Яся Белая - Цветы всегда молчат

– Ах да, конечно! Пол! Наш святой Пол! Заступник сирых и убогих! – яростно прогрохотал Колдер.

– Какой же вы! Какой вы… несносный! – задохнулась Мифэнви и, развернувшись на каблуках, подхватила под руку Мэрион, направляясь к двери.

– Миледи, – оказавшись на безопасном расстоянии от хозяина, Мэрион осмелела, – как вы не боитесь! Он же ни дать ни взять Дракула: худой, бледный, вечно в черном. И весь такой: уууу! я иду пить твою кровь!

– Да бросьте вы, дорогая Мэрион, – расстроенно проговорила Мифэнви. – Колдер – прекрасный человек. Только очень одинокий. А еще вечно переживает за всех. Тут любой станет худым и бледным. Я вот тоже черное ношу, значит, и я Дракула?

– Нет, – Мэрион покачала головой. – Вы пленница. Он зачаровал вас и держит здесь, в своем замке. Ждет, когда зачахнете. А потом он на вас женится. Вас – вы уж простите, но это правда! – все так и называют: мертвая невеста.

– Господи, Мэрион, что за суеверия?

Предрассудки возмущали Мифэнви. Подумать только: уже между городами ходят поезда, летают по небу дирижабли, есть телеграф и газовые лампы, а люди продолжают верить в разные глупости! И не совестно!

За таким разговором они и спустились в холл. И тут Мифэнви почти ослепла от розового всполоха, что тут же метнулся к ней.

– Кузина! Кузина! Ты истинный ангел!

Гостья сжала ее ладони в своих и затрясла. Мифэнви стояла на последней ступеньке и поэтому казалась выше незваной посетительницы, что придавало ей несколько покровительственный вид и позволило рассмотреть свалившую, как снег на голову родственницу. Обладательница невероятного розового платья была ослепительно красива: огромные голубые глаза, золотые локоны, тонкий нос, алые губы, фарфоровая кожа, высокая грудь и тоненькая талия. Казалось, в ней нет ни одного изъяна.

Мифэнви сразу почувствовала себя блеклой и старой, истинной вдовой.

– Я тоже рада видеть вас, уважаемая кузина, – церемонно, как и полагается взрослым женщинам, проговорила она, сделав книксен, – но, к моему глубочайшему сожалению, мы еще не представлены друг другу.

– Ой-ой-ой, кузина, к чему все эти россказни и чинный голос?! Я – Латоя Грэнвилл, можно просто Ти. А ты – Мифэнви? Пол рассказывал о тебе. Я стану звать тебя Мейв.

– Или вы будете называть хозяйку этого замка полным именем и добавлять «миледи», или вылетите туда, откуда явились.

От холода в голосе Колдера, явившегося следом за ними, у Мифэнви волоски на затылке зашевелились – три года назад ей в этом доме оказали столь же недружелюбный прием. Но пока она собиралась с мыслями, подбирая слова, чтобы погасить неизбежный конфликт, Латоя пронеслась мимо нее, подобно урагану, и с воплем: «Колди» бросилась на шею человеку, которого даже самые верные слуги считали прислужником тьмы.

Мэрион даже попятилась, бормоча молитвы, а Мифэнви на всякий случай зажмурилась.

Однако ожидаемого смертоубийства не последовало: Колдер, лишь поморщившись, оторвал от себя любвеобильную родственницу и спокойно поставил ее на пол.

– Все-таки я бы предпочел, чтобы вы выражали радость менее бурно и не сокращали мое имя. И еще – у нас принято предупреждать о визитах заранее: в замке, знаете ли, нет гостевых комнат, – безэмоционально отчеканил он.

– Не будь букой, Колди, – проигнорировав все вышеизложенное, надулась Латоя. – И я ни за что не поверю, что в таком огромном замке не найдется комнаты для меня, – и невинно похлопала длиннющими ресницами.

