Наталия Рощина - Рыжее счастье

Закрыв за собой дверь комнаты, Мара перевела дыхание. В какой-то степени она почувствовала себя в безопасности. Нужно было успокоиться, привести в порядок мысли и что-то предпринять. Мара беспомощно посмотрела на календарь: двадцатое мая. Где же Гурин? Без него ей не разобраться, но с другой стороны, не станет же она безвылазно сидеть в комнате, ожидая возвращения хозяина. Это смешно. Мара бросила взгляд в сторону шкафа, в котором было столько ее вещей. Практически все ей купил Гурин. И, стоя посреди комнаты, Мара вдруг начала лихорадочно прикидывать в уме, что нужно обязательно забрать, без чего ей уже не обойтись. Два вечерних платья она, конечно, оставит, еще — туфли на высоченной шпильке, те, что Эрнест Павлович подарил ей без всякого повода совсем недавно. А, собственно говоря, только его первый подарок и был связан с поводом — тогда был день ее рождения. Все остальное — его желание. Она ведь ни о чем никогда его не просила, но видела, как ему приятно, когда она радовалась, принимая очередную обнову. Мара открыла шкаф и тут же закрыла его. Что она делает? О чем думает? Почему это с ней в последнее время происходит такое: в критический момент она всегда на грани ошибки. Вот и сейчас, зачем эти мысли? Доказать Светлане Сергеевне, как та ошибалась на ее счет? Пожалуй, она получит удовольствие, узнав, что Мара трусливо сбежала. Она решит, что была права: хищница улизнула, узнав о приезде сына. Появилась, дескать, сила, против которой она не стала вести бесполезную борьбу. Мара нахмурилась. Нет, она не сделает этой крашеной домоправительнице такой щедрый подарок. В конце концов, она обязана дождаться Гурина, а там видно будет. Мара решила, что если ее пребывание в этом доме будет мешать налаживанию отношений между отцом и сыном, она тотчас уедет. Уйдет, если Эрнест Павлович этого захочет. А пока нужно сделать все так, чтобы Светлана Сергеевна не чувствовала себя победительницей.

Мара взглянула на часы: до ужина оставалось двадцать минут. Здесь все происходило по четкому расписанию, которое не изменялось и в отсутствие хозяина. Напротив, Светлана Сергеевна старалась соблюдать его еще строже. Сегодняшний праздничный ужин, состоящий исключительно из блюд, любимых Геннадием, она накрыла на двоих, будучи уверенной в том, что эта выскочка не выйдет из своей комнаты, не посмеет. Гена будет наслаждаться ее кулинарными шедеврами в одиночестве, под щедрым соусом из ее рассказов о происходящем в доме.

Геннадий приехал неожиданно, без предупреждения. Учитывая, что больше трех лет о нем ничего не было известно, можно было представить реакцию Светланы Сергеевны, когда, посмотрев в экран камеры наблюдения, она увидела нежданного гостя. Она обнимала его, плакала, приговаривая, что он — несносный мальчишка, что он не должен был быть таким жестоким по отношению к отцу. Приглаживая его жесткие волосы, Светлана Сергеевна умиленно заметила, что он возмужал, похорошел. Она говорила долго, вытирая бегущие слезы, искренние слезы радости. За своими эмоциями она даже позабыла о том, что надо сообщить Геннадию о Маре. Светлана Сергеевна проводила его до дверей комнаты, в которой прилежно убирала все это время.

— Здесь все, как было при тебе, — не преминула заметить она, когда Геннадий застыл на пороге: уют, чистота, свежие цветы в вазе на столе. — Отец всегда ждал тебя. Он говорил мне, что ты обязательно вернешься.

— Он на работе? — спросил Геннадий.

— В отъезде. Уже должен приехать, но почему-то задерживается. Я вчера разговаривала с ним по телефону.

— Вообще-то я не к нему, так что его отсутствие не имеет значения, — холодно произнес Геннадий. А потом посмотрел в застывшее лицо Светланы Сергеевны и подмигнул ей: — Хотя, честно говоря, я был не против увидеться.

— Вот и славно, — оживилась Светлана Сергеевна. — Ты, наверное, хочешь отдохнуть и побыть один? Я оставлю тебя. Ужин как всегда.

— Здесь ничего не изменилось, — усмехнулся Геннадий.

— Изменения есть, — загадочно произнесла Светлана Сергеевна. — И я очень рада, что ты вернулся.

— Вы о чем?

— У тебя появилась соседка, — бросив взгляд на дверь в конце коридора, ответила та.

— Не понимаю.

— Мы поговорим с тобой об одном очень странном поступке отца, но чуть позже, когда ты отдохнешь с дороги.

— Я не устал, — твердо произнес Геннадий. Его карие глаза пристально смотрели на Светлану Сергеевну. — Я приехал, чтобы увидеть могилу матери… Мне нужно навестить ее. Я решил переступить порог этого дома не для того, чтобы разгадывать загадки.

— Загадку зовут Мара.

— Это любовница отца?

— Нет.

— Тогда кто она?

— Рыжее чудовище, которое воспользовалось душевной раной Эрнеста Павловича и, как клещ, впивается в него все крепче. — Светлана Сергеевна перевела дыхание. Она почувствовала, что волнуется. Ей казалось, что сейчас откроется та дальняя дверь, выйдет Мара. Нужно настроить Геннадия против этой пигалицы, пока та не влезла в душу младшего Гурина. Она сумеет, эта рыжая ведьма с синющими глазами… — Она здесь. Она живет у нас с начала весны.

— Что? — Геннадий осмотрелся вокруг, словно пытаясь увидеть следы присутствия этой загадочной Мары, но ничего такого на глаза не попадалось. — Что значит «живет»?

— Она проходит здесь полный курс хороших манер на полном пансионе.

— С какой стати?

— Не знаю. Мне все это кажется кощунственным, но ты же знаешь отца — его невозможно переубедить, когда он что-то задумал.

— Раньше он развлекался с девками на стороне, а теперь решил, что может приводить их в дом! — Негодование Геннадия росло. — Черт! Хотел ведь остановиться в гостинице.

— Зачем ты так говоришь, Гена? Здесь твой дом. Ты не должен искать пристанища.

— Но я понял, что отцу сразу доложат о новом постояльце. У него ведь везде глаза и уши, — словно не слыша ее, продолжал Геннадий. — Потому я здесь… Кстати, знаете, почему я здесь?

— Ну как же, как же… Это твой дом. Ты приехал, и это прекрасно.

— Для кого? — усмехнулся Геннадий. — Ждали ли меня здесь? Молчите, я спрашиваю не для того, чтобы услышать ответ. Просто сегодня годовщина со дня смерти матери. Я был у нее на могиле. Я должен был положить цветы на могилу, поговорить с ней… Прошло три года. Столько всего изменилось, но только не Гурин. Отца нет, он снова весь в бизнесе. Он верен себе. Значит, о матери здесь никто не вспоминал…

— Я никогда не забываю о ней.

— Только вы? Это печально… Значит, у отца появились более серьезные заботы. В дополнение к тем, что всегда были для него более важными, чем проблемы семьи.

— Эта девчонка появилась здесь недавно, значит, указать ей ее место еще не поздно.

— И вы считаете, что это должен сделать я? — удивленно выпалил Геннадий. — А если бы я не приехал?