Марина Эльденберт - Заклятые супруги. Золотая мгла

– Ране путешествовал по местам, которые считал точками зарождения искры. – Бокал чудом не свалился со стола, когда я зацепила его локтем. К счастью, Анри подхватил его и вернул на место. – Он был одержим своей идеей, но в темные времена его сожгли вместе с работами за… как бы это выразиться, введение в заблуждение, ведь согласно этой теории, магия в нашем мире рано или поздно иссякнет. Теорию считают ошибочной, поэтому труды бедолаги Малькольма и по сей день в забвении.

Будем честны, добавить тут нечего.

– Попробуй еще мело, – он подвинул ко мне глубокую тарелку, в которой застыло что-то разноцветное и аппетитное, – запеченные овощи в мятном соусе.

Мело оказалось божественным. Пожалуй, еще немного, и я лопну, но все лучше, чем развлекать беседами супруга. Если бы он не пялился на меня так откровенно, я бы запихнула в себя еще и десерт, но поскольку забылась и раньше запихнула в себя полтарелки мело, сейчас только с сожалением посмотрела на разноцветные пирожные-шарики, наверняка потрясающе вкусные.

– Кто все это готовил?

– Жером.

– Камердинер?

– Жером – мой дворецкий, шеф-повар и друг. У парня вообще бездна талантов. Если скажу, что я ему помогал, ты упадешь в обморок?

– Не надейтесь.

Я смутно представляла себе, как мой муж и его дворецкий, засучив рукава, в передниках для прислуги и колпаках, готовят еду. Анри улыбался, а я снова смотрела на его губы. Определенно, я пьяна: целых два бокала, учитывая, что я не притрагивалась к хмельному уже несколько лет. Зачем я пила? Мне же нельзя расслабляться ни на минуту. Пожалуй, лучше пойти к себе.

– Почему ты такая напряженная?

Потому что вы на меня плохо влияете? Странно влияете? Потому что у меня от вас мурашки по коже?

Я вскинула голову и расправила плечи, вложив в ответ весь внутренний лед:

– Если вы о моей неловкости, то я устала. У меня был тяжелый день. А теперь прошу меня извинить.

Анри приподнял брови, я же успела отдернуть руку до того, как он снова сцапал бы мои пальцы, и поднялась. За ночь я придумаю, как быть с его просвещенностью: что-нибудь посерьезней теории магии, потому что с ним проверенный способ отпугивания джентльменов почему-то не работает. Возможно, потому, что мой муж – не джентльмен.

Я не успела сделать и шага, как оказалась в его объятиях, недопустимо близко.

– Ты обещала мне еще один вальс, Тереза. Помнишь?

И снова его рука на талии, а прикосновение обжигает. Кончики пальцев слегка покалывают, а браслет словно раскаляется, когда он прикасается к нему.

– Но здесь нет музыки!

Завтра я буду вспоминать это как кошмар. Хуже того – как дурацкий сон наяву, но сейчас… Анри делает первый шаг, и я следую за ним. Мы действительно танцуем этот донельзя странный вальс после донельзя странного ужина под шуршание платья, дыхание кажется слишком громким, а сердце звучит так, словно я держу его на ладони. В такт движениям пляшут огни свечей, а тени повторяют нас. Это мельтешение напоминает калейдоскоп, в котором отчетливо складывается только лицо мужа. Хочется положить ладони ему на грудь, чтобы слышать и его сердце, а еще хочется его поцеловать – хочется так, что губы начинают гореть.

Это отрезвило: я вырвалась из его рук, быстро подхватила юбки и выбежала из гостиной. Не знаю, что со мной творилось, но мир вертелся перед глазами со всевозрастающей скоростью.

В спальне дожидалась Мэри – почему-то бледная, как полотно. Я вдруг поняла, что забыла справиться о ее комнате.