– Где вы росли? Что за ужасные речь и манеры? Я вовсе не уверен, можно ли вас пускать дальше порога: вы же весь Глоум-Хилл заразите своей розовой чепухой, – смахивая незримые пылинки с безупречного сюртука и отодвигаясь подальше от взбалмошной девицы, холодно проговорил Колдер. – И в замке действительно нет лишних комнат.

Мифэнви, испугавшаяся было, что слишком бурное проявление чувств со стороны Латои приведет к буре, взбодрилась. В ней вновь проснулась та озорная девчонка, которая три года назад встретилась лицом к лицу с угрюмым хозяином Глоум Хилла. Будь она нынешней, разве выдержала бы тогда? Прав был Колдер – цветы здесь вянут…

Да уж, этот замок умеет пить соки!

– Не злитесь, Колдер, и будьте вежливым с гостьей, – строго сказала она. – Тем более что Латоя вполне может занять мою комнату – мне настолько большая не нужна. Там есть ванная и камин.

Колдер недобро прищурился.

– Что ж, если вам плевать на свое здоровье, то я умываю руки, – спокойно сказал он, хотя в темных глазах его полыхала ярость. – Но попробуйте мне только кашлянуть – я выгоню вас прочь. И я не шучу. Приятного вам дня и разрешите откланяться.

С этими словами он крутнулся на месте, мазнув воздух полой черного сюртука, и удалился с оскорбленным видом. И тогда обе леди взялись за руки.

– Не бойся его, – миролюбиво произнесла Мифэнви, отказываясь от официального тона. – И можешь сколько угодно называть меня Мейв. Идем, я тебе все покажу.

Мифэнви жалела об одном: Латое не с чем сравнивать, а значит, она не увидит, как изменился Глоум-Хилл за прошедшие годы. Можно сказать, он стал живым памятником Полу… И те, кто свято исполнял этот долг памяти, не жалели усилий, чтобы столь любимая им обитель хорошела и процветала… И все-таки Мифэнви решила постараться обрисовать новой родственнице случившиеся изменения.

– Только представь, – начала она, взяв Латою под руку и увлекая по лестнице, – когда я приехала сюда с Полом, здесь кругом была пыль, словно никто не жил. И занавесок не было… И цветов…

– Неужели совсем ничего?! – ахнула Латоя.

– Совсем, – подтвердила Мифэнви, – только серые, небеленые стены и рояль. Рояль я запомнила хорошо. Он стоял в отдельной круглой комнате и был великолепен.

– Ты играешь? – Латоя едва не скакала от восторга.

– Раньше играла. Теперь нет. Что-то умерло во мне, когда погиб Пол. Знаешь, на самом деле я ненавижу цветы. Просто сажаю их… Наверное, для Колдера… И чтобы себе самой доказать, что у меня еще есть душа…

– Да, печально у вас тут. Что же вы так и сидите с книгами и разговорами? И балов не даете?

– Какие уж тут балы! У меня был такой нервный срыв, что я полтора года в постели провела. Совсем жить не хотелось. Если бы не Колдер…

Она вздохнула и затихла. К тому времени они достигли комнаты, и Мифэнви повела рукой:

– Располагайся.

– А ты?

– Переберусь в старую комнату Пола.

– И тебе не страшно? Вдруг он… ну… появится, – загробным голосом произнесла Латоя.

– Я не верю в призраков, – Мифэнви резко пресекла ее попытку удариться в мистику. – А потом, даже если он и появится передо мной, буду только рада: уже начинаю забывать его черты.

– Вот мрак-то!

– Что ты имеешь в виду?

– Да все ваше! Я хорошо помню Пола. Последний раз он был таким счастливым. Все о тебе рассказывал. И о Колди. Как будет вас знакомить. Мы тогда посмеялись вдоволь. А потом мы уехали – маман разболелась и торопилась на воды. Приезжаем – а тут!