Олли Вингет - #После Огня

Шая вернулась домой за пару часов до рассвета. Отбитые руки гудели, а эхо собственного голоса отдавалось тупой болью в висках. Она решила, что вцепится в лицо Вожаку, если тот только попробует приблизиться к Алисе, и пусть Закон вершится над ней потом, но забрать девочку в Вестники она не даст.

Отворив дверь, Шая сначала заметила на столе кастрюльку с ручкой, небрежно обернутой тряпкой. И лишь потом ее взгляд упал на лежанку в углу.

Лин спал у стены, одной рукой прижимая к себе Алису, а вторую закинув себе за голову. На его по-детски спокойном лице не отражались печали прошлых и будущих дней. Алиса спала, прильнув к его груди и прикрываясь тонким одеялом. Положив под щеку ладонь, она во сне сжимала локоть Лина, будто опасаясь, что тот исчезнет. Шая никогда не видела ее крыльев, но сейчас они, втянутые в спину, выделялись на фоне светлой кожи небольшими бугорками, и женщине подумалось на миг, что она просто свидетель крепкого сна ее детей, что впереди их ждет счастье, которое если что и омрачит, так только редкие переживания да простуда.

Она замерла на пороге, когда Лин вдруг открыл глаза и посмотрел на нее будто бы с вызовом, еще крепче прижимая к себе спящую девушку. Шая улыбнулась сыну, покачала головой и пошла себе. До рассвета у них еще было время.

Алисе снилось, что перед ней раскинулось бескрайнее море, будто кто-то уронил у ее ног синее полотно и оно развернулось до самого горизонта. Она никогда не видела моря. Старая Фета, шамкая беззубым ртом, часто рассказывала, как прохладны бывали воды, как шумели волны, накатывая на берег и отбегая, накатывая и отбегая, и что смотреть на это можно было часами. Как воздух пах солью, как соленая морская вода, попадая в рот, горчила на языке, но не той мерзкой горечью, какой полнится воздух, которым сейчас дышат люди. То была живительная горечь простора и воды. Эти слова приходили во снах яркими образами, даже в бреду трансформации Алиса видела морскую гладь и волны, бегущие по ней наперегонки.

Она проснулась резко, словно что-то толкнуло ее в грудь: сердце пропустило удар и тревожно забилось. Алисе понадобилась пара мгновений, чтобы понять, где она находится. Лин спал, отвернувшись к стене. От него пахло теплом сонного человека.

Вчера она прижалась губами к его сухим губам, желая закрепить клятву, сделать ее непреложной. Но когда Лин ответил на поцелуй, ей ничего не осталось, как закрыть глаза и шагнуть вперед. Так падают со скалы во время Испытания: наставник просто толкает юнца, стоящего на краю, внезапно и резко, чтобы тот почувствовал весь ужас падения и всю неописуемую сладость мгновения, когда крылья вдруг распахиваются за спиной, а медальон нагревается, раскачиваясь в такт мерным взмахам.

Алиса знала, что крылья не дадут ей разбиться: какой бы высокой ни была скала, каким бы долгим ни оказалось падение – страх обязательно сменится восторгом. Но вчерашний страх не смогло исцелить, утолить его, лишить значимости ничто, кроме губ Лина, который покрыл ее тело нежными поцелуями.

Уже проваливаясь в сон, она чувствовала на себе его ладони, будто Лин силился запомнить ее, запечатлеть в памяти вот такой – обнаженной, кутающейся в тонкое одеяло на его лежанке, где они еще детьми болтали дотемна, читали потрепанные книжки и дрались за единственного игрушечного солдатика. А теперь Крылатый спал, и его отросшие волосы путались на подушке с ее волосами.

Алиса потянулась к Лину рукой и провела пальцами вдоль его спины. Крылья прятались где-то там, внутри. Никто не мог сказать точно, что делает с человеком Дерево. Как медальон врастает в тело, как меняет его, как дарует крылья, ломая кости, обрастая плотью. Алиса никогда не задумывалась, остаются ли Крылатые людьми после всех испытаний и недель забытья лихорадки? Но в этот самый миг она чувствовала себя человеком явственнее, чем когда-либо.

Ей хотелось прижаться к надежной спине Лина, уткнуться носом ему в плечо, вдохнуть запах теплого мужского тела и заснуть снова крепко, спокойно. И засыпать так, рядом с ним, еще много лет.

«Я бы отдала за это крылья», – подумала она.

Но темное небо уже светлело на горизонте, а значит, времени на мечты больше не осталось. Алиса осторожно прикоснулась к плечу Лина губами, зажмурилась, чтобы не позволить слезам разбудить спящего, и решительно опустила ноги на холодный каменный пол.

В рюкзаке, согласно Закону о второй ступени, должны были находиться все самые нужные на вылазке вещи: тонкие нити для розжига костра, спальник, ручной арбалет, из которого Алиса так и не научилась толком стрелять, пачка растворимых пайков, фляжка с очищенной водой. Однако ничего из этого не спасло бы жизнь Крылатого при встрече с серым Вихрем.

Алиса еще не успела разобрать походную сумку, так что ей оставалось лишь перебрать и уложить в рюкзак все необходимое. С чувством злорадного удовлетворения она сунула туда же и старую вязаную муфту.

«Никаких личных вещей, говорите. А что вы мне сделаете? В пустыню сошлете?» – усмехнулась она, натягивая тяжелые ботинки.

Как бы ни старалась Крылатая собраться беззвучно, Лин, приученный спать чутко, услышал шорохи. Он вскочил, судорожно вспоминая, что несет им начинающийся день. Сил спорить в нем не осталось, потому он осторожно подошел к дверям, прислонился к косяку и замер, наблюдая за Алисой. Бледная, растрепанная, она упаковывала свой огромный, не по размеру плеч рюкзак, шнуровала грязные боты, что-то шепча себе под нос. Лину вдруг вспомнились тонконогие девушки с картинок в старых книжках Феты: они в красивых платьях и туфельках на каблуках гуляли по дорожкам зеленых парков. Алиса никогда не надевала платья, такой одежды просто не существовало в мире Огня и сажи так же, как чистой воды или зелени, как Крылатого Дерева, на поиски которого его девочка так решительно собиралась.

Алиса не глядя протянула руку в сторону двери, возле которой висела ее легкая курточка, но пальцы наткнулись на плотную кожу и тяжелые пряжки. Обернувшись, она увидела, что Лин стоит босой у двери, протягивая ей свою куртку. Большую и надежную, одну из тех, какие давались Городом лишь самым опытным и бывалым из Крылатых.

– Бери, – хрипло сказал он, понизив голос, чтобы не разбудить Шаю. Это были его первые слова после клятвы, которую он принес. Ночью они не произнесли ни слова, будто боясь спугнуть то, что происходило между ними. – Она тебе пригодится. Теплая, не порвется. Бери.

– Тебя накажут. – Алиса силилась не смотреть ему в глаза.

Покашливая, Лин подошел к ней и набросил на плечи Крылатой куртку, прямо поверх свободной рубахи из плотной, затертой ткани. – Пусть она хотя бы тебя защитит.

Они немного постояли, неловко переминаясь, не зная, куда смотреть, куда деть руки, что сказать. Но небо у горизонта было уже предательски светлым.