Стефани Гарбер - Однажды разбитое сердце

Другие прохожие на улице начали останавливаться, чтобы поглазеть. Несколько пылких джентльменов, судя по их виду, набирались смелости, чтобы подойти ближе.

Будь здесь Джекс, он бы наверняка воспринял происходящее как доказательство того, что оказал Эванджелине услугу, одарив ее доброй славой. Но это было не то, чего она хотела.

Эванджелина бросила листок «сплетника» в ближайшую мусорную урну и еще раз взглянула на записку Люка. Послание было старым. Теперь она это понимала: он бы не стал просить о встрече в лавке, зная, что она закрыта.

Эванджелине не столько хотелось плакать, сколько отыскать способ перенестись назад во времени, вернуться в прошлое. До Агнес, до Люка, до того, как лишилась обоих родителей. Она просто хотела еще раз обнять отца. Хоть на краткое мгновение почувствовать, как мама гладит ее волосы. Боль, которую она испытывала из-за потери Люка, не шла ни в какое сравнение с утратой матери и отца. Ей по-прежнему хотелось быть с Люком, но, если копнуть глубже, она на самом деле хотела вернуть свою прежнюю жизнь и всю ту любовь, которые она утратила.

Эванджелине было трудно подавить душевную боль, когда она поплелась в дом, который перестал быть домом с тех пор, как умер ее отец. В обычные дни она обожала посещать город. Ей нравился шум переплетающихся звуков, суетящихся людей и витающие в воздухе ароматы свежеиспеченных пирожных, которые тянулись из пекарни за углом. Но в тот день на улице слишком сильно пахло незнакомым парфюмом.

От этого запаха ее затошнило, но, завидев толпу джентльменов, она замерла как вкопанная. Разодетые в свои лучшие пальто, плащи и шляпы, мужчины выстроились вдоль улицы по направлению к ее дому, на пороге которого стояла Агнес, радостно получая цветы, комплименты и бумажные листки.

« Она принимает предложения от ухажеров в виде официальных заявлений о намерении взять ее в жены…»

Руки Эванджелины сжались в кулаки. Некоторых молодых людей можно было счесть привлекательными, но большая часть собравшихся – мужчины в возрасте, годившиеся ей в отцы или даже старше. Она могла бы развернуться и уйти, если бы ей было куда идти, но благодаря Агнес лавка диковинок была закрыта. И тогда Эванджелина осознала, что сейчас она настроена скорее на борьбу, нежели на бегство.

Она направилась к дому, натянув на лицо притворно-застенчивую улыбку.

– А вот и она… – проворковала Агнес.

Но Эванджелина не позволила ей продолжить. Она спешно повернулась к джентльменам и громким голосом объявила:

– Спасибо всем, что пришли, но я вынуждена вам отказать. – Она сделала паузу, театрально прижав тыльную сторону левой руки ко лбу и закатив глаза, подражая той сцене, которую однажды увидела в трагической уличной пьесе, когда прогуливалась со своим отцом. – Я более не статуя, но все еще проклята, и любой, кого я поцелую, обратится в камень.

Среди толпы раздался ропот.

– Камень…

– Проклята!

– Я ухожу отсюда.

Джентльмены быстро разошлись, а вместе с ними рассыпался и фасад заботливой мачехи.

Агнес схватила Эванджелину за плечи и впилась в них своими тонкими пальцами.

– Что ты наделала, дрянная девчонка? Женихи были не только для тебя. Это был шанс и для Марисоль вновь стать объектом внимания.

Эванджелина скривила лицо и отстранилась. Она чувствовала вину перед своей сводной сестрой, но вчерашний день ясно дал понять, что Марисоль по-прежнему влюблена в Люка.

– Не делай из меня злодейку, – возразила Эванджелина. – Ты не имела права этого делать, как и продавать лавку моего отца. Он завещал ее мне.

– Тебя сочли мертвой. – Агнес угрожающе шагнула вперед.

Эванджелина побледнела. Мачеха никогда не поднимала на нее руку, но и не впивалась в нее своими пальцами до сегодняшнего дня. Эванджелина не хотела думать, на что еще была способна Агнес. Если мачеха вышвырнет ее на улицу, ей некуда будет податься.

Возможно, стоило подумать об этом прежде, чем отказывать женихам, но было слишком поздно брать свои слова назад, да и к тому же не представлялось такой возможности.

– Надеюсь, это не угроза, Агнес. – Эванджелина вложила в свои слова всю храбрость, на которую только была способна. – Никогда не знаешь, кто может подслушать, и будет весьма печально, если молва о твоей подлинной природе дойдет до кого-то вроде Кутласа Найтлингера.

Ноздри Агнес раздулись.

– Кутлас не сможет защищать тебя вечно. Тебе ли не знать, как быстро может перевестись внимание молодого человека. Кутлас Найтлингер либо обернется против тебя, либо совсем скоро позабудет о твоем существовании, как это сделал твой ненаглядный Люк.

Колкость ударила Эванджелину прямо в сердце.

Агнес улыбнулась, как будто ей не терпелось произнести эти слова.

– Я собиралась подождать и поделиться с тобой после того, как это увидит Марисоль, но передумала.

Агнес потянулась к своему столику с заявлениями, достала из него сложенный лист бумаги и протянула Эванджелине.

Девушка осторожно развернула записку.

Эванджелина не смогла дальше читать. Ей не нужно было дочитывать до конца, чтобы понять, что почерк принадлежит Люку.

Люк писал ей письма, но они обычно были короткими, как та записка, которую она нашла вчерашним вечером. Он никогда не называл ее своим самым драгоценным сокровищем и не упоминал о биении своего сердца.

– Это не может быть правдой, – вздохнула Эванджелина. – Что ты с ним сделала?

Агнес рассмеялась.

– Ты и впрямь глупый ребенок. Твой отец выставлял твою особенность верить в то, чего не видят другие, как невероятный дар. Но тебе не помешало бы начать верить в то, что видишь ты.

Семья Люка Наварро жила в изысканном квартале на окраине города, где дома были больше и стояли на значительном расстоянии друг от друга. У Эванджелины всегда захватывало дух, когда она приближалась к этому месту.

В тот день, когда Марисоль объявила о помолвке с Люком, Эванджелина бежала со всех ног сюда. Стучала в дверь его дома в полной уверенности в том, что Люк откроет дверь и скажет, что все это – величайшее недоразумение.

Люк был ее первой любовью, он подарил ей первый поцелуй и свое сердце, когда ее собственное перестало справляться. Невозможно было представить, что он не любит ее, – столь же невозможно, как и путешествовать во времени. Какая-то ее часть понимала: есть шанс, что это правда, – но душа подсказывала, что это не так. Она надеялась, что Люк подтвердит это. Но он так ничего и не сказал. Слуги выдворили ее, захлопнув перед самым носом дверь. То же произошло и на следующий день, как и в каждый день после.