Ярослава Лазарева - Любовница лилий

– Скорей всего, – согласился Виктор.

– Надо найти его в мире мертвых, – оживленно проговорил Маяковский и заулыбался. – И выяснить. Вы раззадорили мое любопытство.

– Даже если это был ловец, ему все равно не удалось уберечь вас, – грустно заметил Виктор.

– Думаю, бывают такие судьбы, которые невозможно изменить, – ответил Маяковский. – И никакой Орден не в силах. Я был в сгустке каких-то фатальных событий, отошел от имеющей надо мной власть Лили Брик, хотя все еще любил ее, увлекся Вероникой Полонской… Ну вы-то наверняка это знаете…

– Актриса, жена Льва Яшина, хорошенькая, молоденькая, – тихо произнес Виктор.

– Все было так сложно и болезненно! – с печальным видом проговорил Маяковский. – А тут еще эта инфлюэнца. Тяжело я переболел. А потом такая тоска, смертельная… Вероника пришла ко мне, но не поддержала, а наоборот, начала выяснять отношения, столько всего мне наговорила… Только добавила боли… Она ушла, а я понял, что пустить пулю в лоб самое лучшее. Все разом закончить.

– Не надо вспоминать, – остановил его Есенин. – Сделанного не воротишь.

– И то верно! – ответил Маяковский и снова начал улыбаться. – Теперь мы все здесь, вместе. После отбывания каторги у прилипал я попросил своего ангела-хранителя замолвить за меня словечко и позволить находиться здесь. И мне разрешили. К поэтам особое отношение, мы с рождения словно заложники своих эмоций…

– Иначе писать не сможем, – добавил Есенин. – А вообще со стороны забавно наблюдать за земной жизнью…

– В смысле? – не понял Виктор.

– Вот вы, живущие на земле, думаете, что все решаете сами, – ответил он. – Но это только если ваши решения касаются выбора, к примеру, купить буханку ситного или ржаную лепешку. А что-то более глобальное… Тут уже другие силы руководят. Смотришь на важных политиков и видишь, что привязаны к ним ниточки. И кто дергает за эти ниточки?

– Уж точно не ангелы, – сказал Маяковский.

– Мир марионеток… И самоубийцы в первых рядах. Если не эти ваши прилипалы их доводят до последней черты, то дьявол… Какой-нибудь маньяк режет, убивает и гордо думает, что он особенный, а за руки-ноги ниточки привязаны и им просто управляют темные силы. А Гитлер? Я даже был рад, что вовремя убрался из земной жизни, когда увидел весь этот ужас. Вот уж точно, сошествие сатаны на землю. А Адольф, оставаясь наедине с самим собой, раздувался от гордости, что он такой суперчеловек, великий ария. А сам всего лишь марионетка без сил и воли в руках дьявола. Суперчеловек лишь тот, кто может сопротивляться темным силам, а не покоряться им.

– Мы сейчас понимаем, как неправильно развивается цивилизация, – сказал Маяковский. – Что нужно людям для счастья? Уж никак не вой-ны и разрушенные города! Любой хочет семью, здоровых детей, благоустроенное жилье по своему вкусу, чистое пространство, свободное от промышленной химии, свежий воздух, синее небо над головой, прозрачные водоемы. Никто в здравом уме не откажется от такой жизни!

– Это так! – подхватил Есенин. – А развитие стран должно проходить не за счет наращивания военного вооружения. Необходимо наращивать общий интеллект нации. И соревноваться нужно в творческих достижениях. Бои между поэтами, война между домами моды, театральные битвы, танцевальные соревнования, кулинарные поединки, атаки народных промыслов на умы человечества… Ты опять?! – неожиданно вскричал Есенин, не закончив свою речь.

Виктор вскочил, увидев, что возле стола возникла девушка. Она была в ночной рубашке, заляпанной кровавыми подтеками, глаза закатились, темные вьющиеся волосы, подстриженные в короткое каре, также были замараны кровью. Она оперлась о стол и захрипела:

– Не надо! Не убивайте меня!

– Зина! Ну сколько можно? – резко произнес Есенин и дернул девушку за край рубашки. – Актриса в тебе никогда не умрет! Ты напугала нашего гостя.

Виктор вгляделся и понял, что видит бывшую жену Есенина Зинаиду Райх. Он припомнил, что она была убита, уже будучи замужем за Мейерхольдом. И буквально зарезана ночью в их квартире. Причем ножевых ранений было с десяток, словно убийца бил и бил жертву в приступе ярости.

– Ну прости, – покаянно проговорила она. – Люблю театральные эффекты!

И кровь с ее лица исчезла, рубашка заменилась на синее нарядное платье, волосы пригладились, и перед Виктором предстала миловидная брюнетка. Она обаятельно улыбнулась и присела с краю.

– Квас распиваете? – капризно спросила она и надула губы. – Неприлично гостя таким простонародным напитком угощать. Может, шампанского?

– Ага, на природе, у сеновала самое то! – весело заметил Есенин. – Еще и устриц добавить.

– А вы кто? – не слушая его, спросила Райх и кокетливо улыбнулась Виктору.

Нагнувшись, сорвала ромашку и воткнула себе в волосы.

– Ловец самоубийц, – ответил он.

– Это какое-то новомодное направление? – возбужденно уточнила она. – Поэзия? Больше всего самоубийц именно среди поэтов!

– Это существующий на земле Орден, – сообщил Виктор.

– А, понятно, – поскучнела она. – Но я не из этой категории.

– Знаю, вы ангел, – ответил Виктор. – И я все еще в замешательстве, как вы все собрались в одном месте.

– Сережа так хочет, – ответила Райх. – Ему приятно в компании людей, которых он любил. К нам и Айседора заглядывает на чашечку чая, и даже своих деток часто приводит…

– Ой, а вот и Галя! – радостно проговорил Есенин и помахал рукой.

Виктор вгляделся в силуэт высокой стройной девушки, возникшей на фоне деревенского пейзажа и мгновенно приблизившейся к ним. Черные брови, зеленые глаза, опушенные густыми ресницами, смуглая кожа… Виктор узнал Галину Бениславскую. Она любила Есенина, помогала ему во всем и через год после его смерти застрелилась на его могиле на Ваганьковском кладбище. И она тоже была здесь, в этом личном раю поэта.

– Добрый день, – поздоровалась она и глянула на Виктора вопросительно.

– Зина, а может, и правда шампанского! – весело предложил Есенин. – Чудесная компания подбирается! А новый гость расскажет нам об Ордене. Это очень интересно. Галочка, тебе особенно!

Виктор вздрогнул. Говорить с Бениславской было выше его сил. Ему становилось все хуже в компании именитых мертвецов. И он хотел вернуться в реальность. Пусть это даже и был подвал под квартирой Соланж. И место его последнего упокоения.

– Не могу больше! – с тоской пробормотал он и закрыл лицо руками.

– Придется остаться здесь, – прозвучал в его мозгу голос Соланж. – Ты уже перешел черту, и никто тебя обратно не выведет. Конечно, с поэтами ты не задержишься. Отправишься в другой слой, сорок дней мытарить по земле…

– Нет! – закричал Виктор.

Он открыл глаза и увидел изумленные лица Есенина и Маяковского, сидевших напротив него. Они смотрели куда-то за его спину.