Наташа Эвс - Флабиус Ном Инферно

– Я хочу увидеть кого-нибудь! Пусть кто-нибудь из родных придёт. Я бы хотела поговорить с мамой. Она приходила ко мне?

Лучик надежды. Маленький, но очень важный для меня. Мне нужно что-то. Мне нужен кто-то. Чтобы вспомнить. Чтоб начать заполнять пустоту. Гигантскую чёрную дыру в моём сознании, в моей памяти, в моей жизни.

Грустные глаза седого врача, не мигая и задумчиво, смотрели на меня, будто он отвлёкся.

– Моя мама навещала меня? – повторила я. – Или кто-нибудь из родных?

Доктор Войцех вздрогнул и выпрямился.

– Нет, Кэти, ни мама, ни кто-либо другой тебя не навещал.

– Но… Почему? Как же так? – Мне стало больно, хоть я никого не помнила.

– Кэтрин, – доктор положил руку на моё плечо, – не жди их, они не придут. В этой аварии выжила только ты.

Волна жара прошлась по моему телу, стало тяжело дышать, и я схватилась за больничную рубашку на груди.

– И… что это значит?

Доктор похлопал меня по плечу и глубоко вздохнул.

– Что это значит?! – закричала я, оттягивая рубашку от своей груди, будто она мешала мне дышать.

– Они погибли, Катарина. Все четверо, – голос врача звучал очень тихо, словно извиняясь.

В этот момент перед моими глазами всё поплыло.

– А-а-а! Нет! – Я рванула ткань своей рубашки с такой силой, что какой-то из швов лопнул. – Не может быть! Это неправда! Я хочу их видеть! Хочу их видеть! – Мне было сложно управлять собой, и я металась по койке в разные стороны, крича во весь голос: – Я хочу их видеть!

Вероятно на мои вопли, в комнату сбежались мужчины и женщины в белых халатах. Врачи, медсёстры, санитары. Ядвига торопливо подошла ко мне с дозой в шприце и с помощью других вколола содержимое.

Передо мной было множество глаз. Все до единого смотрели на мою истерику с жалостью. Мне было не стыдно. Мне было больно и страшно. Это обрыв лучика надежды. Это провал. Мои движения становились всё слабее, а голос звучал всё тише. Язык почти не слушался меня. Изо всех сил я пыталась повторять слова «я хочу их видеть». Изображения плыли, но я ухватилась глазами за лицо доктора Войцеха, и он склонился надо мной.

– Хочу их видеть, – с трудом произнесла я распухшим языком.

Седой врач горько улыбнулся:

– Ты увидишь их. Через два дня похороны. Мы ждём твоего дядю из Испании, он прилетает послезавтра.

Потолок был, кажется, белым. Но в моих глазах расходились цветные круги. Я лежала и смотрела перед собой. Сказать, что мне было плохо – ничего не сказать. Мне будто вырвали все органы, вместе с мозгом, вместе с сердцем, вместе с чувствами. Оставили только боль. Давящую, бесконечную боль. Я потеряла всю семью.

Авария. Напрягая память, я будто вслепую закидывала удочку, не зная, куда попаду, но с ясным желанием зацепить что-нибудь. Хоть что-нибудь. Хоть какое-то действие, какое-то слово. Моя жизнь «до» свернулась в клубок и затерялась в тёмных лабиринтах памяти. А я пыталась поймать кончик этого клубка, чтобы начать его распутывать. Я была уверена, что начав с малого, мне удастся вернуть всё.

Авария. Мы ехали отдыхать. Почему никто не выжил, кроме меня? На мне, кажется, даже царапин нет. Как выглядели они? Какие лица у них были? Мне нужно увидеть их лица. Тут же мысленно представились четыре гроба. По телу поползли мурашки, и я содрогнулась. Нет, не так. Их лица, когда они были живыми. Мне нужны их лица.

