Елена Литвинова - Неявная прелесть

Можно было бы послушать про детство Дениса, но одно присутствие во всех его похождениях Алёны делало это просто невыносимым делом. Поэтому я молчала, либо отвечала односложно. Еда мне не лезла, и пары ложек хватило, чтобы я сидела, ковыряясь в тарелке и думая о том, что нужно чуть потерпеть, совсем чуть-чуть, и этот день закончится. И я вернусь в свою комнату, а завтра…

– Алечка, тебе не понравилось? – услышала я вопрос просто чудом.

– Что? А-а-а, нет, вкусно, конечно же… Да, то есть… – и смутилась. Нужно было реабилитироваться.

– Тогда почему ты ничего не съела? Гусь запечён по моему фамильному рецепту. Я очень старался.

– Вы запекали его сами? – я отрезала небольшой кусочек и отправила его в рот. Мясо было нежным с какими-то тонкими травами.

– Бэйб, папахен никогда сам не готовит. Раньше к нам ходила тётя Катя, а, теперь, я даже не знаю, кого ты попросил, – сказал Денис, глядя на отца.

– Есть одна женщина. Мы с ней дружим, и она помогла мне.

Почему-то в этот момент я посмотрела случайно на Алёну. Её глаза, показалось мне, сверкнули жёлтым. «Она в бешенстве», – решила я, и мне сильнее захотелось, чтобы вечер подошёл к концу. Такую Алёну я побаивалась. Если она набросится на меня, то мне, полукровке, не тягаться с настоящей волчицей, совсем!

И тут я увидела, что Герман Александрович смотрит на меня, провожая каждый положенный мною в рот кусок, голодным взглядом. Я чуть не подавилась.

– Спасибо, всё было очень вкусно, – сказала я, подняв взгляд на мужчину. И подумала: «Неужели Денис не видит, как его отец смотрит на меня? Так не смотрят на девушку своего сына. Так смотрят на ту, что собираются уложить в постель.» Мне эта мысли показалась омерзительной, и я опять уставилась в тарелку, пытаясь себя не выдать. Нужно было срочно поговорить с Денисом, чтобы он отвёз меня в город. Билет можно было бы поменять и удалённо, но я предпочла бы сделать это в кассе аэропорта.

– Опять ты таскаешь сюда очередную тётку, женился бы уже. Не надоело их менять? – резко высказал отцу Денис, а с лица Германа Александровича сразу слетело приторное выражение. Но он сдержался, бросив краткие взгляды на меня и Алёну.

– Денис, ну, ты же понимаешь, что твоя мама была моей истинной, и другой такой у меня уже не будет. А просто так жить с чужой для меня волчицей – я не хочу. Моему волку это претит!

– Волку… – почему-то хмыкнула Алёна. А меня заинтересовало другое:

– Истинная? Что это значит?

– Да, моя мутер с папахеном были истинной парой. Так говорят о тех, кого связала сама волчья суть.

– А как это?

– Волков тянет друг к другу, и тянет так, что они жизни друг без друга не представляют. А когда погибает один, то вскоре сходит с ума либо гибнет и второй, – ответила мне Алёна, насмешливо глядя на Германа Александровича. И тут, мне кажется, я и увидела настоящее лицо отца Дениса. Оно выступило, пускай и на мгновение, но выступило, убрав всё то наносное, чем пытался замаскировать свою суть этот оборотень. Фальшь слетела, выпустив наружу жестокость и презрение ко всем, даже, мне показалось, и к собственному сыну. Но это продлилось недолго, всего лишь мгновение. Я не знаю, увидела ли Алёна тоже самое, что и я, но больше она не насмехалась над отцом Дениса, лишь молча делала маленькие глотки из винного бокала.

А я подумала: «А почему отец Дениса жив, разве волки не могут друг без друга?» Но спрашивать у него я ничего не собиралась. Этот человек мог и врать, чтобы, к примеру, успокоить Дениса на счёт его родной матери и того, почему он до сих пор не привёл в дом спутницу жизни.

– Ну, что, бэйби, теперь перекинемся в картишки? – сказал Дэн, пересаживаясь со стула на большой кожаный диван и вольготно устраиваясь на нём.

– А убрать со стола? – жеманно проговорила Алёна. – Давайте, я помогу.

И она с превосходством взглянула на меня, вставая со своего места и начиная собирать тарелки.

– Я тоже могу помочь. Вдвоём быстрее справимся. Значит, быстрее сядем играть, – сказала я.

– Ну, что вы, деточки, – проворковал Герман Александрович, опять облизнув меня своим сальным взглядом, – я – хозяин, и мне убирать со стола. А вы идите развлекайтесь. Да и плохая эта примета – мыть посуду в гостях. К несчастью…

– Я не верю в приметы. А про такую я даже не слышала, – бросила Алёна, быстро удаляясь в сторону кухни с собранной посудой.

Я начала собирать приборы, и Герман Александрович вдруг подошёл сзади и начал забирать их из моих рук, как бы невзначай прижимаясь бёдрами к моей пояснице. Меня передёрнуло. Я слышала рассказы подруг об извращенцах, прижимающихся к юным девушкам в общественном транспорте, но то происходило в толпе, а, чтобы вот так, явно, на глазах у собственного сына…

Я неловко вывернулась из объятий мужчины, в которые он заключил меня, делая вид, что убирает со стола, и бросила взгляд на Дениса. Тот тасовал колоду, глядя куда-то в пол и о чём-то призадумавшись.

– Денис, – я решила бросить всё и пошла к своему парню, – а в какую игру мы сыграем?

– Можем в преферанс в четыре руки, или в тысячу, или забьём козла…

– О-о-о, нет – нет, на меня, детишечки, не рассчитывайте! Не люблю я это дело…

– Ок, тогда тысяча!

– О чём это вы? – раздался Алёнин голос от дверей.

– Втроём лучше всего играть в «Тысячу», так что поторопись, бэйб.

Денис привстал, куда-то нажал и что-то выдвинул, и угол большого дивана превратился в низкий журнальный столик. Выкатив его, сам присел на угол, и мы тоже присоединились к нему. Я заняла место чуть с боку, а Алёна уселась напротив Дэна.

Всю игру она улыбалась ему приторно-фальшиво, трогала себя за талию и бёдра, грызла карандаш, которым мы записывали ставки. Денис, к слову, не вёлся на её подначки, а всё время посматривал на меня, иногда касаясь моей руки. Я от этого просто таяла, как мороженое. Ни противная Алёна, ни отвратный папаша Дениса, никто не мог помешать мне быть счастливой здесь и сейчас!

Я думала, что Алёна поймёт, что Дэн не обращает на неё внимание, как на женщину, и успокоится, даст нам побыть наедине, просто поговорить. Поэтому я тоже показывала, что это – мой парень, по-всякому дотрагиваясь до него, отряхивая плечо футболки от невидимого мусора, слегка толкая его плечо своим, когда он рассказывал анекдоты или травил свои мужские шуточки ниже пояса.

Но Алёна в такие моменты либо отворачивалась от нас, либо делала вид, что изучает колоду, которую тасовала, либо уходила, типа, попить, а потом продолжала гнуть свою линию, как ни в чём не бывало!

Вечер тянулся и тянулся, но ближе к полуночи во дворе раздался автомобильный сигнал.

– О-о, кажется за нами приехали. Папахен отправил своего помощника, чтобы тот довёз нас до дома! – подскочила Алёна. – Что сидишь? Собирайся, уезжаем, – приказала она мне.