Миранда Гловер - Шедевр

Бен попал в точку. Сейчас он был абсолютно прав. Искусство всегда давало мне возможность убежать от реальности и до недавних пор служило прекрасным средством решения проблем.

— Так было раньше, но с недавних пор это перестало работать, — честно ответила я.

— Просто ты утратила такую замечательную вещь как наивность, — ответил Бен с добродушным смехом. — Как ты собираешься бороться с последствиями своего успеха?

Это был хороший вопрос, но очень сложный.

— Успех — это сладко-горькая пилюля, — наконец ответила я, — но в моем случае скорее все-таки сладкая. Я получаю от него удовольствие. А Эйдан — лучший агент, которого только можно найти.

Бен кивнул. Я увидела, что близка к своей цели, и спросила:

— Что ты думаешь по поводу его планов с Грегом? Я считаю, это окажет большое влияние на вашу совместную работу в будущем. Эйдан является моим деловым партнером. Если говорить об искусстве, то в таких вопросах я склонна полагаться в основном на собственное мнение. Его возможные сделки вряд ли повлияют на мое творчество.

Бен снова с готовностью кивнул.

— Эйдан много раз говорил мне, что темы для проектов ты всегда выбираешь сама.

— Грег Вейц сидел рядом с тобой, когда ты торговался за меня?

Я заметила в его глазах азартный блеск.

— Отнюдь. Они с Эйданом потом сказали, что я выложил слишком много денег. Но в тот момент было уже бесполезно о чем-то говорить. Они знали, что я буду торговаться до последнего.

Что Бен подразумевает под «слишком много»? Неужели Эйдан начал давать какие-то обещания относительно моего будущего без моего согласия?

— Слушай, Эстер, извини меня: все это звучит слишком грубо. — Бен четко уловил смену моего настроения. — Я не хотел говорить о тебе как о товаре. Я лишь имел в виду, что искусство — это тоже бизнес, приносящий даже больше удовольствия, чем какая-нибудь другая его разновидность. Но я забыл об этике. Все несколько усложняется, если произведение искусства — это живой человек.

Я догадывалась, что этот проект многому меня научит. Но полученный опыт оказался глубже и важнее, чем я предполагала.

Машина сделала поворот и остановилась. Бен вышел, обошел ее и открыл мне дверь.

— Эстер, поздравляю тебя с тем, что ты сумела поколебать устоявшиеся взгляды на христианство. Желаю тебе спокойного сна.

Мне вдруг стало стыдно за сегодняшнее представление. В конце концов, оно превратилось в фарс. Я задумалась, какой я могу из этого сделать вывод и что мне нужно исправить при монтаже. Надеюсь, наложив саундтрек, можно будет сделать это выступление таким, чтобы его хотелось смотреть и слушать, а не высмеивать.

— Извини, что так получилось, — сказала я дрожащим голосом.

Бен взглянул на меня, затем нахмурился.

— Почему ты просишь прощения? Разве ты не ожидала такой реакции?

Я не ответила. Я была настолько поглощена внутренней работой над образом, что не подумала о том, как все может воспринять публика.

— Никогда не знаешь, чего ожидать, но сегодня реакция была немного более бурной, чем я привыкла, — наконец призналась я.

Бен рассмеялся и взял мою правую руку.

— Значит, ты никогда не встречала Вновь Рожденных Христиан города Нью-Йорк, — заметил он со сдавленным смешком. — Но я ценю твою смелость и умение противостоять им: они кровожадны и не берут заложников.

Его спокойное отношение к происшедшему меня утешило. Как оказалось, у Бена, несмотря на сложность натуры, просто замечательный характер.

— Спокойной ночи, Эстер, — сказал он на прощание. — Теперь тебе нужно отдохнуть: завтра тебя ждет еще один трудный день.

— Что, черт подери, произошло? — кричал голос Эйдана в телефоне. Он шесть раз подряд набирал мой номер, так что я в конце концов ответила.

— Я не предвидела такой реакции, — сказала я.

— Но ты ее получила. О тебе говорят во всех новостях. Даже «NBC» поставил сюжет о тебе в выпуск утренних новостей.

— Черт!

Эйдан рассмеялся:

— Пути назад нет. Мы можем лишь ждать, что за этим последует.

Я выглянула в окно.

— Но ведь никто не знает, что я здесь, правда?

— Нет, милая, — ответил Эйдан. — Я говорил сегодня утром с Беном. Он выставил снаружи еще двух охранников, которые будут следить за тем, чтобы вокруг дома не было журналистов.

— Ты едешь к Вейцу?

— Конечно, — сказал Эйдан. — Я бы ни за что на свете не пропустил твой частный просмотр.

— Мне нужно знать, что происходит, — медленно проговорила я. — Бен упоминал о какой-то крупной сделке с Грегом.

Наверное, я затронула животрепещущую тему, потому что Эйдан сразу потерял интерес к разговору.

— Тут сейчас так много всего происходит, — сказал он. — Давай поговорим вечером, после твоего выступления.

Ситуация начала постепенно проясняться. Я знала, что Эйдан воспринял проект как вызов. Он не хотел, чтобы я за это бралась, и, как я поняла только сейчас, взял на себя ответственность за результат. Но какой ценой?

Я отправилась в галерею Вейца, стараясь сосредоточиться на образе Викторины. Ее представление было как нельзя кстати: в моем списке она являлась главной героиней, знавшей все о торговле искусством и о своей стоимости. Грег отсутствовал, но он оставил указания своему организатору выставок Карле, энергичной, правда, немного нервной жительнице Нью-Йорка, которая вилась вокруг меня, словно угорь. Для представления она заказала пурпурный шезлонг. Он был обтянут плисом и казался гораздо красивее того, к которому я привыкла в Лондоне, изображая «Обнаженную в росписи». Мою японскую ширму привезли сюда прямо из аэропорта JFK. Их профессионализм впечатлял. Все-таки во вмешательстве Эйдана и его нью-йоркских друзей есть некоторые преимущества.

Соня любезно предоставила нам два из трех залов галереи и временно убрала свои экраны. Сначала мы распечатали ширму. С десятью потайными смотровыми отверстиями, через которые зрители смогут наблюдать за мной, ширма выглядела очень эротично.

Выступление Викторины будет самым сложным в плане видеосъемки. Я установила две камеры: одну за ширмой, рядом со зрителями, а другую рядом с собой, чтобы полностью запечатлеть представление. Потребуется провести не один час за монтажом, прежде чем фильм будет готов.

Джо оставил в студии записку, в которой предлагал сопровождать меня в галерею. За полчаса до выхода я была уже готова, поэтому села на постель и позвонила Гаю.

— Думая о Викторине, я вспоминаю тебя, — призналась я ему. — И я хочу поблагодарить тебя, — продолжала я, — за то, что ты был так щедр ко мне и дарил свои знания и свою дружбу.

Гай добродушно засмеялся. Наверное, он ощущал себя несколько неловко из-за моей сентиментальности.

— Как у тебя дела, Эстер? — спросил он. — Все в порядке?