Екатерина Каблукова - Седьмая руна

– И, конечно, помните, что женщина-некромант как морская свинка: ни к свиньям, ни к морю отношения не имеет, – профессор Ле Шовен дождался смешков в аудитории и только тогда сам ухмыльнулся в черную бороду, кудрявость и густота которой, казалось, компенсировала обширную лысину.

Франсуаза д’Эгре украдкой закатила глаза. Работая личным ассистентом профессора кафедры некромантии уже три года, она почти ежедневно слышала эту шутку.

Как-то реагировать или злиться на Ле Шовена было глупо: он всего лишь отражал мнение старшего поколения, до сих пор считавшего, что женщина – существо слабое в том числе и разумом, и что особам женского пола стоит выйти замуж и заниматься хозяйством, а не получать образование в академии. Особенно если это Суар де Бонне – старейшая академия Галлии.

Устоявшееся мнение не смогли поколебать ни королевские указы, разрешившие девушкам получать образование в магической академии наравне с мужчинами, ни результаты тех, кто рискнул и пошел учиться.

Оскорбленные преподаватели чинили адепткам кучу препятствий: задавали задания повышенной сложности, валили на экзаменах, да и просто всегда нелестно отзывались об умственных способностях особ женского пола, провоцируя на скандал.

Франсуаза была одной из немногих девушек, кто выдержал все и дошел до конца. Но, завершив учебу и получив диплом с отличием, она столкнулась с другой проблемой: никто не желал брать ее на работу.

Общество считало, что девушке не пристало раскапывать могилы и бегать по ночам по кладбищу, упокаивая умертвия. Более того, некроманты, яростно защищавшие свою профессию, добились принятия указа, запрещающего женщинам практиковать на кладбищах.

Впрочем, большинство адепток и сами боялись умертвий, выбирая для изучения целительство или бытовую магию.

Франсуаза д’Эгре мыслила иначе. Хотя от лопаты на руках появлялись мозоли, а бегать по кладбищу было неудобно из-за пышной юбки, так и норовящей запутать ноги. Но указ есть указ, и девушка предпочла работать в академии, тем более что профессор Ле Шовен предложил стать его личным ассистентом.

Франсуаза не питала иллюзий, почему именно ей поступило это предложение: впечатленный ее дипломом Ле Шовен попросту переложил на нее всю свою научную работу, без зазрения совести присваивая результаты.

Франсуаза терпела, поскольку взамен она получала профессорский доступ к академической библиотеке и возможность проводить исследования. Благо академия часто сотрудничала с полисмагическим управлением Паризьенны, и материала, то есть неопознанных родственниками тел, было хоть отбавляй. За два года работы перешептываний за спиной и недовольных взглядов поубавилось, но все равно Франсуаза то и дело ощущала скрытое недовольство коллег.

– Мадемуазель д’Эгре! – грозный окрик профессора вывел ее из задумчивости. Франсуаза торопливо встала и направилась к специальному возвышению, накрытому простыней, под которой угадывались очертания человеческого тела. Адепты замерли, вытянув шеи.

Девушка знала, что под простыней всего лишь иллюзия, способная напугать особо впечатлительных первокурсников и дать им возможность подумать о выборе специализации, пока еще не поздно.

Сама она, к досаде преподавателей, в первый раз внимательно рассматривала труп, а вот двое из ее группы упали в обморок.

– Итак, вот то, с чем вам предстоит работать!

Подчиняясь жесту профессора, Франсуаза сдернула простыню и ахнула: вместо привычной иллюзии на постаменте лежала мертвая девушка. Обнаженная. Франсуаза внимательно рассматривала ее. Золотистые волосы еще не успели потускнеть и шелковым водопадом струились до самого пола, губы посинели, а белоснежная кожа была сморщена, словно у старухи. В голове промелькнули воспоминания о сказках, где ведьма выпивает у красавицы все силы. Франсуаза тряхнула головой, прогоняя наваждение. В конце концов она почти ученый и не должна верить в сказки о злой колдунье.

Адепты тем временем метались по аудитории. Кто-то подался вперед, жадно всматриваясь в некогда красивое тело, двое метнулись к ведру, специально поставленному в углу для этих целей. Судя по звукам, молодые люди все-таки проигнорировали предупреждение не завтракать и теперь сполна расплачивались за свою браваду.

Все еще держа в руках простыню, Франсуаза вопросительно посмотрела на профессора, ожидая распоряжений. Ле Шовен ответил ей потрясенным взглядом. Девушка заметила, что профессор побледнел, а дыхание стало прерывистым. На лбу выступили капельки пота.

– Что за… – прошептал он и, опомнившись, взревел так, что его было слышно по всей академии. – Кто подменил тело?!!

Оглушительно грохоча, самоходный фиакр несся по улицам Паризьенны. Из-под него вырывались сизые клубы дыма. При виде этого чуда техники и магии лошади шарахались, извозчики ругались, а прохожие осеняли себя знаком благодати. Резкий поворот заставил водителя ударить по тормозам. Пронзительный визг перекрыл шум улицы, кабину закачало так, что показалось, она вот-вот рассыпется.

Напуганные вороны с противным карканьем вспорхнули с крыши, одна из них нагадила на голову солидному прохожему в шляпе-котелке. Он нахмурился и погрозил кулаком вслед фиакру, но экипаж уже скрылся в сизом мареве выхлопных газов.

Перед высокой аркой, ведущей в академию магии, фиакр остановился, недовольно подрагивая. Водителю пришлось несколько раз громко просигналить, чтобы зазевавшийся привратник спохватился и наконец открыл чугунные ворота, над которыми возвышался золоченый вензель – причудливо переплетенные «С» и «Б».

Мотор снова оглушительно зарычал, и под восторженные взгляды адептов фиакр, почти не сбавляя скорости, выскочил из арки во двор, промчался по брусчатке и резко затормозил у ступеней, ведущих к крыльцу. Еще один хлопок, напоминавший выстрел, и экипаж затих, напоследок выпустив клубы дыма, которые заволокли весь двор.

Не обращая внимания на серую завесу, водитель вышел из экипажа и снял шлем, заменив его фуражкой полисмага, одернул черный мундир с серебряными нашивками на воротнике-стойке и недовольно посмотрел внутрь фиакра:

– Пьер, ну где ты застрял?

– Этьен, мог бы и потише, не дрова везешь! – проворчал второй полисмаг, вылезая с пассажирского места. Его кожа была зеленоватого оттенка. То ли полисмаг был родственником ламий – водных дев-утопленниц, затягивающих зазевавшихся путников в водоемы, то ли его просто укачало.

– Ты вечно недоволен! – лениво отозвался Этьен, оглядываясь по сторонам. Заметив, что и преподаватели, и адепты приникли к окнам, внимательно наблюдая за тем, что происходит во дворе, полисмаг усмехнулся. – А, профессор Копен! Вижу, вы воплотили свою давнюю мечту и стали деканом!