Мила Коротич - И всем мои девять хвостов

Бред какой-то, снова день превращался в бред.

– Я не еду, бабушка Михална, – Саша не хотела бреда. Надо уметь говорить «нет». – У меня нет денег на дорогу, и потому я не еду.

И вот дальше происходит еще одно чудо, неожиданнее даже предложения Тян Ши!

– Хм, – поджала губы старуха, – хм. Ладно, ты тогда мне полушубок привези, а то, что останется – возьми себе на дорогу. Но чтобы все чеки были, ладно-ть, дочка?

Бред чуть не захлестнул снова. Лай, визги и вой собак на улице – чем не подходящий дорожный марш реальности на пути в тар-тара-ры?! Но последующие слова бабки не дали миру Кислицкой рухнуть окончательно. Практичная старуха еще и добавила:

– Я потом потихоньку за квартиру с тебя вычту-то. Сочтемся. Да и телефоны твои институтские у меня есть.

Мир все-таки еще не уходил из-под ног! Он держался на жадных старушках. Точнее, они его держали, чтоб не сбежал.

– Бери, не сумлевайся, Сашенька. Да, тут еще давеча, сегодни, то есть, перевод тебе прислали. Родители, видать. Я за тебя расписалася. Таперича и их адрес знаю.

На еще не замусоленном в сморщенных руках бланке значилась сумма в треть необходимой. В графе «письменное сообщение», Саша готова была поспорить, стояло «На поездку». Мама есть мама, она всегда верила, что ее дочка – самая лучшая. Нельзя подводить тех, кто в тебя верит, даже если они ошибаются. Только что же они не звонят, не пишут? Царапнула мысль, что случилось что-то. Но тогда б уже кто-то да связался с ней. Просто нужно успокоиться и на выходных съездить домой, в Некрасовку.

И Саша Кислицкая взяла и перевод, и бабкины деньги на полушубок. Как Михална вышла, Саша не заметила. Наверное, довольно покряхтывая. Или даже важно вышагивая, представляя себя в обновке. Вмятина на диване еще не остыла, а Лаки встала уже на лапки, прижалась к девушке облезлой мордочкой, по-ребячьи заглядывая в глаза.

– Нет, ты либо не собака, либо Михална мне врала про аллергию или ослепла, – потрепала собачку за ухом Саша. Та поставила лапки ей на колени и еще раз заглянула в глаза, обдавая жарким животным духом, поскуливая. – Нет, дурында, я не понимаю, что ты хочешь мне сказать, но у меня уже есть две трети суммы, собачатинка моя милая! – улыбнулась девушка.

Лаки эта новость не вдохновляла, в отличии от Саши. Та уже отдала себе отчет, что теперь ей отказаться от поездки гораздо тяжелее. Может, если поработать неделю в две смены, попросить авансом выплатить… В конце концов можно же и…Собака, почувствовав, что не о ней сейчас думает хозяйка, спрыгнула на пол, глянула еще раз на Сашу, обернувшись, и полезла в свой темный угол за шкафом. В темноту уходили мордочка, лапка, другая, облезлая спинка и два низко опущенных ярких рыжих пушистых хвоста. У каждого на конце – белый треугольничек. Почти сразу прекратился собачий лай.

– Лаки, Лаки, – робея, позвала Кислицкая, когда осознала, что только что увидела. Щенок не отзывался. – Счастливчик, собачка, иди сюда! Дай посмотрю твой хвостик.

Щенок не реагировал. Ни звука, ни движения за шкафом. Саша надеялась, что ей просто показалось, от нервов, как говаривали бы в старинных романах. Но тишина в темном углу становилась все более и более подозрительной, странной даже. И девушка решилась проверить лично, что там. Встала, подошла к шкафу, сунула руку и нашла лишь пустоту. Пошарила еще для верности, чтобы убедиться окончательно, да только испачкалась. Пальцы ловили лишь пыль не слишком тщательных уборок. Бусина, монетка, чек из магазина и катышки пыли – вот и вся добыча. Щенок как сквозь стену прошел, как растворился. Будто и не было рыжего нескладехи. А может, и действительно – не было?

Кто же тогда оставил по всей комнате клочки шерсти? Кто извозил постель? Кто втравил Кислицкую во все эти странные истории? Да, теперь Саша точно знала, что все вчерашние и сегодняшние при- и злоключения начались с момента, когда ей под ноги в темном переулке бросился странный рыжий комок шерсти. Да вот только куда делся этот комок? Да еще и два хвоста отрастил! Отрастил и исчез, ответ очевиден. И очевидность этого ответа сбивает с ног не хуже самого хозяина. Потому что так не может быть никогда! Ей просто показалось.

– Ладно, – вслух сказала Саша. – Я вернусь с работы и проверю еще раз. Еду я оставлю на середине комнаты и тебе придется вылезти, Лаки, где бы ты не спряталась.

Девушка встала с пола, отряхнула руки, и уперла их в бока, оглядывая еще раз комнату. Щенок по-прежнему ничем себя не обнаруживал.

Зато за спиной материализовалась Михална.

– Еще письмо пришло тебе, но я его сунула куда-тось, – Саша впервые видела, как бабушка-пройдоха извиняется. – Вот, нашла и принесла.

На мятом конверте значился адрес отправления: «Некрасовка». И даже сердце не дрогнуло, когда Саша брала странное в электронный век бумажное послание. А стоило бы.

Группка однокурсниц, гораздо меньше, чем ожидалось, разместилась у большого окна. Человек семь всего пришло, так что три места еще пустовало. Девицы заказали сеты из суши и делали вид, что им вкусно и достаточно. Получалось по три-четыре штучки на человека. «Но мы ж сюда не жрать пришли!» – уже кто-то изящно высказался в девичьей компании.

Особенно комично получалось у круглощекой крупной Зойки Зайкиной. Девушка из тех, кто коня на скаку остановит, и не заметит, что он бежал, ну или, если хотите, типичная модель «кингсайз» да еще и с двумя плюсами, явно вскормлена была борщами и котлетами. Палочки в ее руках смотрелись как шпильки для волос, а ролл в них выглядел булавочной головкой. Зато настоящая шпилька в волосах «Большой Зайки» была украшена бриллиантом. Саша почему-то была уверена, что там настоящий камушек, а не фианит или стеклышко. Камень сдержанно так сверкал тот бриллиант в каштановых кудрях. Так сдержанно, что аж глаза резал. Как официантка, Саша знала, что потом все будут догоняться десертами, пирожными и коктейлями в лучшем случае. Да и ладно, чем больше заказ, тем больше процент к выручке. Ради поездки можно и потерпеть их натужное щебетание. «Я им еще и про чаевые напомню!», – мстительно подумала Кислицкая.

Два мальчика лет двадцати взяли на двоих одну пиццу и одно жаренное мороженное и сели в дальний угол. Парнями этих существ назвать язык не поворачивался, хотя, на вкус и цвет все фломастеры, как известно, разные. Оба в узких джинсах, («Ну, хоть без стразиков!» – заметила Леська, которая тоже разглядывала посетителей вместе с Сашей). Оба – в ярких худи с мультяшками, только у одного длинные волосы убраны в модную японскую петельку, а у другого патлы как у молодого Ди Каприо. Все бы ничего, если бы в манерах у молодых людей не сквозило что-то неопределенно-личное, как местоимение. То есть, вроде бы и нет ничего предосудительного в том, что приятели зашли перекусить, но и в то, что они о девчонках говорили при этом, нежно держась за руки. не верилось от слова «совсем».