Резник Юлия - Не ты

Самохин про себя хмыкнул. Хотел сказать сыну, что взрослые мальчики себя сами жильем обеспечивают, но сдержался в последний момент. Проглотил вертящуюся на языке колкость.

— Квартира все еще моя. Можешь перебираться, если хочешь. Я дам ключи.

— Спасибо, — глядя на него, отчеканил Сева. И Самохину показалось, что это слово далось его сыну с большим трудом. Диму вообще очень напрягло его поведение и намеки. Очень странные намеки, за которые руки чесались — так хотелось отвесить леща. А еще эта ситуация с Машей… Разве в жизни бывают такие совпадения?! Его сын… И его будущая жена… И что-то непонятное между ними. То, что Маша, на секунду замешкавшись, окрестила дружбой, а сам Сева обозначить не потрудился.

— Ладно, я тогда пойду…

— Ключи не забудь.

— Да, конечно… Маш.

— Да?

— Я тут… В общем, меня тут на кастинг пригласили…

— Оу, круто! Поздравляю, Сев! Ты такой молодец.

— Да… Слушай, сходишь со мной, а? В качестве моральной поддержки.

Маша удивленно подняла брови и нерешительно оглянулась на Диму. Вряд ли он будет возражать, все-таки Богатырев (подумать только!) — его сын, но удостовериться в этом не помешает.

— Я не знаю, Сев… У нас сейчас столько работы в офисе, но… Дим, может, мы вместе сходим?

Было как-то странно называть Самохина по имени в присутствии его великовозрастного сына, да и вообще… Вся эта ситуация была довольно нескладной. И что ей делать теперь? Стоит ли рассказывать Диме, что давным-давно она была влюблена во Всеволода? Имеет ли это значение теперь, когда все давно уже в прошлом? Отболело, и ничего после себя не оставило. Даже шрамы на запястьях стерлись, и не болит душа…

— Отцу всю жизнь не до меня, думаешь, он придет на кастинг? — скривил губы Сева.

— Зачем ты так? — удивилась Маша.

— Так, ладно, Сев… Ты, кажется, уходить собирался. Да и у нас с Машей планы. Потом все обсудим. Не в последний раз видимся, — из последних сил сдерживая пузырящуюся внутри ярость, отчеканил Самохин. Он себя и сам во многом винил, но когда это делал Сева… Это было совсем другое.

Парень хмыкнул, приобнял Муру за талию и, глядя поверх ее головы прямо в глаза отца, поцеловал ее в лоб:

— Я позвоню…

Дима зубами скрипнул, хотя в этой ситуации больше всего хотелось сомкнуть их на Севиной шее. Он ничего не понимал. Или, напротив, понимал слишком много. И от этого только хуже становилось. От этого, мать его, становилось настолько хр*ново, что хотелось головой о стены биться.

Когда за Севой закрылась дверь, Маша растерянно оглянулась:

— Ну и дела…

— Да, уж…

— Мне кажется, вы совершенно не похожи.

— Да, Сева больше похож на мать, — согласился Самохин, пристально разглядывая Муру.

— Да я не об этом даже… Вы совершенно разные по характеру.

— Ты настолько хорошо его знаешь?

Маша пожала плечами и, оторвавшись от стены, прислонившись к которой стояла, ответила:

— Мы в одной школе учились, только Сева на два класса старше… Ой, слушай, Дим… А сколько тебе лет?

Несмотря на все происходящее, Самохин рассмеялся:

— Скоро сорок один.

— Точно, ты говорил, что твой сын родился, когда тебе было восемнадцать… Странно, что я представляла его подростком.

Самохин закинул руку Маше на плечи и подтолкнул к кухне — что толку посреди коридора стоять?

— Садись, будем завтракать… Я тебе хотел кофе в постель принести, как в кино, да Севка нам все обломал. Получается, вы с ним еще со школы общаетесь? — будто бы между делом спросил мужчина, а Маша на мгновенье задумалась.

— Нет, мы после школы два года не виделись. А тут вышло, что он на наш курс в универе восстановился, там и пересеклись. Ну и… вот. Мне кажется, он очень несчастный. Все, что с ним произошло, по настоящему ужасно.

Мура не стала говорить, что Богатырев намекал на большее, не стала она говорить и о том, что в клубе тогда была на Севкином концерте. Не хотелось ей накалять обстановку, да и какая теперь разница? У них ведь все хорошо, а Сева… Севе она авансов не давала. Напротив, сразу расставила приоритеты. И о том, что несвободна, сказала.

— Да… — помрачнел Дмитрий, — эта авария к чертям все перевернула.

Он отвернулся, под предлогом приготовления очередной порции кофе, а сам… ругал себя. За ревность к сыну, за ту ярость, что почувствовал по отношению к нему, когда тот Машу обнял. Может быть, ему, и правда, поддержка нужна, а он… вот так к нему, с негативом.

Дима потом еще долго размышлял над сложившейся ситуацией. Косился на Машу, счастливую и расслабленную, и все больше утверждался в мысли, что накрутил себя на ровном месте. Не было никакой объективной причины переживать. Но почему-то в душе скребли кошки. И отпускать Машу от себя было практически невыносимо. Хотелось привязать ее к себе стальными тросами и повесить предупреждающие таблички «моя». К середине недели это чувство стало невыносимым. Дима уже и с дедом Машиным познакомился, и поговорил с ним по душам — успокоил. И, вроде бы, он все сильнее проникал в Машину жизнь, прорастал в нее, но и этого было катастрофически мало. С каждым разом хотелось все большего. Каждую секунду рядом. Чтобы проснуться ночью — а она под боком. Чтобы сидеть за завтраком и не в телефон смотреть по привычке, а на нее. Не выспавшуюся, теплую, родную… Хотелось к ней под кожу проникнуть и свернуться клубком. Он хотел с ней продолжения. Своего продолжения.

— Маш…

— Ммм?

— А ты как к детям относишься? — спросил, рассекая ночь капотом своего Мерседеса, на который тысячу лет назад свалился Машкин ботинок. Там даже вмятинка осталась — незначительная и малозаметная. Сначала отрихтовать хотел, но почему-то не стал.

— К детям? Хорошо, — улыбнулась девушка, — вот у Ивана с Люсей скоро родится малышка, буду им помогать.

— А о том, чтобы родить своих… Ты когда-нибудь думала?

От этого неожиданного вопроса убаюканная шумом мотора Мура даже как-то встряхнулась. Посмотрела на Димин красивый профиль. Она не знала, что тут можно ответить. Тема семьи для нее была вообще довольно болезненной и непростой.

— Не знаю, Дима… Я не уверена, что из меня выйдет хорошая мать. У меня не было достойного примера, — призналась Маша, неловко растирая руками отчего-то озябшие плечи.

— Эй… Эй?! Ты что? И думать не смей, что ты уподобишься собственной матери! Ты абсолютно другой человек! Слышишь?

— Слышу, — слабо улыбнулась девушка.

— Из тебя выйдет самая лучшая мама на свете… Маш, а давай, мы дочку родим?

Глава 21

Всеволод часто размышлял над тем, какой бы была его жизнь, не случись с ним авария. Не пойди он на днюху к шл*хе Завьяловой, не встреть Муру, не потащи ее за собой, не случись тот отсос, который он наутро толком вспомнить не мог… Не попади он на дерьмовый реп-баттл, не закинь ему Саша Рудый тот отстойный дисс, не апни его он сам, не перережь Маша вены, не будь он под наркотой, не помчи к ней на такой скорости… Так много «не» и «если», что порой они сводили Севу с ума.