не совсем подходящий момент для любования красотой драгоценного камня — ведь в глазах Тиффани все бледнело по сравнению с портретом матери.

Для миниатюры была сделана золотая филигранная рамка, в которую были вкраплены бутоны и раскрывшиеся цветы роз из великолепных бриллиантов.

Технически работа была выполнена замечательно, однако некоторая сдержанность мистера Тиффани давала основания предполагать, что он не уверен в высоких художественных достоинствах этого творения.

Но Тиффани Корт не было никакого дела до вкуса ювелира. Ей было десять лет и она, как могла, чтила память матери. И когда Корт увидел восторженное лицо дочери, он ощутил, как в нем нарастает паника. Помоги мне, Господи, чтобы она не узнала правду о своем рождении!

Сегодня он вновь испытал эту панику и в который уже раз мысленно обратился к тем немногим людям, посвященным в его тайну. Энн умерла десять лет назад, давая жизнь еще одной дочери. Следовательно, остаются Мэтью и Генриетта. Генриетта, должно быть, после смерти Энн более не служит у Брайтов… Глаза Корта сузилась. Был один человек, который мог заподозрить правду. Это был бур Дани Стейн, которого Корт знал в те далекие времена на полях Кимберли, когда Дани был маленьким мальчиком. В прошлом году они встретились в Претории, и Корт до сих пор содрогался при этом воспоминании.

Когда-то Корт любил сестру Дани, Алиду, но та — как всегда — выбрала Мэтью, она трагически умерла при преждевременных родах. Когда Тиффани спросила, как звали ее мать, имя «Алида» само собой сорвалось с его губ. В результате этой оплошности у Тиффани возник интерес к Дани, который отвел ее на свою ферму, чтобы показать портрет сестры. Вне себя от тревоги из-за исчезновения дочери, Корт примчался вовремя, чтобы спасти ее… от чего спасти? Чего хотел Дани? Все, что зная о нем Корт, заключалось в следующем — хорошенький мальчик превратился в дикого фанатика, бешено ненавидящего Мэтью Брайта и всех иностранцев или ютландеров , выкачивающих из его страны богатства недр. Дани винил Мэтью в смерти сестры, отца, приемной матери и за потерю своих прав на алмазные участки. Хотя Корт и поклялся, что никогда больше не заговорит с Мэтью, он все же решил передать предупреждение об угрозах Дани через третьих лиц. В Дани была какая-то пугающая злоба, однажды он подстерег Энн с ножом, набросился на нее и тяжело ранил. Но именно ему Корт представил Фрэнка Уитни, когда молодому журналисту потребовался контакт с людьми, способными изложить бурский взгляд на войну.

Корт вздохнул. Даже если Дани догадывается, кто мать Тиффани, вряд ли он когда-нибудь вновь встретится со своей племянницей. Нет, опасность исходила от Мэтью, именно Мэтью был виновен в том, что Корт отступил от одного из обязательных атрибутов светской жизни. Он не купил яхту и не совершил круиз по Европе, чем баловали себя другие аристократы. Он не мог рисковать и не хотел, чтоб Тиффани и Мэтью встретились лицом к лицу.