Анна Платунова - Обещанная колдуну

– Как же ты меня вымотала, тварь колдовская! Всю душу из меня вынула. Ничего, скоро освобожусь! И да – я буду делать с тобой все, что хочу, после того как с колдуном будет кончено. А имя… Да, имя долго оставалось последним куском мозаики. До тех пор, пока в трактир «Кружка эля» не заглянул приезжий маг…

Даниель ничего не скрывал, даже бахвалился тем, как ловко все устроил. Когда от хозяина трактира прибежал мальчишка с запиской, у Даниеля сразу возник план. Даниель умеет быть обаятельным, когда нужно.

– Как вы говорите, вас зовут? Юджин? Рад знакомству. Всегда мечтал вот так, по душам, побеседовать с магом. У нас есть тут один… Нелюдимый, неразговорчивый, откровенно мрачный тип… Что вы говорите, вы знакомы? – Он сделал знак хозяину, чтобы тот подлил эля в кружку гостю. – Да, да, согласен с вами. Тёрн может быть невыносим. Он так уверен в своей несокрушимости. Вот было бы забавно, если бы нашелся способ щелкнуть его по носу! Вообще-то такая возможность есть… – Даниель доверительно понизил голос. – Что? Нет-нет, всего лишь шутки ради! Чтобы не зазнавался! Вот если бы только узнать его настоящее имя…

Тяжело дыша, я смотрела в лицо Даниеля, а тот наклонился ниже и прошептал:

– Стерн Сварторн.

– Едет! – крикнул мужчина, стоящий у окна.

Он давно наблюдал за улицей – высматривал Тёрна. Я не ждала мужа так быстро. Сколько же времени я провела без сознания? Может быть, и мне вливали в рот маковое молочко? Я так надеялась придумать план, но теперь слишком поздно.

Воспользовавшись тем, что Даниель отвлекся, я бросилась к окну, забранному решеткой, – не разбить. Вцепилась в железные прутья, высматривая знакомый силуэт. Меня немедленно попытались оттащить, чьи-то грубые руки схватили за талию, кто-то принялся разжимать пальцы, но я держалась мертво.

– Тёрн! – закричала я.

Он не услышит. Невозможно услышать на таком расстоянии. И тут я увидела на другой стороне улице Тёрна верхом на Черныше. Он знал, куда ехать – видно, не обошлось без поискового импульса.

Сзади обрушился удар, в голове помутилось. Наверное, я ненадолго потеряла сознание, но не перестала цепляться за решетку.

– Упрямая ведьма! – прошипел Даниель.

Тёрн подъехал к воротам и поднял лицо. Могу поклясться, он меня увидел. На миг вспыхнула надежда, яркая, как солнце.

– Уезжай… – прошептали мои губы.

Только этого я и хотела. Уезжай, закрой Разлом, спаси королевство. Уезжай, иначе окажешься в ловушке!

Тёрн качнул головой, спешился и отправился к дому. Даниель все-таки оторвал меня от решетки и швырнул в центр комнаты. Не удержавшись на ногах, я упала на колени. Я слышала возбужденные голоса, но не различала слов: в голове будто гудел рой пчел.

– Где грамота?! – как сквозь слой ваты, пробился рев Ореста Винтерса.

Даниель уже и сам понял – торопливо разворачивал пожелтевший от времени свиток, а тот не поддавался, скручивался, точно знал, что оказался в недостойных руках…

Между тем все в комнате пришло в движение. Шторы медленно парили, словно подхваченные ветром, мелкие предметы поднимались в воздух и летели по кругу вдоль стен. Люди вопили, падали на пол, закрывая головы руками.

– Быстрее! – кричал генерал. – Ну же!..

Даниель справился со своенравным свитком, уперся в пол ногами – магия, приводящая в движение предметы, становилась все сильнее и настойчивее, тянула за собой мебель, вытряхивала книги с полок – и начал произносить заклятие.

С первым же словом буквы на грамоте вспыхнули и стали разъедать хрупкий лист, просвечивая насквозь. Зеленые искры, шипя, летели во все стороны. Я видела, что они обжигают Даниеля, тот морщился, но продолжал говорить.

– Как прилив морской подчиняется ночному светилу, как деревья и травы послушны дуновению ветров…

Я почти ничего не могла разобрать, да и не старалась слушать. Какая-то ерунда, детская считалка! Это заклятие давно выветрилось, истерлось. Оно не сработает! Не сработает!

– Не сработает, – шептали мои губы.

Тёрн его не слышит, а значит, оно не будет иметь над ним власти. Ведь так?

– …как подсолнухи, что всегда оборачиваются вслед хозяину своему – солнцу, так и ты подчиняйся мне… – Даниель споткнулся, магический водоворот почти вырвал грамоту из его рук, но ему оставалось договорить всего только несколько слов, и никакая сила уже не могла ему помешать. – Так и ты подчиняйся мне, Стерн Сварторн! Подчиняйся во всем!

Дверь в комнату с треском распахнулась. На пороге стоял Тёрн. Люди при виде колдуна подались назад, вжались в стены. На их лицах был написан ужас: заклятие не сработало, это конец.

Даниель выпустил из рук догорающую грамоту, и та клочками пепла осела у его ног. Он вздрогнул и отступил.

Тёрн нашел меня взглядом, я робко улыбнулась в ответ, хотела сказать: «Вот видишь, все хорошо…»

– На колени… – прошептал Даниель, его голос был почти неслышен: Даниель отчаянно трусил.

«Дураки они, да, Тёрн? Правда?»

Взгляд Тёрна сделался темным и страшным. Он шагнул. Пошатнулся. И медленно опустился на колени.

Я закричала и кинулась к мужу, чтобы укрыть от всех этих ненавидящих взглядов. Я успела заметить, как расплываются в улыбках посеревшие от страха лица, как лорд Винтерс вытирает пот со лба, а потом Даниель схватил меня за шиворот и небрежно откинул прочь.

– Очнись! Пожалуйста, очнись!

Тёрн смотрел перед собой безучастным взглядом. Было невыносимо видеть моего мужа, моего сильного, благородного, умного мага, на коленях перед этим сбродом.

– Наручники, – скомандовал лорд Винтерс, на глазах возвращая себе уверенность.

Он самолично застегнул браслеты из литаниума на запястьях Тёрна, а потом отвесил ему пощечину. Я ахнула, словно удар пришелся по моему лицу. Никто не обратил на меня внимания, и я медленно и осторожно стала продвигаться ближе к Тёрну и окружившим его людям.

Они вели себя как злые дети, оказавшиеся в вольере льва, опутанного сетью: мощный хищник может лишь нервно бить хвостом, пока зрители, забавляясь, таскают его за гриву и разглядывают клыки.

Вот кто-то схватил Тёрна за волосы, заставляя задрать голову. Кто-то плюнул в лицо. Кто-то с размаху пнул ногой в живот. Я каждый раз вздрагивала и стонала, словно тычки и плевки доставались мне.

Тёрн не издал ни звука. Взгляд его сделался совсем неживым. Я могла только надеяться, что он ничего не чувствует и не осознает, превратившись в марионетку.

Даниель повернул ко мне разгоряченное от азарта лицо, и проклятая память – о, как бы я хотела стереть свои детские годы – подсказала: «Такое же лицо у него было, когда он отрезал голову лягушке. Знал, что делает что-то жуткое, но остановиться уже не мог. Он потом гордился собой: да ладно тебе реветь, Аги, из-за жабы-то!»