Ольга Гусейнова - Позволь мне согреться

– Спасибо, – тихонечко шепнула я, убеждая себя, что все в рамках приличий, а сама не знала, куда глаза девать и боялась пошевелиться от стыда.

– Не за что, спи. – Усмехнулся мужчина, будто услышав все мои мысли.

В общем, я не выдержала и тоже повернулась набок. Только легче не стало, как и проще. С другой стороны от меня, прямо на траве, развалились двое волков-оборотней, огромных, гораздо больше обычных. Один – вдоль моих ног, словно намеревался греть мои конечности. А второй – мордой чуть ли не ткнулся мне в лицо, его глаза двумя блюдцами светились в темноте. Волк не моргал, не сводил с меня внимательного, какого-то голодного взгляда. Под впечатлением этого плотоядного блеска в сверлящих желтых волчьих глазах я осторожненько, словно бы невзначай придвинулась к некроманту практически вплотную. Потом и вовсе перевернулась на другой бок, лицом к нему, а то как-то тревожно мне на том боку стало.

Лорд Дагоран лежал с закрытыми глазами и выглядел расслабленным. Заснул, наверное. Осторожно выдохнув, я подтянула плащ, накрылась с головой и погрузилась в теплый сон.

Ох, я за все двадцать лет не испытывала столько неловкости и смущения, как нынешним утром. Точнее, в тот момент, когда проснулась, уткнувшись носом в грудь малознакомого мужчины и осознала, что, похоже, всю ночь провела в его объятиях. Ведь Дагоран не просто обнимал, а прижимал меня к себе, крепко-крепко, даже мои ноги своей придавил, будто любимую игрушку тискал. Святая Тьма, как же было стыдно и неудобно выбираться из его объятий. Особенно когда заметила, что он не спит, а с тлеющей в глубине черных глаз усмешкой наблюдает за моими жалкими попытками незаметно выползти, отцепить его руки от себя, да так, чтобы «не разбудить».

Стыдно стало еще больше, когда увидела, что и его сородичи, пара огромных серых волков, развалившихся в двух шагах от нас, свесив набок розовые языки, тоже веселились за мой счет. Хвала всем святым, я привыкла вставать на рассвете, и другие мужчины еще спали. Так что свидетелями моего пробуждения были лишь оборотни, как я подметила накануне, личности неразговорчивые, поэтому остается надеяться, что о постыдной ситуации больше никто не узнает.

Пока я возилась у подстилки с одеждой и обувью, поразилась, что между оставшимся лежать Дагораном и спящими людьми было приличное пустующее пространство. И это при том, что те, тесно прижавшись друг к другу, ютились на самом краю. Почему, интересно? Может, потому что некроманты излучают ауру смерти, холод? Отсюда и отталкивающее чувство неприязни, страха. Но ведь ни я, ни волки, гораздо более чувствительные к магии смерти, неудобств вроде бы не ощущали, раз спали мы рядом без особенных проблем. Или светлые невольно так свое отношение к темному, вместе с прибившимся медиумом, проявляют? А может люди опасаются хищников в человеческом облике? Столько вопросов, а ответов нет.

Вспомнилось, как перед сном у костра мы сидели по разные стороны, я с оборотнями – по одну, а люди – по другую. В общем, странно и любопытно! Оказывается, в моем академическом образовании нашлись глубокие пробелы, раз не знаю про особенности взаимоотношений оборотней с людьми, магами и неодаренными. Надо будет предложить лорду Хельшигу расширить курс по особенностям иных рас. Чтобы наших выпускников и правда за несведущих деревенщин не принимали.

Подобрав свою сумку, «кашлянула» что-то невразумительное севшему на «постели» Дагорану, пусть сам выберет: это я горло прочистила или пожелала им доброго утра! И поспешила в кустики приводить себя и мысли в порядок. Но лорд-оборотень не позволил мне сбежать и в одиночестве вытурить из головы картинку пробуждения. С какой-то непередаваемой, хищной грацией поднялся и двинулся за мной. Оберегать от опасностей, конечно же. Близко не подходил, но из поля зрения не выпускал, чем нервировал и смущал до крайности.

А уж когда я умывалась, сидя у ручейка, оборотень совсем потерял всякое представление о приличиях. Неторопливо снял темно-синий сюртук и положил на траву. И все это с каким-то непонятным мрачным предвкушением делал, отчего я нервничала еще сильнее. Затем закатал рукава и расстегнул тонкую серую рубашку по самую грудь, шагнул к воде и, довольно пофыркивая, умылся. После пятерней расчесал свою полосатую, густую, коротко стриженную, черно-русую шевелюру, заодно немного забавно почесал за удивительными, мохнатыми ушами, смешно пригнув их к макушке. Я даже хихикнула невольно, на миг забывшись, когда эти самые уши пару раз дернулись, будто недовольство хозяину выказали.

В этот момент я тоже приводила в порядок волосы. Скрутила в узел на затылке и закрепляла шпильками, да так и замерла, с улыбкой уставившись на соседа по ручью. В распахнутой одежде, открывшей крепкую шею и широкую грудь, с обнаженными до локтей сильными руками с выпуклыми прожилками вен… Я даже залипла на какое-то время, обозревая ямочки у ключиц, подчеркнутые выпирающими валиками мышц. Оборотень выпрямился, стряхнул воду с рук и, чуть наклонив голову, с явным интересом посмотрел на меня сверху вниз.

Если я думала, что стыдно и неловко просыпаться на чьей-то груди, то сильно ошибалась. Стыдно было осознавать, что я в буквальном смысле стояла на коленях у ног полуодетого мужчины. Таращилась с приоткрытым ртом на его сильное и привлекательное тело, испуганно, восхищенно, возмущенно. На последнее надеялась, чтобы уж совсем глупо не выглядеть.

Из состояния восторженного созерцания меня вывел хриплый голос Дагорана:

– Что-то не так?

– Да… нет, я… – смутившись еще больше, хотя куда же больше, если даже уши загорелись, отвела взгляд и умудрилась последней шпилькой оцарапать голову, – все нормально.

Подхватив ридикюль, я рванула обратно на поляну – едва не побежала от все подмечающего оборотня. Лишь по наитию и из чувства собственного достоинства заставила себя идти. И только потом, когда присела на бревно возле костра, вспомнила, что бегать от оборотней – лишь усиливать их охотничий инстинкт. К чести оборотня-некроманта, вернулся он следом за мной спокойным, застегнутым на все пуговицы и в перчатках. Зачесанные назад, чуть влажные волосы открывали высокий благородный лоб. Черты его худощавого лица белым днем выглядели более резкими. Они с Андре Лешем, рунологом, немного похожи – оба словно хищные вороны цепким взглядом наблюдали за происходящим.

Завтрак проходил в молчании, что мне было на руку после вчерашнего полудопроса. Я ковыряла ложкой в миске и принужденно ела кашу под мужскими взглядами. Варилась в собственных чувствах, пока нечаянно не подметила, как Дирен растирает опухшие костяшки рук, наверняка пытаясь разогнать отек и облегчить боль в суставах. Присмотревшись, я поняла, что за проблема мучает его.