Миранда Гловер - Шедевр

— Если это меня не касается, тогда о чем мы говорим? Я просто хочу знать, чем вы на самом деле занимались.

Эйдан взял мои руки в свои. Я с покорностью позволила ему это.

— Мы поговорим об этом после продажи, хорошо? — спросил он. — Я почти договорился с Грегом и сделал все ради твоей безопасности во время осуществления этого проклятого безумного проекта.

— Продолжай, — сказала я.

Эйдан помолчал, потом заговорил спокойнее:

— Будем считать, что мы нашли покупателя, — он не смог сдержать улыбки, — достойного и безопасного.

— Ты уже договорился о моей продаже? — в моем голосе прозвучало раздражение.

Эйдан ничего не ответил.

Я поднялась с дивана и встала перед ним, содрогаясь от гнева.

— Эйдан, что, черт возьми, происходит?!

К моему крайнему изумлению, он спокойно взглянул на меня и рассмеялся.

— Эстер, успокойся. Я просто нашел покупателя, которого считаю достойным для того, чтобы пополнить тобой свою коллекцию. Но это аукцион: кто-либо другой может назвать цену выше.

— Не смей вмешиваться и портить мою продажу! — прошипела я, резко разворачиваясь. Я чувствовала себя выбитой из колеи. Но было слишком поздно говорить об этом. Нужно беречь силы. Оставалось единственно возможное решение.

— Я ложусь спать, — сказала я.

Каталог.

Лот 143.

Серия «Обладание»*

(*серия будет выставлена на Международной выставке современного искусства в течение восьми месяцев после реализации).

Красота, Политика, Власть, Религия, Секс, Эстетика, Мифология в исполнении Эстер Гласс.

Произведение искусства в соавторстве

с Мари, Кристиной, Изабеллой, Марией, Викториной, Фрэнсис и Юдифью.

Костюмы и дизайн

Петры Луцианы.

Покупка включает в себя непосредственно представление,

а также видеоматериалы серии «Обладание»:

«Статус», «Желание», «Богатство», «Подчинение», «Чистота», «Неоднозначность», «Опасность».

Условия:

покупатель получает право владения Эстер Гласс (в дальнейшем — «художник») на неделю, сразу после аукциона, и обязуется предоставить необходимые условия для выступлений, среди которых:

виртуальное шоу;

открытый просмотр;

религиозная обстановка;

частный показ;

чай с семьей/друзьями;

ужин на двоих.

Покупатель должен обеспечить Художника следующим:

путешествием первым классом к месту назначения;

полной безопасностью;

подходящим безопасным местом для жилья;

стандартным ежедневным набором — едой и т. д.;

семью площадками для представления.

Художник обязуется учитывать все требования, которые сочтет разумными, но оставляет за собой право отказа, в случае если сочтет требование выходящим за рамки проекта.

Я закрыла глаза и поочередно прошептала имена своих героинь как мантру, затем снова открыла глаза и кивнула охраннику. Когда он распахнул дверь, я услышала, как шум смолк, и поняла, что публика увидела меня. Я смотрела поверх их голов на центральный проход, на моем лице застыла полуулыбка. Это действительно стоило долгих часов тренировок, теперь я чувствовала себя уверенно. Было очень душно, и воздух наполнял запах вспотевших тел. Наверное, это Жаклин Квинет позаботилась о том, чтобы все эти люди пришли. Проходя через первый зал, я замедлила шаг и оглядела толпу слева направо. Каждые два шага я останавливалась и раздавала визитные карточки со своими инициалами и знаками отличия, напечатанными угольно-черным курсивом. Имена моих героинь были выделены красным цветом. Люди жадно расхватывали карточки, зная, что предстоящее представление войдет в историю искусства.

Во втором ряду стояли журналисты, старавшиеся увидеть происходящее на экранах. Видеосъемка была хорошей идеей, — в фильме я смотрелась гораздо эффектней. Когда я проходила в боковую комнату, то услышала, как судачат обо мне журналисты; их высказывания напоминали мычание голодного рогатого скота.

— …она современная Мона Лиза.

Смех.

— Нет… высококлассная куртизанка…

Подавленный смешок.

— …скорее девушка по вызову, как у Тулуз-Лотрека [14] Анри де Тулуз-Лотрек (1864–1901) — французский график и живописец. Мастер острых, порой язвительных, характеристик. .

Мне была знакома эта игра: распространение сплетен, кража чужих идей; поскорее успеть первым поместить чью-то сомнительную остроту в воскресном выпуске.

Я быстро прошла в зал, где должен состояться аукцион. Там царила более сдержанная атмосфера, в публике ощущалось чувство собственного достоинства. Было абсолютно невозможно выпросить, украсть или перекупить билет на аукцион, если только вы не умеете проходить сквозь стены. Жаклин совещалась с кем-то через ряд. Казалось, она занималась размещением столов на собственной свадьбе. Жаклин старалась установить «идеальное равновесие — поощрение и провоцирование без риска устроить драку». И ей это вполне удалось. Европейские и американские агенты стояли рядом с самыми влиятельными хранителями музеев, и впервые на аукцион прилетели три азиата. Все знали, что сегодня значительный день: британцы будут торговаться за право считаться главными представителями современного искусства.

Наконец я вошла и поднялась на сцену. Я стала в центре, справа от своего живописного сундука. Мне казалось, что это якорь, помогающий мне сохранять равновесие. Внутри находились истории шести моих героинь, которые вот-вот появятся из тумана прошлого и разделят со мной успех или поражение. Я почти физически ощущала напряжение в зале. Я оглядела аудиторию. Неужели я испытываю дискомфорт? Но я предвидела, что сложно будет стать женщиной — произведением искусства, выставленной на продажу. Кто же из них купит этот «живой товар»? Я пыталась выглядеть уверенно, достойно, сексуально. Петра была права: я чувствовала себя идеальным воплощением истории и современного взгляда на искусство.

Когда я шла по главному проходу, мои нижние атласные юбки шуршали. Теперь я ощущала на себе жадные взгляды, которые скользили по моему изысканному темно-красному бархатному платью, останавливаясь на талии и неизбежно спускаясь ниже. Мелкие бриллианты сверкали на ткани подобно падающим звездам.

Взгляд публики сосредоточился на корсаже с очень низким вырезом, прикрытым тафтой, которая была предназначена для того, чтобы скрыть — но не скрывала — очертания моей груди. Тройной воротник из тончайшего кружева блонде окутывал мою шею. Как и Мари Маркоз, я держала в руке льняной носовой платок, привлекая внимание к тринадцати инкрустированным изумрудами кольцам, которые украшали мои пальцы, придавая рукам сходство с наряженной новогодней елкой. С шеи спускались три золотые цепочки, на одной из них висел крест, на другой — подаренный Гаем флакон для духов с его запиской внутри, а на третьей — еще один изумруд в окружении бриллиантов. Камни ослепительно блестели при свете электрических ламп. Я наклеила накладные ресницы, глаза светились фальшивой голубизной цветных линз. Становилось все жарче, но я надеялась, что смогу это выдержать. У сцены присели на корточки фотографы, похожие на пауков, ожидающих моего падения. Справа от них в конце зала я заметила Эйдана. Его присутствие придало мне смелости, и я почувствовала, что могу противостоять им всем. Вчера вечером я не позволила ему остаться со мной и запретила ему сопровождать меня на аукцион. Мне хотелось убедиться, что я могу пройти это испытание одна. Но сейчас мысль о том, что он рядом и ждет меня, стоя за сценой, делала меня сильнее.