Елена Пронина - Крылатая рать

На главной площади города, в который жители районных центров приезжают, чтобы купить самую модную одежду и самые французские духи, какая-то партия устроила митинг. Разные люди выходили по очереди на трибуну, чтобы рассказать о наболевшем. Того же ожидали и от поднявшейся на возвышение худенькой девушки с рыжими волосами. Но она заговорила о другом.

– Вы не знаете меня, а я вас, – громко начала она. – Но это не имеет никакого значения. Потому что вы все, коммунисты и демократы, верующие и атеисты, умные и идиоты, спортсмены и инвалиды, красавцы и уроды, шлюхи и домохозяйки, воры и менты, – все вы умрете, и произойдет это очень скоро. И все вы об этом знаете, потому что это – правда, и нет в мире других истин. Все вы умрете, и ваши тела, которые вы холите и лелеете, будут есть омерзительные черви. Все вы знаете это, но вы трусы, вы каждую секунду дрожите от страха за свою никому не нужную жизнь. И у вас не хватает мужества даже на то, чтобы признать эту истину.

– Кто эта ненормальная? – нарочито громко спросил кто-то. Кто-то еще громко засмеялся, и смеялся долго, так долго, что от этого стало жутко и противно. Девушка остановилась на мгновенье и покраснела. Но быстро собралась, тряхнула рыжей головой и продолжила, уже более вызывающе:

– А, испугались? Хотите скрыть свой страх под маской смеха или объявить меня помешанной? Не выйдет! Себя не обманете. Потому что это правда. Ваши цели призрачны, и все, что вы делаете, напоминает хождение лунатика по карнизу. И потому что все вы сдохните! Все до единого! И сдохните скоро, очень скоро! И следы ваши смоет дождем. И никто не вспомнит о вас. А даже если бы и вспомнил кто-то, что вам от того? Ведь вы даже не узнаете об этом. Потому что вас не будет! Потому что вас съедят черви, эти жирные, противные черви, о которых вы и вспомнить не можете без содрогания.

Грозные речи девушки вызывали только ироничные улыбки и стыдливые смешки. Выглядела она жалко и нелепо.

– Надо снять ее с трибуны, – сказал кто-то. – Разве не видно, что у нее истерика?

– Это не у меня истерика, а у тебя, слепой идиот! А ваши партии, и ваши митинги, и ваши войны – вот это как раз и есть массовая истерия. И мировое безумие.

Кто-то сзади потянул ее за куртку и попросил:

– Успокойтесь и слезайте. Это выступление не по теме.

Девушка дернула плечами, вырвалась и закричала:

– Я написала книгу! Мне нужен спонсор! Кто не трус, отзовись!

Кто-то обхватил девушку сзади за талию и стащил вниз. Девушка рванулась, гибко извернулась и укусила обхватившую ее руку. Ее отпустили, и, схватившись за кисть, молодой милиционер непристойно выругался. Другой мужчина больно схватил ее за плечи и зло процедил: «Вы нарушаете порядок».

Тут к ним подошел высокий, на удивление некрасивый, но элегантно одетый мужчина и сказал тихо: «Отпустите ее». Плечи девушки сразу же стали свободными. Некрасивый мужчина взял ее за руку и повел. Она никогда не видела его раньше, но почему-то не стала вырывать руки, а покорно пошла с ним и даже села в его машину.

– Что тебе от меня нужно? – спросила Ника немного погодя, когда начала успокаиваться. Спросила, стараясь придать голосу презрительный оттенок, потому что слегка побаивалась и ругала себя за то, что села в машину незнакомца.

– Это не мне от тебя, а тебе от меня, – прозвучал неожиданный ответ.

– Как это?

– Но ведь это же ты кричала на всю площадь, что тебе нужен спонсор.

– Нужен. Но только для издания книги. И никакого секса. Так что ты меня неправильно понял.

– А я тебе, кажется, никакого секса и не предлагал.

– Но ты же не знаешь, о чем моя книга. Может, она покажется тебе неинтересной.

– Это все равно. Главное, что мне показался интересным автор.

– А денег у тебя хватит?

– Хватит.

– Ну, тогда давай познакомимся. Я Ника. А ты кто?

– Павел.

– А куда ты меня везешь? – спросила, наконец, самое для нее сейчас важное и замерла в ожидании ответа.

– А какая разница? – прищурился, улыбнувшись лукаво. – Разве это имеет какое-то значение, если значения не имеет ничего?

– Ну ладно, не отвечай, – постаралась казаться равнодушной, – все равно узнаю, когда приедем.

– Ника – это Вероника или Виктория что ли? – поинтересовался для поддержания разговора.

– Нет, просто Ника. Без приставок. Ничего, если я у тебя здесь курить буду?

– Женщинам можно и не спрашивать. Но сигарет не дам – не курю.

– У меня свои есть.

Ника закурила. Всю остальную дорогу они молчали.

Когда Павел привез ее к себе домой, она не стала спорить, сразу согласилась зайти. Она решила не отступать: будь что будет.

Но ничего особенного не произошло. Сидели, пили кофе и коньяк, Ника курила, болтали о пустяках.

Ника увидела на подоконнике шахматы.

– Хорошо играешь? – поинтересовалась.

– Играть – играю, а насколько хорошо – не мне судить.

– Ну, тогда расставляй, я рассужу.

– А ты играешь?

– Конечно, играю, – пожала плечами Ника, как будто он спросил, умеет ли она читать.

А Павел посмотрел на нее еще внимательнее, и интересно стало ему: неужто и впрямь хорошо играет?

Ника и впрямь неплохо играла, но Павел играл лучше. Получив мат, Ника, как капризный ребенок, смешала шахматы: «Не хочу больше!».

Павел аккуратно складывал фигуры в коробку, а Ника ела пирожное. На душе у нее было легко. Павел не приставал, и она совсем успокоилась. К тому же он совсем не был похож на развратника и насильника.

Пирожное было большое и все в шоколаде. И Ника спросила у Павла, так же, как спрашивала у подруг:

– Я не испачкалась?

Павел повернулся и, взяв с книжной полки маленькое зеркальце, с улыбкой протянул его Нике:

– Посмотри сама.

Но Ника вдруг отшатнулась и резко оттолкнула протянутую к ней руку. Зеркальце выскочило из руки и, стукнувшись об угол стола, разбилось на маленькие кусочки.

– Ты что? – остолбенел Павел. – Зачем? Разбилось вот. Плохая примета.

– И хорошо, что разбилось, – ответила Ника серьезно, так уверено и серьезно, что Павел тоже подумал, что хорошо, что разбилось, хотя и не понял, почему же это, собственно, хорошо.

– Ну и ладно, – сел напротив.

– Нет, ты выбрось это быстрей, – встрепенулась Ника. – Ведь я не буду это убирать.

Павел встал, улыбнувшись, стал собирать осколки.

А Ника налила себе в чашку коньяка и выпила, поморщившись. Она не любила коньяк.

Когда Павел убрал осколки, Ника поинтересовалась:

– Есть тут у вас ночной клуб?

– Разумеется, есть.

– Своди меня туда.

– Прямо сейчас?

– А почему бы и нет?

– Рановато вроде бы…

– Закрыто что ли еще?

Павел глянул на часы.

– Да вообще-то скоро уже откроют. В любом случае он мой.

– Твой?