В палату заглянула белокурая головка Ядвиги. Девушка улыбнулась мне и исчезла. Через время она вошла с доктором Войцехом, держа подставку для капельницы.

– Здравствуй, Катарина, – сказал доктор. – Как ты себя чувствуешь?

Ядвига установила подставку справа от меня, повесила систему для капельницы и стала готовить мою руку.

– Не знаю, – отозвалась я. – Какая-то слабость.

Доктор присел на край кровати.

– Пожалуйста, постарайся больше не вести себя так, как вчера. Я разделяю твоё горе и даже могу понять тебя, потому что похоронил в один день мать и сына с невесткой. Но если это повторится ещё раз, меня принудят перевести тебя в соответствующее отделение. А туда лучше не попадать.

Я сглотнула.

– В психушку?

Доктор улыбнулся и дёрнул бровями.

– Думаю, до этого у нас не дойдёт.

– Простите за вчерашнюю истерику, – виновато произнесла я. – Не смогла совладать с собой.

Ядвига залепила лейкопластырем иглу, входящую в мою вену, и настроила колёсико, регулирующее частоту капель, после чего добродушно мне улыбнулась.

– Завтра прилетает твой дядя из Испании, – напомнил доктор Войцех. – Ты… хочешь присутствовать на похоронах?

Я содрогнулась.

– Да.

– Хорошо, завтра решим этот вопрос. Я назначил тебе гипнолога и психотерапевта. Кстати, ты ни на что не жалуешься, у тебя голова не болит, не кружится, не тошнит?

– Нет. – Я задумчиво обвела комнату глазами. – Бывают иногда головокружения и редкие боли, но мне кажется, это от напряжения вспомнить что-нибудь и от обилия лекарств.

– Хм… Очень странно, – доктор пожал плечами. – Томограф показал картину сильнейшего сотрясения и ушиба мозга. Ты была в трёхдневной коме, причём, в глубокой форме, и на искусственном дыхании. Мы уже теряли надежду, что ты справишься.

– Искусственное дыхание? – я нахмурилась. – Это что значит?

– Трубка в горле. Аппарат заставляет твои лёгкие делать вдох и выдох.

Тут же вспомнился инородный предмет во рту, который очень мешал, когда я очнулась.

– А горло у меня до сих пор болит, – задумчиво ответила я, прикоснувшись рукой к шее.

– Ты перестала дышать на фазе судорожного сокращения глотки и дыхательных путей. Реаниматологам пришлось практически вбивать тебе дыхательный зонд. Никто тогда не думал об осторожности. Тебе поранили слизистую глотки, но это ведь пустяки. Никакое больное горло не сравнится со смертью. Ты чудом избежала переломов и травм. По всем законам физики должна была полететь вперёд, но ты вылетела в заднее стекло. Ну, подробности в другой раз, – махнул доктор и поднялся. – Да, оба врача, которых я назначил, придут сами. Сеансы и беседы будут проходить здесь, в более привычной для тебя обстановке. Сегодня же жди обоих в гости. – Седой врач похлопал себя по карманам халата, сосредоточенно нахмурился, вспоминая о чём-то, и вышел за дверь.

Ядвига обошла мою койку, качая головой.

– Вам очень повезло, что попали к пану Войцеху. Он отзывчивый человек и отличный хирург. И, как заведующий этим корпусом, выбивает вам привилегии.

– Можно на «ты»? – поинтересовалась я.

– С удовольствием.

– Не совсем поняла, что за привилегии?

– Узнав твои данные, он взял тебя под своё крыло, боролся за тебя в блоке реанимации, и он единственный верил, что ты выберешься из комы. И когда ты вчера кричала, многие из персонала видели… В общем, по мед. городку пополз слух, что пан Войцех держит у себя психически неуравновешенную пациентку. Доктору пришлось потрудиться, чтоб убедить вышестоящих в твоём здравии в плане психики. Он назначил тебе психотерапевта и гипнолога. Это исключительный случай. Он очень старается помочь тебе. И это странно даже для его доброй души.