Ольга Вечная - Пристойное поведение

— Ты меня привез… в санаторий, в котором… проводил лучшие дни детства, а я все испортила. Я… напилась… жесть как напилась… поехала к тому чуваку… и, Боже, я думала, что хотела этого, — она так горько всхлипывает, что у меня сердце начинает болеть. За нее. Вероника плачет. — И… мне стало так плохо… — ее губы синие, ее бьет крупная дрожь. Она не смотрит на меня. Мне кажется, она вообще ничего перед собой не видит: — Так сильно плохо… Я вдруг… знаешь… будто поняла, что делаю. Что теперь ты никогда не вернешься… Меня ждет целая жизнь без тебя, — она в ужасе. — Я думала, что смогу, как с… Генкой, терпимо будет. Раз и все. Я… это не так. Когда так сильно любишь… как я тебя… это я не тебя ранила, я себя этим поступком убила… — она заикается. — Меня бросило в ледяной пот. Я мгновенно протрезвела. Я думала так не бывает. Бывает, Егор, еще как! — она переходит на крик. — И захотела умереть. Оттолкнула его… перевесилась с кровати, и… меня вырвало. Несколько раз подряд. Я все испортила, Егор. Я… изменила тебе. Себе.

Твою ж мать.

— Давай сделаем так, — тру лицо и приглаживаю волосы. Видя мою растерянность, она начинает плакать сильнее. — Да послушай ты! — встряхиваю ее. — Почему ты снова на меня не смотришь? Всегда смотри на меня, когда мы разговариваем. Вопросы тут решаем мирового масштаба. Поняла? Ладно, умничка. Официально мы расстались, поэтому за измену это не считается. Просто я приехал и вернул тебя, — достаю из кармана листы А4 в файле и с громким хлопком припечатываю ими по столу, она вздрагивает. Потом снимаю куртку, за неимением вешалки в поле зрения — бросаю ее на пол. Жарко. Меня самого в пот бросило от ее путанного рассказа. — Разведен и полностью свободен. Как, сука, ветер.

Дует, правда, только в ее сторону. Люблю безумно. Скучал адски. Каждый день. Она смотрит на меня, не моргая. Как до смерти перепуганная зверюшка.

— Мне никогда не было так плохо, как в эти пять минут. Никогда в жизни мне не было так плохо, — она будто не слышит, что я ей говорю: — Поверь, я уже понесла наказание. Я наказала саму себя.

— Ты меня любишь? — спрашиваю, раздвинув ее ноги и занимая между ними стратегически верную позицию. Хватаю ее за бедра и дергаю на себя. — Ты меня любишь? — спрашиваю прямо, приблизившись к ее лицу. Наши губы касаются. Я пытаюсь говорить мягче, но все равно выходит с угрозой.

— С первой минуты. Как тебя увидела. Мне… так плохо без тебя. Мне так плохо, Егор.

— Ты думаешь, из-за какого-то обсоска, что воспользовался твоим нестабильным на тот момент психологическим состоянием, я отпущу любовь всей своей жизни? — я начинаю злиться. Не могу я отнестись спокойно, но ярость направляю в другое русло. Не на Веронику. Больше никогда на Веронику. Девчонок бить нельзя, эту — особенно.

— Я обещаю, что скоро умру. Сама. Тебе даже мстить мне не нужно. Процесс запущен.

Наклоняюсь, чтобы стащить с нее туфли, затем задираю юбку и стягиваю колготки вместе с бельем. У нее будто открывается второе дыхание:

— Ты ушел снова помогать своей жене, Егор! После того, как она изменяла тебе! Унижала! После всего, что она с тобой сделала, ты все равно пошел ей помогать! Как Гриша в книге… я ведь читала ее внимательно несколько раз! Я… пришла к выводу, что счастливый конец в этой истории невозможен, зря мы с Региной уговорили тебя дописать его! Что бы эта сука ни натворила, ты все равно будешь от нее зависим! И я решила сделать так, чтобы ты никогда больше… не уходил от меня. Как такое можно устроить? Если ты не вернешься, значит, и не уйдешь больше. Я так рассудила. Я напилась.

— Я не помогал Ксюше, — отвечаю резко. — Мне давно уже до нее нет никакого дела. О помощи меня попросил Санни. О помощи — ему. Веро, эта идиотка вместе со вторым идиотом — Ильей — сильно вляпались, один в коме теперь лежит, ко второй заявился дилер за долгами. Врезал ей. Санни на эмоциях полетел разбираться, едва не прибил чувака… Чувака со связями. Ты вспомни Санни, он с одного удара череп проломить может. Вероника, ему прямым текстом сказали, что теперь его и его Леську убьют. Веро, мне нужно было помочь Санни. Не Ксюше. Посмотри на меня. Он попросил меня защитить Лесю, если с ним что-то случится. Веро, я не мог бросить друга, даже если он — брат моей бывшей придурочной жены.

— Боже, — она хватается за лицо.

— Уже все хорошо. Все нормально. Мы решили эти проблемы. Такие вещи всегда решаются быстро в ту или иную сторону. Был план, и он бы тебе не понравился. Главное, что мы победили.

Расстегиваю ширинку на джинсах и через секунду толкаюсь бедрами, проникая в нее.

Никогда не занимался сексом с женщиной, у которой было бы так сухо между ножек. Это похоже на изнасилование. В данный момент никто из нас не хочет заниматься любовью. Но так надо. Надо доказать ей, что моя.

Мы должны забыть писец последних дней. Я сам виноват, что оставил ее одну. Это не ее наказание, а очередной мой урок. С каждым разом они все очевиднее и болезненнее. Но Вероника за него не будет расплачиваться. И я докажу, что, наконец, усвоил его.

Она хватается за мои плечи, когда я совершаю толчок, протискиваясь глубже.

Кайф зарождается в области паха и бьет по спине, животу, я так тяжело и часто дышу, что выходит шумно. Наклоняюсь над ней, целую сухие губы:

— Помоги мне, — шепчу ей, — прими меня, малышка. Я люблю тебя, — покрываю поцелуями ее губы, щеки, я шепчу ей на ухо: — люблю.

— Егор, что же ты делаешь… я же… была с другим, — глаза у нее затравленные. Но такие доверчивые. Понимаю, что пойдет за мной хоть на край света. Отчетливо это понимаю. Любит меня. Сильно любит. Пыталась изменить и помирает сейчас. Моя потому что. — Егор, я…сожгла мосты

— Я доберусь вплавь, — целую ее. С языком, чувственно, чтобы забыла все предыдущие поцелуи до единого. А после: — Расслабься немножечко. Все, это я. Я с тобой. Теперь тебя трахать буду только я.

— Обещаешь? — она действительно расслабляется, и мне кое-как удается проникнуть в нее до упора, растягивая как девственницу. Все еще слишком сухо, полуживая моя девочка.

— Да. Но еще одна подобная выходка — и убью суку.

— Суку? — она улыбается. Наконец-то признаки жизни.

— Ага, суку. Нах*р убью.

Она охотно кивает, на все готова, впивается пальцами в мои руки. А следом я срываюсь на быстрые ритмичные движения, и через минуту внутри нее уже совсем не сухо.

Секс длится недолго, волна удовольствия накрывает с головой, и я не вижу ни единой причины сдерживаться.

— Ты кончишь — в следующий раз. В этот — не заслужила, — говорю ей, запыхавшись. Пытаюсь шутить. Что еще остается-то? Она прижимается ко мне всем телом, не выпуская из объятий. Не выпуская из себя. Но больше не дрожит, и на том спасибо.

— Все, писец закончился, выдыхаем. А еще… может, не вовремя, — а я все еще в ней, и это чертовски приятно. — Но мне не терпится. Ты узнаешь первой. Девяносто процентов того, что я продал «Ягненка», — улыбаюсь, ничего не могу поделать. Потому что новость, и правда, убойная. — Помнишь, я тебе говорил про режиссера, которому Регинкин коллега подкинул синопсис? Ему нужен оскароносник, и он ищет что-то такое… малобюджетное, но шокирующее. Короче, в Америке наш фильм будет называться «МейнМембер». И под этим же названием к премьере выпустят книгу.