Бронислава Вонсович - Я ненавижу магические академии

– Я могу одолжить, – неожиданно предложила Фелан.

– Но это же такие огромные деньги, – растерянно сказала я. – Ты уверена?

– Они же все равно ко мне вернутся, ведь Бруно – человек чести и от суда не сбежит, – небрежно ответила она. – А его оправдают, я уверена. Иначе вопрос о залоге и не стоял бы. А у меня это не последние деньги. Мой папа, знаешь ли, довольно приличную сумму положил на мое имя в банк перед отъездом. Сказал, что могу считать это своим приданым. А то вдруг мне приспичит выйти замуж раньше, чем он найдет свой хрустальный череп. Я эти деньги и не беру, мне вполне хватает на жизнь того, что он на расходы оставил.

Благородство Фелан поразило меня до глубины души. Вот так, рискнуть самым дорогим, что есть у девушки, – приданым ради человека, которого ты почти не знаешь. И на этом фоне мое собственное поведение по отношению к ней и Кудзимоси выглядело совсем некрасиво. И я никак, никак не могла взять у нее деньги.

– Мне так стыдно перед тобой, – тихо сказала я. – Ты столько для меня делаешь, а я только и думаю, как протестировать твоего парня.

– Протестировать? – удивилась она. – В каком смысле?

– На поцелуй, – честно ответила я.

– А где ты его успела увидеть, этого Нихратинеля? – она широко распахнула свои и без того немаленькие глаза. – Надо же, я его сама еще не видела, а кто-то его уже тестировать на поцелуй хочет. Неужели он так хорош?

– Нихратинеля? – удивилась я. Может, это второе имя Кудзимоси?

– Я про очередного выбранного бабушкой жениха, – усмехнулась она. – С ушами мирового стандарта, лучший из худших, так сказать. Но, похоже, ты совсем и не о нем?

– Я про нашего декана.

Фелан неожиданно расхохоталась и сказала, утирая выступившие от смеха слезы:

– Тарни? Тестируй, сколько хочешь, я не возражаю. Только сердце ему не разбивай и не заставляй купировать уши или хвост. Или что там еще не подходит вашей семье?

Я обиженно на нее посмотрела. Зачем мне ради поцелуя уговаривать Кудзимоси хвост отрезать? Больше ведь мне от него ничего не нужно. Я ведь только один раз хочу попробовать, просто, чтобы убедиться, что мне это лишь показалось под воздействием зелья. Убедиться и успокоиться, а то уже хвосты везде мерещатся, нормально жить мешают.

– А чего тебе вдруг захотелось его протестировать? – заинтересованно спросила Фелан. – Тоже для коллекции? Чтобы иметь возможность честно записать на карточке «Вот эти, с хвостами, целуются так себе»?

– А он тебе про Дершели не рассказывал? – удивилась я.

– Нет. А должен был? Неужели тоже протестирован и признан негодным?

Я представила наглую физиономию Кирби, весьма далекую от совершенства, наклоняющуюся ко мне с вытянутыми в трубочку губами, и меня передернуло от отвращения. Представить рядом его и меня, как такое в голову могло прийти? Я укоризненно посмотрела на Фелан, заинтересованно подавшуюся в мою сторону, и рассказала ей, чем закончилась моя попытка заработать на знании этикета.

– И вот теперь я постоянно вспоминаю этот поцелуй Кудзимоси и мучаюсь, показалось ли мне это под воздействием зелья или он действительно так хорош, – закончила я.

И посмотрела на Фелан. Кому, как не ей знать правду? Тем более что с Антером она тоже целовалась. Но девушка совсем не торопилась радовать меня сравнительным анализом, она прикусила губу в попытке сдержать рвущийся хохот и старательно молчала.

– А если окажется, что он и без зелья хорош, то что тогда? – наконец выдавила она из себя.

Похоже, глупое хлопанье глазами в этой Академии входит у меня в привычку, потому что ничего внятного на ее вопрос сказать я не могла. В самом деле, если окажется, что без зелья он целуется не хуже, а не дай боги, лучше, ведь как на меня повлияло то состояние, точно сказать нельзя, то что я тогда буду делать?

Ответа от меня она и не дождалась и потащила к Ильме. За то время, что я ее не видела, Воронье Гнездо так и не узнала о существовании расчески. Я с сочувствием на нее посмотрела – вот что учеба с девушками делает, потом мой взгляд упал на Фелан, которая выглядела очень даже ухоженно, и меня поразила простая мысль. Не учеба, нет, это с ней Серен сделал! Хвосты – это вообще само по себе – зло, а у таких, как Кьеркегор – зло вдвойне!

– Ильма, ты не знаешь случайно, где могут быть характеристики, которые Хайдеггер на Бруно собирал? – сразу перешла к главному Фелан.

– Он их Ясперсу отнес, чтобы тот заверил, – недружелюбно ответила та, демонстративно на меня не глядя. – Что там дальше было, я не знаю. У тебя все?

Она даже сделала попытку дверь закрыть. Это было очень грубо, конечно, но я сегодня решила быть доброй.

– Ильма, вы неправильную тактику выбрали для завоевания Серена, – заявила я, придерживая ногой дверь. – Так вы ничего не добьетесь. Совсем.

– Что? – удивленно переспросила она, наконец на меня посмотрев.

– Вы же в него влюблены и хотите, чтобы и он вас любил. А он вас рассматривает исключительно как полезную вещь.

Мое сравнение девушке явно не понравилось. У нее сразу заострилось лицо, и даже на кончиках пальцев искры зажглись.

– Что ты сказала? – зло спросила она.

– Правду, – неожиданно сказала Фелан. – И чем скорее ты это поймешь, тем лучше.

Она взяла меня за руку и потащила к лестнице. Я оглянулась. Ильма так и смотрела нам вслед, только на лице ее задумчивость появилась вместо злости. Фелан общение с бывшей подругой явно расстроило, но она ничего не говорила, лишь вздохнула один раз.

В приемной ректора было пустынно, но секретарша Ясперса, худощавая фьордина, уши которой были украшены длиннющими серьгами, пускать нас не хотела ни в какую.

– Фьорд Ясперс очень занят, – твердила она как попугай. – Сегодня он просто не в состоянии уделить вам время. Но вы можете записаться к нему на прием. Вот, смотрите, ближайшее меньше чем через три недели.

– Извините, фьордина, нам это совсем не подходит, – твердо сказала я. – У нас очень неотложное дело.

– Я вас умоляю, – она презрительно фыркнула и достала из ящика своего стола пилочку для ногтей. – У всех, кто сюда приходит, совершенно неотложное дело. Но все, уверяю вас, оказывается, могут отложить.

Пилочка для ногтей – это не то оружие, которым меня можно остановить в борьбе за свободу брата. И пока Фелан пыталась уговорить эту фьордину, которой очень нравилось отрицательно крутить головой – ведь при этом ее сережки начинали блестеть и красиво переливаться. Так вот, пока эта дама не хотела уговариваться, я зашла к ней за спину и распахнула дверь в кабинет ректора.

Ясперс действительно был очень занят – он аккуратно подрезал перед зеркалом собственные усы. При моем появлении рука его не дрогнула. Он невозмутимо отложил ножницы в сторону и недовольно произнес: