Кира Иствуд - Я стала злодейкой любовного романа

Перед смертью она попросила графа позаботиться о незаконнорождённой дочери, не бросать её… Граф выполнил последнее желание умирающей.

Однако когда пятилетняя Виктория пришла в его дом, то столкнулась лишь с презрением. Каждый в доме складывал на её плечи вину за смерть хозяйки. Словно это она была виновата в измене графа. Словно это она – источник всех бед. Не удивительно, что Виктория ожесточилась и стала главным злым персонажем романа. Однако я её судьбу повторять не собираюсь. Не собираюсь умирать из-за чужих ошибок.

– Граф спросил тебя про бал! Ты ответишь? – визгливо требует Роза. – Как смеешь игнорировать отца?

– Извините, я задумалась, – вежливо отвечаю я и тут же замечаю удивление на лицах. Точно, ведь прежняя Виктория не потерпела бы такого отношения. Она бы швырнула в Розу бокалом и устроила бы настоящий скандал. Что в итоге опозорило бы Викторию только больше. Должна ли я поступать так же? Не слишком ли подозрительны резкие перемены?

– Я ещё неважно себя чувствую, – пытаюсь оправдаться.

– Ты ведь знаешь, кто устраивает бал? – Граф игнорирует мои слова. Ему плевать на состояние дочери? Бедная Виктория, как она это выносила?

– Конечно, – говорю, припоминая события книги. – Это королевский бал, я долго его ждала, но моё самочувствие…

– Приглашение утверждено королевской печатью! Не прийти – значит выразить неуважению королю и его гостям! Ты в такое положение хочешь меня поставить?

– Думаешь только о себе! – взвизгивает рядом Роза. Чем-то она напоминала мне собачку-болонку, гавкающую под руку.

– У меня уважительная причина… – пытаюсь я вновь достучаться до отца Виктории.

– Мне неинтересны твои капризы! Тебе больше не пять лет, когда всё сходило с рук! На балу будут присутствовать высокопоставленные гости. В особенности принц Руанда. Мы зависимы от торговли с ним и его отцом. Если хочешь зваться графской дочерью – будь добра нести обязательства! И только посмей опозорить меня, – Голос графа дрожит от едва сдерживаемой злости.

– Хватит, отец! – повышает голос брат. – Виктория всё поняла. Поняла ведь? – он поднимает на меня хмурый взгляд.

Киваю. В горле стоит ком. Ещё никто и никогда не разговаривал с подобной ненавистью. Будь это мой настоящий отец, я бы не сдержала слёз.

По книге я, конечно, знала, что у Виктории сложные отношения с семьёй, но не подозревала, что настолько. Всё-таки книга была об Элизе… о её жизни, в которой "бешеная Виктория" выступала вечно мешающей занозой.

– Бал через два дня. Будь добра, не выкинь ещё какой-нибудь дурости, – сухо говорит граф, поднимаясь с места.

"Он имеет в виду обморок Виктории? – догадываюсь я. – Думает, она притворялась?"

Я молча смотрю, как мой названый отец покидает столовую. Роза идёт за ним как верная собачонка. Следом выходит и брат.

Я остаюсь совсем одна за огромным столом. Посередине горит несколько декоративных витых свечей. Я не отрываю взгляда от их пламени.

“Такой большой дом, а я в нём – совсем одна”, – так, должно быть, чувствовала себя здесь Виктория. Интересно, что стало с её матерью? В книге об этом не было ни слова…

Огонь пляшет на тонком фитиле. Вместе с ним горят секунды моей новой жизни.

“Выбора нет. Придётся идти на бал… – думаю я. – Даже если спрячусь – бал проводится как минимум каждые три месяца. Рано или поздно судьба меня настигнет. Похоже, свернуть с намеченного сюжета будет совсем непросто. Что, если моя смерть – это единственная возможная концовка? Что если, как бы я ни трепыхалась, всё сведётся к ней?”

Мысль пугающая. Настолько, что у меня леденеют пальцы. Вцепляюсь ими в скатерть. Что мне делать? Опускаю взгляд, проверяя запястье. Сейчас там чистая кожа… Но стоит мне увидеть “истинного”, как на ней проявится узор – точно такой же, какой Алан носит с рождения.

Если он увидит метку, то вцепится и не отпустит.

Во вселенной книги считают, что для каждого в мире существует идеально подходящая для него пара. Местные романтики верят, что это вторая половинка души, агностики говорят, будто так природа выбирает спутника через память генов, а кто-то уверен, что здесь замешана божественная воля судьбы.

Так или иначе, метка – это стрелка компаса, которая указывает на пару. Стоит людям с одинаковой меткой встретиться, как между ними натягивается незримая связь, и нет ни единого способа её разорвать.

В волчьем народе Алана найти истинного – дороже любых сокровищ. Только от истинной пары могут родиться по-настоящему сильные дети. Даже есть шанс на рождение ребёнка с высшим даром магии. Не говоря о том, что находясь рядом, связанные меткой люди усиливают способности друг друга. Считается даже, что такие пары живут гораздо дольше, реже болеют и куда меньше подвержены психическим расстройствам, до глубокой старости сохраняя трезвость рассудка.

Жаль, любовь комплектом к истинности не идёт… По крайней мере, Виктории на это надеяться точно не стоит.

Король отдаст меня Алану просто, чтобы избежать политического конфликта. Никого не будет волновать, что со мной случится дальше. Никто не станет горевать о моей смерти.

Я гипнотизирую руку, а потом, повинуясь внезапному порыву, подтягиваю к себе свечу, подношу к огню запястье и замираю. Жду.

Пламя обжигает кожу, но я терплю, сжав зубы. Нет, я не сошла с ума… Просто если кожа будет повреждена, то будет причина обмотать запястье, скрыв его от глаз. А кроме того, метка, даже если появится, то уж наверняка ляжет неровно, а значит, не будет один в один повторять узор принца оборотней. Шрам – не такая уж большая плата за мою жизнь.

Чтобы не застонать от боли, я закусываю губу. Зажмуриваюсь. Боже, как же жжётся! Нет, надо терпеть! Ещё немного, ну же!

– Что ты делаешь, дура! – неожиданно ударяет по ушам возглас.

– Что ты делаешь, дура! – кричит Деккард.

В несколько шагов он оказывается рядом и отталкивает свечу. Та катится по столу, пламя мгновенно перепрыгивает на скатерть. Деккад хватает кувшин с морсом и переворачивает его содержимое на язычки огня. Те с шипением тухнут. Красное пятно растекается по столу точно кровавая рана.

“Дурной знак”, – невольно думаю я, поднимая испуганный взгляд на взбешённого брата. Но вместо отповеди он хватает меня за обожжённую руку.

– Ай!

– Тише! Дай посмотреть, не дёргайся!

Я замираю, наблюдая, как Деккард подносит моё раненое запястье к губам и что-то шепчет. Его дыхание холодом касается кожи. Боль утихает… Хотя ожог выглядит по-прежнему.

– Что ты сделал? – удивлённо спрашиваю я.

– Лучше объясни, что сделала ты! Зачем ты… Чёрт! Ты что, с головой не дружишь?!

Ситуация крайне неловкая. Чувствую, как щёки заливает румянец стыда. Как тут объяснишься?