Тальяна Орлова - Стеклянная княжна

– Обыскиваем всех студентов без исключения. После урока в комнаты не возвращайтесь – мои подчиненные сейчас смотрят там. – На этих словах девушка справа охнула, но почему-то заставила главу охраны улыбнуться: – Нет, нас не интересуют ваши секретики, любовные письма и противозачаточные травы, так что выдохните.

– Что же вы ищете? – полюбопытствовала снова учительница, но и всем нам это было интересно.

– Очень дорогой перстень, – объяснил служивый. – Вещь заколдована от поисковых заклинаний, как часто делают с древними родовыми украшениями, чтобы враги не могли отыскать его носителя, если им приспичит. Сейчас эта мера сыграла против нас. Но мы в любом случае рано или поздно колечко найдем. Украли у драк-шелле Ео! Можете себе представить, госпожа Таиран? Мне даже интересно, кто и ради чего пошел на такое самоубийство? Перстень даже силы никакой не дает, просто родовая побрякушка.

Многие вокруг заохали, а я же вообще впала в полный ступор. Мне не послышалось?! Мужчина на самом деле это произнес? Шелле – верховная элита империи, средоточие власти. Выше остальных шелле только один император, который тоже, конечно, шелле. А приставка «драк» может означать только…

– Неужели здесь учится кто-то из драконов?! – я схватила за рукав рядом стоявшую девушку.

– Ну да, – ответила она. – Где же им еще учиться? Точно не знаю, но несколько шелле точно здесь есть, а из них, может, два-три дракона. Здесь десятки факультетов, сотни направлений подготовки, мне о списках не докладывали. Отпусти, Айса, а то еще подумают, что ты мне перстень перекладываешь!

У меня по всему телу прошел озноб, но он не был неприятным. Мы с нянькой говорили о том, что есть кто-то выше великого князя Окраины. Намного, намного выше! Тот, кто может от великого князя спасти, тот, кто может даровать от него помилование или прикончить тебя без каких-либо княжеских санкций. И любой из драк-шелле в этом небольшом списке. Мне всегда казалось, что они существуют в каких-то других мирах, а не вот прямо тут, через стенку или в соседнем здании! А если я его отыщу, если упаду к нему в ноги и попрошу о свободе для меня и Мариты, то не станет ли это тем самым поворотом судьбы, о котором я и мечтать раньше боялась? Ведь мы с ней можем отправиться в услужение к ним! Это должно быть лучше, чем до конца дней ублажать старика, пока ему не надоешь или он не захочет послушать твои крики… Но лучше ли? Я почти ничего не знаю о правящей власти в Центрине, на учебники в этом деле полагаться нельзя – про Седьмую Окраину тоже много чего пишут, но сухие факты никогда не отражают реальность. Да и станут ли шелле вообще слушать? Но я не могла уже остановить эту фантазию – как будто в голове моя мечта уже начала сбываться, и ее волей уже было не удержать.

Ни у кого из студенток в вещах украденного не нашли, потому глава охраны закончил:

– Если преступница здесь, то послушай внимательно. Перстенек в любом случае обнаружится, даже если ты его в землю зароешь, а дракон уж определенно сможет понять, кто держал предмет последним. Это означает, что приговор тебе уже подписан, и не так важно, свершится он сегодня или завтра. Но драк-шелле Ео готов простить тебя за чистосердечное признание и если вернешь кольцо, принадлежавшее еще его деду и дорогое исключительно в качестве семейной памяти. Подумай хорошенько! Признаешься – лишишься только кисти левой руки за воровство у шелле, на том и вся твоя беда. Не признаешься – пеняй на себя, потом еще умолять о смерти будешь. Теперь для остальных: выход из университета запрещен до того момента, когда перстень окажется в руках владельца.

Я сглотнула. Это такая у шелле расправа за обычное воровство, да еще и с признанием? Кажется, мне следует повременить взывать к их милосердию. Не прикончат ли меня только за вопрос, могу ли я о чем-то их просить? Развернувшаяся фантазия без труда скрутилась обратно в тугой черный комок безнадеги.

Но теперь я присоединилась к недоумению охраны. Кто же, любопытно, тот самый идиот? И сколько может стоит драконий перстень, если вор рискнул ради него буквально всем? Все равно он идиот – когда отправится к богам на суд, деньги перестанут иметь значение.

Марита тоже удивлялась за ужином. Да в столовой вообще все только о громкой краже у самого драк-шелле и говорили. Все спальни уже обыскали – и пропажу все еще не нашли. Тот дурак, если у него есть хоть одна извилина, должен попытаться от перстня избавиться любым способом. Может, и впрямь в землю зароет, пока не придумает, как из этой катастрофы выбраться. Воришка с висящим над его головой приговором оказался настолько глуп, что его чисто по-человечески даже жалко!

В нашей спальне царил совсем небольшой беспорядок – по всей видимости, охранники обыскали полки и матрасы, могли еще магически осмотреть стены на предмет тайников. Нам с соседкой скрывать было нечего, потому мы даже не подумали раздражаться или напрягаться от вмешательства в личное пространство.

После ужина Марита снова засела за домашние задания, а я опять не знала, куда приткнуться. Все же решила отправить письмо домой. То, что ко мне родственники холодны, не означает, что и я должна быть холодна в ответ. Хотя, наверное, это и означает, но в том всегда была моя слабость: я искала тепла у тех, кто никогда его мне не давал. И зачем-то продолжала надеяться на чудо. Почтовый отдел еще должен быть открыт, если поспешу. А мне обязательно надо было поспешить, иначе завтра снова буду мучиться дилеммой: отправлять конверт или отпустить прошлые связи, как будто их никогда не было.

Я села на колени перед шкафом, нащупала коробку внизу, вытянула ближе к себе. Открыла, взяла свое письмо и замерла, почувствовав себя в ледяной проруби с нарастающим над головой льдом. Я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. На дне коробки лежало массивное кольцо с камнем оранжево-желтого цвета с тонкой полоской посередине, как зрачок у хищников. Бездумно взяла его в руки, не в силах поверить. Мне не говорили, как выглядит пропавший перстень, я вообще раньше не трогала древнее золото, обладающее красноватым оттенком, но, как под дурманом рассматривая вензеля с потертостями, сразу поверила, что именно его держала в руках. Я уверовала в этот липкий, необъяснимый факт даже отчаяннее, чем всегда верила в богов.

Я рассматривала ссутуленную спину рыжеволосой Мариты, которая, пыхтя и потея, пыталась старательно выводить ровные буквы. Неужели беду на меня навела именно она? Неужели врагом оказалась девушка, которую я чуть ли не сразу записала в сестры, поскольку мы были с ней сроднены единым несчастьем? Со мной ведь и раньше подобное происходило: я всегда открываю душу навстречу тем, кто сам подобного ко мне не чувствует.