Жюльетта Бенцони - Марианна в огненном венке (Книга 2)

Тому, что мы находимся здесь, мы обязаны выстраданному на этой равнине! Конечно, среди трупов немало наших, но русских гораздо больше! Это был великий день, великая победа, которая сделала из Нея князя!

Заговоривший мужчина был одним из седоков ехавшей впереди кареты. Крупный здоровяк с великолепными усами, непринужденно носивший генеральский эполет на пустом рукаве наброшенной на плечи солдатской шинели. Орден Почетного легиона капелькой крови горел на его груди, а щеку пересекал исчезавший под высоким воротником еще свежий шрам. Он смотрел на Марианну с таким видом, словно хотел разорвать ее на куски. Бейль счел необходимым прийти на помощь.

- Полноте, дорогой генерал! - сказал он смеясь. - Не нападайте на моего маленького секретаря!

Он итальянец, плохо понимает по-французски, и ему только семнадцать лет!

- В таком возрасте я уже был лейтенантом. Несмотря на девичье лицо и большие глаза, этот парень все же должен быть способен сесть на лошадь и держать саблю! Вспомните, как сказал бедняга Лассаль: "Гусар, который не умер до тридцати лет, - олух и трус!"

- Может быть. Но дать саблю этому мальчику - значит взять на себя большую ответственность. Он выглядит слишком чахлым. Наденьте же ваши очки, Фабрицио, - добавил он по-итальянски. - Вы ведь знаете, что без них ничего не видите!

Разозленная и одновременно задетая, Марианна послушалась под явно неприязненным взглядом этого закоренелого вояки, которого она сразу невзлюбила. Ей пришлось даже сделать серьезное усилие, чтобы не сообщить свое мнение о подобных ему адептах Марса.

Для них поле боя, даже покрытое трупами, представляло собой если не рай, то по меньшей мере привилегированное место, гигантскую площадку для игр, где они отдавались этому волнующему спорту, называемому войной. Не имеет значения, что они оставят там некоторые части своего тела, в счет идет сама игра с ее неистовством, опьянением и ужасной славой...

Едва обоз возобновил движение и генерал решил наконец отвернуться, Марианна со злостью сорвала натиравшие ей нос очки и обратилась к соседу:

- Кто этот кровожадный дурак? Вы знаете?

- Конечно. Генерал, барон Пьер Мурье, командир 9-й кавалерийской бригады 3-го армейского корпуса, другими словами - корпуса Нея. Раненный также здесь... и я добавлю, что он не дурак. Просто он реагировал, как любой старый вояка, увидев красивого молодого человека в полном расцвете сил, обладающего всеми четырьмя конечностями и комфортабельно сидящего в роскошном калеше.

- О! Перестаньте издеваться! Это не я потребовала переодеться в мужское.

- Нет, это я. Но без этого вы не имели бы никакого права ехать с воинским обозом.

- А как же Б арба?

- Она состоит в числе моих слуг. Я заявил ее как кухарку. Полноте, Марианна, оставайтесь снисходительной к небольшим неприятностям. Подобные этому инциденты могут встречаться часто. Это издержки вашего переодевания. Наберитесь терпения! И если это может вас утешить, знайте, что генерал думает точно так же и обо мне. Он считает, что аудитор Государственного Совета, особенно в моем возрасте, дорого не стоит. Это своего рода уклоняющийся от отправки на фронт! Так что постарайтесь играть свою роль, и все будет в порядке.

Она пронзила его взглядом, но он уже принял рассеянный вид и отвернулся. Достав из кармана небольшую книгу в изящном кожаном переплете, он погрузился в чтение с наслаждением слишком явным, чтобы у Марианны не появилось непреодолимое желание во что бы то ни стало помешать ему.

- Что вы читаете? - спросила она.

- Письма мадам дю Дефан. Она была слепая, однако очень умная женщина, совершенно неспособная нарушать покой других.

После столь ясного намека возмущенная Марианна предпочла не вступать в полемику и умолкла. Откинувшись в угол, она постаралась уснуть.

Путешествие по три-четыре лье в день угнетало своей монотонностью. Морозец уже начал пощипывать уши, так что Бейль и Марианна часть пути шли пешком, чтобы размять ноги и согреться. Дорога была широкая, извивающаяся, как змея, среди густых лесов. Непрерывные спуски и подъемы, на которых приходилось подталкивать тяжело груженные кареты. Не встречалось ни одной живой души. Изредка попадались пустые деревни, почти полностью разрушенные.

Приходил вечер, и организовывали бивуак вокруг громадных костров, топливо для которых не представляло проблемы, и спали как попало, закутываясь в одеяла, к утру похрустывавшие ледяным панцирем.

На каждой остановке Марианна старалась держаться подальше от генерала. Не потому, что тот был откровенно неприятен, но он, похоже, получал злобное наслаждение, возмущая мнимого секретаря градом солдатских шуток такой вольности, что, несмотря на самообладание, бедная Марианна не могла удерживаться, чтобы не краснеть до ушей, что приводило в восторг ее мучителя. Кроме того, Бейлю приходилось проявлять индейскую хитрость, чтобы позволить его юной спутнице время от времени уединяться, как того требовала природа. Наконец, он неоднократно повторял, что Фабрицио не очень хорошо понимает французский, но Мурье от этого не стал меньше упорствовать в намерении научить его тонкостям армейского жаргона, уверяя, что это превосходное средство добиться успеха. После похода в Италию у него осталось кое-что в памяти, и он с дьявольской ловкостью ввертывал в разговор итальянские обороты.

Была одна деталь, особенно возбуждавшая его любопытство: Фабрицио никогда не снимал шапку. С самой Москвы она всегда была глубоко надвинута до самых ушей. И шуточки генерала сыпались, как град в апреле, на злополучный головной убор. Или же он разглагольствовал, что бедный Фабрицио, и так обделенный природой в смысле физической силы и мужества, очевидно, лысый, или у него завелись вши. И Марианна мучительно сожалела, что не послушалась Бейля и не остригла волосы. А теперь сделать это было невозможно, и ей оставалось только кусать пальцы от злости.

Они находились примерно на полпути к Смоленску, когда вечером 24 октября на них впервые напали. Как обычно, развели костры, подвесили котелки для похлебки. Обоз расположился на опушке леса, и люди сгрудились, прижавшись друг к Другу, забывая мрачные мысли и ссоры, чтобы поискать у себе подобных немного тепла и дружелюбия. Им казалось, что это крохотная частица французской земли, затерянная среди громадной русской территории, и так приятно чувствовать локоть товарища... Прошли еще несколько лье. Скоро будут в укрытии за высокими стенами Смоленска, где провианта вдосталь. Бейль по крайней мере надеялся на это.

Внезапно под деревьями зашевелились серые фигуры. Одновременно прогремели выстрелы. Рядом с Марианной упал человек, и пришлось оттащить его от огня, чтобы не загорелись волосы, но.., он был уже мертв.