Анник Жей - Дьявол в сердце

В свете свечей его лицо было мертвенно бледным. Эта божественная бледность создавала августейший ореол, который их окружал. Элка положила руку на его щеку и почувствовала слезу. Она взяла на себя его боль и зарю, которая уже поднималась. В его объятиях она стала самой добротой. Она понимала все, и даже больше. В эту минуту, когда его тело стало наконец существовать, священник испытывал, без сомнения, мучительные страдания. Чтобы прекратить свистопляску мыслей, успокоить муки клятвопреступника, она положила руку на его затылок и потеребила короткие волосы. Как долго этот затылок представлял собой категорическое неприятие, и вот она его касается. Она прижала к себе его тело так, как она делала с Антуаном в первые месяцы.

Ласка сразу же положила конец и плачу, и страху.

Успокоенный, Люк превратился в отца. У него появились силы и блеск. Они перевернулись, он принял позу. Она задыхалась под его тяжестью, но хотела этого. Она услышала первые такты «Князя Игоря», музыку из ее детства у Тристанов. За плечами Вейсса при пламени свечей она заметила Христа на кресте. Сандалии полетели вдаль. Стрекоза превращалась в хищную птицу. Метаморфоза казалась полной. Губы Вейсса были бархатными, как июльская малина, но зубы кусали все на своем пути. Она положила палец на его губы, чтобы почувствовать их на ощупь. Слюна была сладкой. Ее палец любил его рот. Она облизала его, впившись глазами в Люка. Эта смелость внесла путаницу, с которой они уже не совладали.

Их руки начали разведку под одеждой друг друга. То, что было скрыто от взглядов, обнажалось. Проявлялись мускулы тел. Она защищала свой бюстгальтер с яростью античной амазонки: у той ведь тоже была только одна грудь. Люк не настаивал. Рука его пробежала по талии Элки, отважилась пойти дальше. При этом продвижении Элке снова показалось, что она умирает. Они задыхались, распластанные в свете свечей. Вейсс начал действовать быстро, черное сладострастие выходило из клетки. Сотрясаемое судорогами животное гладило свои перья. Желание не давало пощады. После жестокого обращения, после изоляции, после того, как его стреножили, надели намордник, знать не хотели, теперь зверь рвался на свободу. Орел набросился на плоть, которая притягивала руку, рот и то, что утоляет голод. Элка стонала, как все женщины, но у нее одной было дорогое ему лицо. Он целовал его, словно касался губами алтаря после причастия. Его руки оказались голыми. Наверное, он снял свитер? Она видела его плечо, его белые грудные мышцы, потолок ризницы. Богоматерь улыбалась ей под арию «Князя Игоря». Почему это детское воспоминание ассоциировалось с самой обнаженной и свежей любовью? Она заметила стихари, положенные на стул, и серебряный потир на полке. Она различала, не видя, предметы культа, потому что смотрела на Люка с благоговением. Любовь открыла его самое прекрасное лицо, лицо ведущего церемонию, его воскресное лицо.

Оба хотели пройти до конца протокол чувств, и ничто не могло стать препятствием, даже Бог. Они скорее бы умерли на месте, чем прервали движения, приходившие безупречно, логично, одно за другим, как будто они репетировали их на расстоянии в течение веков. Совершенно бледный, с черными глазищами, Вейсс действовал с удивительной быстротой, быстротой света, которого здесь не хватало.

Она опять уступила, приподнялась, чтобы облегчить ему задачу. Одним движением она ему открылась, как высшее дитя. Напор Люка был беспощадным, но экстаз покрыл ее боль.

С трепещущими ноздрями Люк смотрел на нее без страха и упрека. Слезы его высохли еще до того, как стали заметными. Они познавали друг друга. Это было мгновение необыкновенной силы. Они обменивались своими тайнами, представляя собой одно тело, одну плоть. Крохи смерти, остававшиеся в Элке, были задушены… Она закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, как будто роль пороха заключалась в незнании взрыва. Действительно, везде, где был рот или член Люка, возникала женщина, — так, что Элка сама рождала себя в наслаждении. Поцелуй любимого совершает иногда это чудо. Все чувства сплелись в этой сказочной близости.

Люк не торопился. Торопить стала она: она хотела, чтобы все произошло одновременно. Она сжалась с силой, — и снаружи, и внутри, — так, что он потерял управление. Обняв Элку с обеих сторон, он нырнул и застыл на мгновение, чтобы придержать лошадей. Она прижалась к нему бедрами с мужской силой. Он подчинился ее воле. Она приподнялась так решительно, что он вскрикнул. И, победив, она поняла, что теперь может умереть.

Была хорошая погода, у выхода из метро туристы в шортах рассматривали карты. Атмосфера каникул охватила террасы кафе. Официанты казались статистами из американского фильма. В длинных белых фартуках, посвистывая, они протирали столы. Воробьи щебетали на скамьях. Прохожие думали о безрассудных и легкомысленных вещах, стараясь сохранить важный вид взрослых людей. Париж был праздничным, жизнь была прекрасна, и, если вдуматься, даже великолепна. Небо сияло чистой, без облачка, синевой, предвестницей тысячи приятных событий. Я посмотрелась в витрину. Все усилия, которые я приложила ради Люка Вейсса, кажется, увенчались успехом. Нельзя было лучше использовать то, что дала мне природа. Я могу быть и некрасивой, и обольстительной, — это зависит от момента. Скажем так: я хорошо себя знаю.

Я была готова к первому свиданию как следует. Ванна, лен, духи, все самое утонченное. Я была нарядная, оживленная, мужчины оборачивались. Рабочий на стройке даже свистнул. Накануне я позволила себе купить в магазине «Пятилапый волк» комплект в мальчишеском стиле. Корсаж и коричневые блестящие брюки под цвет сандалий. Этот костюм можно долго носить, и он не помнется. Его легко снимать.

Я приближалась к ресторану на ватных ногах. Вначале любовь — это страницы истории. Некоторые даты надо знать наизусть, знаменитые сражения, опасные ситуации, капитуляции, стратегию. Соперники желают друг друга, а остальное касается военной логики.

За дверью меня ждал человек. По тому, как он поклонился, я поняла, что красива. Во всяком случае, я чувствовала себя красивой, в Париже этого достаточно.

— Мадам Тристан? Столик на двоих? Следуйте за мной, пожалуйста, — сказал хозяин, зачеркивая мой заказ.

На нем был блейзер с золотыми пуговицами. Мы с Франком обедали когда-то в «Простуженной кошке». Мне нравилась вывеска, район, квартал, несколько провинциальный интерьер зала, остались хорошие воспоминания о еде. Метрдотель довел меня до круглого стола. Посетители прервали разговор, что является признаком появления хорошенькой женщины или известной личности.

Я выпрямилась. Успех оттенял мой блеск. Сколько хороших и приятных вещей случилось со мной после семи лет несчастий! Я вылечилась от рака, у меня было свидание с человеком, которого я любила. Антуан мне сегодня позвонил. Теобальд останется моим Крестным навсегда. Мне нравилось работать в Назарете. «Князь Мира» играл главную роль везде.