Наталия Рощина - Обмануть себя

Каждый день она приходила к Гарику, намереваясь начать этот трудный разговор. Она невнимательно слушала его рассказы о процедурах, о смешных казусах с медперсоналом, визитах коллег. Алиса видела, что кризис миновал — Гарик уже не отворачивался к стене, не молчал часами, мрачно и безнадежно разглядывая стены и потолок. Он снова был готов жить, работать, бороться с переставшим подчиняться телом. Алиса ждала подсказки свыше, ждала, боясь ошибиться в выборе момента для того, чтобы рассказать о задуманном. Но медлить было нельзя, к тому же Гарик сам подвел ее к разговору на тему о детях.

— Где, ты говоришь, сделала тренажерный зал? — вдруг спросил он, когда Алиса уже собиралась уходить. Слава еще не позвонил, чтобы предупредить о приближении родителей Гарика, с которыми Алиса лишь изредка перезванивалась. Однако она почему-то засуетилась и сказала, что хочет сегодня проехаться по магазинам в поиске еще одного тренажера. Именно после этого Гарик задал свой вопрос.

— Пришлось переоборудовать столовую, — снова садясь на стул напротив мужа, ответила Алиса.

— Почему ты так решила?

— Не знаю, мне показалось это самым логичным. Все остальные комнаты нам нужны в большей степени.

— Особенно детская, — закрывая глаза, тихо произнес Молчанов. Алиса заметила, как его пальцы смяли одеяло, с силой сжимая мягкую, податливую ткань.

В этот момент Алиса поняла, что час настал.

— Кстати, я не могла найти повод, чтобы заговорить об этом, но раз уж ты сам начал… — Алиса перевела дыхание и села на кровать. Она положила руку поверх руки Гарика, заставив его выпустить смятое одеяло. — Гарик, нам нужно поговорить на очень серьезную тему. Еще несколько дней назад подобный разговор показался бы мне бредом сумасшедшей, окончательно потерявшей ощущение реальности женщины. Но я смею предположить, что за последнее время я стала тебе более близка, нежели раньше. Надеюсь, ты понимаешь, что я никогда не собиралась оставить тебя с твоими проблемами. Этого не могло произойти потому, что я не разделяю проблемы на «твои» и «мои». В семье должно быть только так, тогда это навсегда, тогда это отношения близких людей.

— Я согласен, — воспользовавшись короткой паузой, сказал Гарик. Он видел, как волнуется Алиса, и тщетно пытался найти этому причину. — Ты, пожалуйста, успокойся. Я готов выслушать все, что угодно.

— Гарик, Гарик, наверное, я превзойду все твои самые смелые предположения, — запрокинув голову, произнесла Алиса. Она улыбнулась, скользя взглядом по освещенному солнечным светом потолку, и снова посмотрела мужу в глаза. — Хватит вступлений… Мы с тобой взрослые люди и реально смотрим на ситуацию. Мы прожили вместе почти полтора года. Раньше твоя работа и моя хандра часто разъединяли нас, а теперь — болезнь выставляет высоченную преграду: толстые, с трудом пробиваемые ворота, которые нам придется брать штурмом. И это не на месяц, два, может быть, не на один год.

— Я знаю, знаю, — нетерпеливо перебил ее Молчанов.

— Извини, что я вынуждена снова говорить об этом. Просто я пытаюсь подвести тебя к тому выходу, который я нашла в сложившейся ситуации. Я хочу сделать нашу жизнь более наполненной, не лишенной обычных житейских радостей и трудностей, чего нам не удалось сделать до сих пор. Не будем сейчас говорить о том, кто виноват, что было сделано, сказано не так. — Алиса провела тонкими пальцами по пылающим щекам Гарика. Он блаженно закрыл глаза, но через мгновение отвел ее руку. — Да, да, я перехожу к главному. Ты всегда мечтал, чтобы у нас родился сын. Я чувствую ужасный, непосильный груз вины, что я лишила тебя этого.

— Теперь мы меняемся местами, — заметил Молчанов, продолжая буравить Алису взглядом.

— На днях ко мне приехала моя подруга. Я рассказывала тебе о ней: Марина Светина. Мы жили на одной лестничной клетке. Мои родители практически вырастили нас обеих. Мы даже не подруги — сестры, пусть и некровные. Мы с ней разные и, честно говоря, она всегда отчаянно нуждалась во мне, в гораздо большей степени, чем я. Я раньше не понимала, как тяжело ей было. Так вот, у нее сейчас проблема, которую мы с тобой можем помочь ей безболезненно разрешить.

— Безболезненно для кого?

— Для всех: тебя, меня, Марины и… ее будущего ребенка, ребенка, от которого она хочет избавиться, убить, а я мечтаю оставить ему право родиться, жить и расти в нашей семье. Я говорила с Мариной. Она согласна подписать все бумаги об отказе от малыша. Главное сейчас — твое согласие. Мы сделаем так, что никто не узнает об усыновлении. Я все продумала. Срок ее беременности захватывает время до аварии. Она уедет из Горинска раньше, чем признаки беременности станут видны. Я поселю ее в нашем загородном доме. Частный врач будет наблюдать ее. А потом она уедет. Уедет навсегда.

— Ты все действительно продумала, — задумчиво произнес Молчанов. — Странно, что я ничего не услышал о деньгах.

— Конечно, она получит сумму, которая позволит ей жить припеваючи. Мы оговорим ее в том случае, если я услышу твой положительный ответ. Гарик, я не смею настаивать и приму любое твое решение, зная, что ты поступаешь только по велению своего сердца.

Гарик не сводил с Алисы глаз. Он вдруг только сейчас окончательно понял, что никогда не сможет подняться, никогда не станет тем, кем хотел стать для Алисы, и его удел — инвалидная коляска и заботы созданной им фирмы, да и то до тех пор, пока он будет в состоянии держать ситуацию под контролем. Его жизнь превратится в изматывающую борьбу с могучим, непобедимым противником и каждый день рядом будет Алиса, надеющаяся на чудо. Он не сможет сделать ее счастливой, никогда не оправдает ее ожиданий. Гарик до боли, до скрежета сжал зубы: до чего же ей одиноко, невыносимо тяжело, если она готова усыновить чужого ребенка, до какой последней черты дошла она. Молчанов закрыл глаза и вспомнил свое возвращение из очередной командировки, когда застал Алису без чувств лежащую в их спальне, наглотавшуюся снотворного… А ведь он струсил тогда, сделав вид, что поверил ее объяснению, что одна-единственная таблетка смогла ввести ее в такое состояние. Нет, он никогда не хотел замечать того, что ей всегда было с ним одиноко, холодно. Она принимала его любовь, чего-то ждала, а может, кого-то? Того, от кого она сбежала, не раздумывая согласившись стать госпожой Молчановой. Она и сейчас не собирается оказываться от него. Она готова превратиться в терпеливую сиделку, только с условием, что рядом будет еще одно существо, которое она будет по-настоящему любить. Гарик осторожно взял руку Алисы в свои, поглаживая ее тонкие пальцы, чуть задержался на прохладном бугорке обручального кольца, снова поднял глаза.

— Гарик, милый, прости, я никогда не думала, что…