Галина Гончарова - Отражение. Зеркало любви

– Думать, – утвердила Матильда. – Думать и только думать, потом прыгать будем.

– К-куда?

– Не куда, а зачем… так, если эта тряпка идентична… хорошо, что я всяких фэнтезятин насмотрелась. Где она, чер-р-р-р-рт!

– Кто?

– Вот!

Матильда торжественно предъявила булавку, которую лично подколола к подолу платья головкой вниз. От сглаза.

Суеверие?

Да и фиг с ним, просто когда еще человеку не позавидовать, как в день свадьбы? И вообще, значит, булавка – суеверие, а общаться со своей половинкой из другого мира – это суровая реальность, ага…

– Давай сюда палец.

Мария-Элена кивнула.

– Ой.

Матильда проколола ей палец, потом так же кольнула свой, подождала, пока выступит алая бусинка крови…

– Давай сюда руку. Чтобы кровь соприкоснулась.

– Х-хорошо…

Чутье Матильду не подвело. Кровью это началось и кровью продолжилось.

Стоило рукам девушек соединиться…

Это было похоже на удар молнии. Ясность, простая и беспримесная, которая открывается… вот смотришь иногда – и звучат слова. И ты понимаешь – это истина.

Или говоришь что-то такое, словно на миг пифия отдала тебе свой дар, то ли в награду, то ли в проклятие…

Это бывает.

И сейчас девушки осознавали на двоих одно и то же.

Миры чем-то напоминают зеркальный шар со множеством граней, их зеркала связали два мира. Но если бы Матильда и Малена не были отражениями друг друга, ничего не получилось бы.

Они одинаковы.

Не сестры, нет… если бы можно было провести генетический анализ, они были бы близнецами. Или – одним и тем же человеком, все же у близнецов есть свои различия.

Зеркала связали их, а разбившееся зеркало… оба зеркала – они порвали эту связь.

Порезали ее в клочья острыми зеркальными осколками. И именно сопротивление вышвырнуло девушек сюда.

Они не хотели, не собирались терять друг друга.

Но…

Матильда, не расцепляя рук, кольнула булавкой еще и другой палец, уже на левой руке. Коснулась кровью ближайшего зеркала.

– Смотри!

Больничная палата.

Какой-то здоровущий прибор в углу.

На кровати свернулась Беська. Рядом, на стуле, сидит Давид. Он держит руку неподвижно лежащей девушки в своих ладонях и что-то говорит. Что?

Не слышно. Но можно догадаться.

Зовет? Молится?

Люди в таких ситуациях неоригинальны.

– Дай булавку, – попросила Малена.

И, в свою очередь, коснулась зеркала окровавленным пальцем.

Это – не палата. Это их спальня, в городском доме. И снова – бледная, словно смерть, девушка лежит на кровати, а рядом с ней сидит маркиз Торнейский и что-то говорит, сжимая ее руку. И…

– Кота он откуда взял?

Серая и хвостатая копия Беськи так же пыталась придушить девушку путем заползания на шею. Лапы вообще по-хозяйски положила, чуть не в рот.

– Значит, и здесь, и там, – подвела итог Малена.

И посмотрела на сестру.

– Что мы теперь будем делать?

– Возвращаться, Малечка.

– Н-но…

Мария-Элена поежилась.

Как и Матильда, в этом зеркальном лабиринте она понимала главное.

Зеркала – разбиты.

Они больше не смогут поговорить. Никогда…

И она никогда не увидит Матильду, Давида, Беську… никого не увидит… для нее навсегда закроется этот мир. Такой странный, но такой притягательный.

Матильда вздохнула.

– Мы не можем оставаться тут надолго. Без воды человек может прожить три дня, меня-то поддержат, а вот ты умрешь… я не хочу. Черт… я не смогу без Рида! Малечка, ты сделаешь его счастливым?

– Я – не сделаю, – медленно отозвалась Малена. – не смогу. Только ты…

Здесь и сейчас девушки думали одинаково.

– Только я… и с Давидом я никогда не уживусь, ты же понимаешь…

Малена и это понимала.

Тихая жизнь семейной женщины – не для Матильды, рано или поздно ее потянет на подвиги. Слишком она вспыльчивая, умная, резкая… хоть они и отражения, но такие разные!

Рид смог бы с ней справиться. Просто потому, что Матильда его любит до беспамятства. А вот Давид… у него свои мысли о месте женщины в семье, в мире, в обществе – и эти мысли почти идеально совпадают с позицией Малены.

Девушки переглянулись.

– А я смогу? – на этот раз искренне сомневалась Матильда.

А вот Малена и не сомневалась. Ее сестричка обязательно справится. И…

Это когда с бухты-барахты, тогда сложно. Если бы их просто поменяли местами, ни одна из них не справилась бы, загремев в психушку.

Так кажется, что в Средние века просто жить. А ты попробуй поживи с лопухами-то вместо туалетной бумаги, без антибиотиков и лака для волос. Да еще в жестко сословном обществе. Не так поклонишься – тут же и повесят на березке. Или на осинке, что рядом окажется. А то и сожгут, как ведьму.

Да и в двадцать первом веке не лучше.

Конечно, лопухов здесь не употребляют. И достижений цивилизации полно, только вот разобраться с ними без пол-литры не сможет никто. Сразу – точно не сможет. Такой поток информации… поди освой!

Рехнешься!

Но девушки общались уже несколько месяцев.

Малена вполне прилично ориентировалась в жизни Матильды, даже компьютер освоила и архитектурой живо интересовалась. Знала – что, как, где…

А Матильда прекрасно себя чувствовала в шкурке герцогессы. И более-менее разбиралась в местной жизни.

Вывод напрашивался сам собой.

Девушки переглянулись.

Страшно?

Не-ет… СТРАШНО!

До истерики, до безумия, до лужи, как у описавшегося щенка. Но…

Выбор у них есть. И одновременно… какой это выбор? Одно издевательство!

– Малечка…

– Тильда…

Неужели – это единственное, что остается? И не увидятся они больше никогда, и ничего друг о друге не узнают, и…

И девушки с предельной ясностью понимали – это так и будет.

Нельзя жить на два мира, рано или поздно надо делать выбор. Так или иначе, рано или поздно. Страшно?

Всем страшно, не вы первые, не вы последние…

Девушки переглянулись – и крепко обнялись.

– Сестренка…

– Сестричка моя…

Кто сказал? Кто отозвался?

Да разве это важно?

Терять родную душу, терять единственного в двух мирах человека, которого любишь как себя, – это безумно тяжело. Но выбора нет…

Матильда коснулась щеки сестренки.

– Иди сначала ты.

– А ты?

– Потом и я.

– Тильда, ты всегда была старшей…

– Знаю. И назову свою дочь – Матильдой.

– А я свою – Мария-Элена. – Малена улыбнулась сквозь слезы. Пусть хоть так…

– И будешь рассказывать ей сказки о Донэре и Аллодии…

– А ты расскажешь про Россию, про свою бабушку, верно?

Из глаз Малены текли слезы, и она их не вытирала. Матильда и сама плакала.

– Я в тебя верю, сестренка. Ты справишься.

– И я в тебя верю. Ты думаешь, мы сможем туда пройти?

– Прислушайся, – улыбнулась Матильда. – Не зря я в свое время увлекалась Стругацкими и Хайнлайном… просто – прислушайся.