– Миледи…

Куда определить камеристку? Снова говорить с Анри? Нет уж! Сейчас я его почти ненавижу за этот танец, а может, ненавижу себя – за то, что снова поддалась. Или за то, что рядом с ним я вообще на себя не похожа.

Тут только я заметила, что вещи до сих пор не распакованы. Сундуки раскрыты, но все на местах. Не только книги, но и платья.

– Миледи, – голос Мэри дрожит, – здесь еще вещи…

– Здесь мои вещи, и ничего удивительного в этом нет, – Анри прошел в спальню и остановился рядом со мной, обжигая холодом невыносимо теплых глаз, – потому что это и моя спальня тоже.

– Вы с ума сошли? – спросила я. Странное томительное оцепенение спало, на смену ему пришло желание придушить мужа подушкой.

– Мэри, ваша комната внизу, – Анри отступил в сторону. – Спускайтесь, вас проводят.

– Мэри, останьтесь.

– Мэри, брысь.

У девушки задрожали губы, а я сжала руки в кулаки.

– Мэри, вы свободны.

Она подхватила свою небольшую дорожную сумку и поспешно выскользнула за дверь, я же подскочила к Анри.

– Думаете, я стану делить с вами спальню?

– Станешь, конечно, – он стянул с кровати верхнее покрывало и пристроил его на стуле.

– Милорд, мы не в Вэлее!

Я невольно повысила голос, и он вспорол тишину, точно сорвавшаяся струна – воздух. Взгляд мужа полыхнул таким льдом, что стоило немалых трудов остаться на месте. Он бесцеремонно схватил меня за локоть и подтащил к окну, где в весенних сумерках Лигенбург расцветал огнями фонарей и светящихся окон.

– Энгерия – по ту сторону стен… миледи, – последнее прозвучало менее жестко, хотя и насмешливо. – Здесь, в этом доме, все иначе.

Иначе, говорите? Я почувствовала, как раздуваются ноздри – верный признак того, что кто-то перегнул палку. Отняла руку и сцепила пальцы за спиной: слишком велико было желание влепить пощечину. Ох, думаю, это помогло бы снять напряжение, которое не оставляло со злополучной ночи в саду Уитморов.

– В таком случае я пойду спать на улицу.

Лучше я всю ночь на крыльце просижу, чем лягу с ним в постель.

По всей видимости, никто меня останавливать не собирается? Вот и ладно! Я направилась к дверям, не забыв при этом наступить ему на ногу – маленькая женская месть, когда большую себе позволить нельзя.

– Тереза!

Я даже не обернулась, пускай себе орет. А может, и не стану сидеть на крыльце – прогуляюсь по Лигенбургу. На городское кладбище, например. Там склепы красивые, и много призраков, на которых приятнее смотреть, чем на некоторых живых!

Дверь передо мной захлопнулась с оглушительным треском, только чудом на части не развалилась. Никакой магии, исключительно мой проворный муж: спустя миг он уже нависал надо мной, опираясь о стену. Глаза его потемнели, сейчас в них особенно ярко выделялся сияющий золотой ободок.

– И что теперь? – язвительно поинтересовалась я. – Запрете меня в этой комнате? До тех пор, пока не научусь чтить нравы Вэлеи и исполнять все ваши прихоти?

– Если понадобится.

Анри не повысил голоса, даже в лице не изменился, но я почему-то поняла: посадит. И запрет. В груди разрастался ком жуткой, ледяной ярости – никто и никогда не смел со мной так обращаться! Никто, кроме отца. Я сжала кулаки, сосредоточившись на переливающемся огнями городе, краешек которого было видно из-под его руки. Нельзя позволить себе уйти за грань, нельзя выдавать свою силу. Даже если очень хочется обратить в прах все в этом доме. Даже если очень хочется показать, кто я на самом деле, и увидеть, как самоуверенное выражение сползет с лица Анри, сменяясь страхом в демонически-притягательных глазах. Искушение было столь велико, что я оттолкнула его руку и подошла к окну. Пусть наслаждается своей маленькой победой. Пока.