Ксения Руднева - Всего лишь травница

– Что ж, я попытался. Надеюсь, это недоразумение не развалится под моим весом, – на всякий случай менталист потряс дряхлую лестницу. К моему облегчению та с честью выдержала пробное испытание.

Мужчина вытащил слегка изогнутый клинок, что висел у его бедра, и одним махом перерубил мешающиеся ветки, откинул их, как что-то ненужное, еще раз проверил лестницу на прочность и начал подъем. Я лезла вслед за ним. На верхней площадке он протянул мне руку, затянутую в перчатку, и я послушно вложила в нее свою ладонь, ощутив прикосновение к теплому, но чуть грубоватому материалу. Сама-то я перчаток почти никогда не носила, тем более дома. В город могла еще надеть, если ехала, например, в кондитерскую.

Тяжелая деревянная дверь, ведущая внутрь башни, была заперта. Я сунула ключ в видавший виды навесной замок и попыталась его открыть. Под недовольным, прожигающим взглядом аристократа трясла ключом и дергала его туда-сюда. Бесполезно. Кажется, смазывала я замок последний раз еще задолго до смерти бабушки.

– Отойди, – чуть грубовато отодвинул меня за плечи в сторону аристократ и попробовал провернуть ключ самостоятельно.

За пришедшую в негодность собственность сделалось слегка совестно, да и помочь больному герцогу было моей прямой обязанностью, раз уж выбрала такую профессию. Никто меня силой в нее не тянул. Краем глаза я заметила, как медальон, висевший на шее шатена, засветился, а это могло значить только одно: менталист в этот самый момент использует магию. Собственно, именно поэтому закон и обязывал их носить украшение. У магов всех остальных направлений при использовании способностей светились глаза, и лишь менталисты были этой особенности лишены. Чтобы не нарушать права обычных людей и уменьшить количество преступлений, и были придуманы специальные фиолетовые медальоны, мгновенно реагировавшие на особое излучение.

В замке что-то проскрежетало с таким противным и громким звуком, что я поморщилась, а после нахмурилась: к чему, интересно, менталист применил свою магию, если у железяки совсем нет мозгов?

– Мы владеем телекинезом, – пояснил шатен и распахнул передо мной дверь, поддавшуюся уж очень неохотно. – Прошу.

– Я что про мозги вслух сказала? – пробормотала я, входя в помещение.

Менталист предпочел оставить вопрос без ответа. На втором этаже бабушка обустроила что-то вроде мастерской, где любила проводить время за рукоделием. Но поскольку про нашу семью нельзя было сказать, что она многочисленная, в последние годы бабушка предпочитала вязать и вышивать в общей комнате, а большинство помещений законсервировала за ненадобностью. Поэтому нашим глазам предстала мебель, покрытая пожелтевшими от времени чехлами, и пыль, танцевавшая в лучах света, что проникали сквозь узкие вертикальные окошки и дверной проем, который остался за нашими спинами. С непривычки я чихнула.

– Извините, – отчего-то засмущалась я и потупилась, будто провинившаяся ученица.

– Будь здорова, – язвительно прокомментировал черноглазый. – Ты нам еще пригодишься.

«Хам!» – возмутилась я про себя, сама же двинулась к лестнице на верхний этаж, не дожидаясь разрешения шатена. Первые две трети ступенек я бодро преодолела, а вот следующая подвела: отслужившая свое деревянная перекладина не выдержала и проломилась под весом моей правой ноги. С испуганным воплем я рухнула вниз, прямо в руки удачно оказавшегося рядом менталиста.

– Осторожнее, – вкрадчиво произнес он совсем рядом с моим ртом.

Наши лица находились непозволительно близко друг к другу, а его руки крепко и надежно удерживали меня на весу. Почти черные глаза менталиста гипнотизировали, но фиолетовый медальон совершенно точно оставался безжизненным, прикидываясь обыкновенным камнем. За это непродолжительное время я умудрилась разглядеть каждую черточку жесткого, худого лица и предположила, что шатену скорее всего слегка за тридцать.

– Простите, – шепотом отозвалась я, потому как голос внезапно сел.

– Не нужно было лезть первой. Разве не для твоей безопасности я отправился в эту разваливающуюся башню?

– Да, – согласно пробормотала я, попав в какие-то неведомые силки и все так же глядя в эти невозможные глаза. В тот самый момент какая-то птица с диким клекотом внезапно ударилась в окно, я вздрогнула от неожиданности, а все наваждение мигом исчезло, будто волна схлынула. – Продолжим подъем?

– Разумеется, – холодно ответил менталист и опустил меня на пол. – Только на этот раз, будь добра, не суйся героически вперед. Ничего хорошего, как видишь, из этого не получается.

Я стиснула зубы, чтобы не дать себе ответить в подобном ключе высокому посетителю, и жестом руки указала, что пропускаю его вперед. Шатен хмыкнул и, обойдя меня, взялся за лестницу. Надавил ногой на первую ступень и, когда та выдержала вес, попробовал ногой следующую. Таким незамысловатым образом менталист медленно, но верно продвигался вперед. Очередная ступенька сдалась и с глухим треском проломилась под ногой в сапоге. Я пискнула, но под строгим взглядом черных глаз закрыла рот ладонями.

Всего у лестницы не выдержали три ступеньки, если считать вместе с той, что сломалась под моим весом. Не такой уж плохой результат, откровенно говоря, все могло быть гораздо хуже.

– Теперь ты, – скомандовал сверху высокородный гость. – Только держись крепко руками, чтобы не свалиться кулем в случае чего.

Не показывая беспокойства, я с напускной бравадой взялась за поручни и, копируя осторожную манеру шатена, взобралась наверх. Учебная комната оставалась ровно такой, какой я ее и запомнила: стеллажи, заполненные книгами, пара рабочих столов, на одном из которых даже сохранилась старенькая настольная лампа, а вот питающий ее артефакт давно пришел в негодность. Все помещение покрывал ровный слой пыли, воздух стоял соответствующий, и первым моим желанием было немедленно открыть окно. А еще мне вдруг захотелось снова присесть на свой расшатанный стульчик с мягкой, связанной бабушкиными руками сидушкой. Представить себя ребенком, полным беззаботной жаждой к жизни, и помечтать о будущем, удивительно будоражащем, непременно счастливом и таком желанном…

Тратить на это время мы, конечно же, не стали. С щемящим чувством светлой тоски я обвела комнату глазами, подошла к нужному стеллажу и принялась грузить на руки менталисту все книги, в которых могло быть хоть что-то, касаемо бирицина. Шатен терпеливо ждал, пока я закончу, и равнодушно смотрел на стремительно растущую стопку, которая достигла уже твердого гладковыбритого подбородка. От пыли дорогущие перчатки мужчины стали двухцветными: черными с внутренней стороны ладоней и бежевыми – с наружной. Тот метаморфозы, конечно, увидел, но недовольства никоим образом не выказал.