Эля Безумова - Танцы с Подсознанием. Книга 1. До Тьмы дотронувшись рукой

«Шёнхайт мит шверэм Блик!» – шептались продавцы на рынке, у которых, девушка два раза в неделю покупала продукты.

– Чё говорят – то, про меня что – ль?! – спрашивала она Эльзу, которая всегда сопровождала свою няню, куда бы та не шла. Так велел отец.

– Красавица с тяжёлым взглядом! – переводила купеческая дочка, с гордой ухмылкой на губах.

Ещё бы, ни у кого из знакомых и друзей, в услужении не было русской рабыни! Вот так отец сильно любит её, вот так балует!

Свою мать Эльза помнила очень смутно, ей было всего три года, когда она умерла. Умерла, как и Любкина, во время родов. Мартин тогда сильно горевал! Но время лечит, и через два года, отец женился заново. Привёл молодуху в дом, познакомил с дочерью, а сам в скором времени уплыл в далёкую страну Россию, где медведи прямо по улицам ходят, а люди их с руки кормят. Ох, как Эльза тогда переживала, что Фатер – медведь съест…

Вернулся купец на месяц раньше, чем ожидалось и застал свою единственную дочку, запертой в чулане, да с синяками по всему телу. Молодуха чего – то блеяла, мычала – пыталась объяснится, да только Мартин слушать не стал. Схватил её за космы, да и вышвырнул на улицу. Затем прижал испуганную и плачущую Эльзу к себе, и пообещал, что больше никогда не женится, а следовательно, и обижать её будет некому.

Тогда – то господина Кёллера и осенила идея, привезти няньку из России. Девки там добрые и работящие, да и Душа русская глубока и отзывчива. И не прогадал он!

Любка быстро нашла общий язык с Эльзой, расцвела она рядом с русской Шклафен, улыбаться начала. Всегда сытая, в платье чистом, в волосы ленты вплетены цветные, сказка на ночь рассказана. Как отец не любил, не баловал, а женского тепла и ласки, видимо всё равно не хватало…

Эльза к наукам смышлёная была, особенно к языкам. Учитель к ним ходил, читать, писать учил, числа разные складывать. Ну, девочка и попросила русский язык ей преподать, чтобы с Киндермедхен, то есть няней своей, общаться понятнее было.

Как – то после ужина, Мартин позвал Любку к себе в кабинет.

Он сидел у камина, в дорогом кожаном кресле, держа в руках, хрустальный фужер на тонкой ножке, до краёв наполненный красным вином.

– Льюба, говорить хочу, – улыбнулся мужчина и пригубил вино, – мне уехать Россия…уехать драй Монат – три месяц.

– Так надолго?! – удивилась девушка.

– Надолго, Льюба, надолго…дела торговый! – он залпом опустошил фужер и рукавом кафтана, вытер свои губы.

«Прям, как тятька мой!» – Любка еле сдержалась, чтоб не пустить слезу. Ох, как она хотела бы вернуться на Родину!

– Дочь моя ты остаться, справишься?! – прервал её мысли купец.

– Справлюсь, не переживайте… – девчонка опустила глаза и покраснела. Последнее время, она частенько ловила на себе его похотливый взгляд.

– Льюба, Льюба…Любоффь…Либэ! – немец захмелел. – Смотреть я девка тьебя и удивляться…

– Чему ж вы, барин, удивляетесь?! – еле выдавила из себя русская Шклафен.

– Душа твой дивлюсь! Душа твой…

– Что ж не так, Ваше Степенство, с Душою моей?!

– Красивый ты, Льюба! Расцвёл, похорошел твой тело…снаружи! А вот внутри, погреб сырой Душа твой томится! Как будто, Льюба тебе всё равно, что Лебен – жизнь, что Штербен – смерть, что вкусная Эссен – еда, что Хунгер – голод… твой душа, Ретсель – загадка!

– Не знаю, в чём моя вина, – совсем растерялась девушка, – я стараюсь…сильно стараюсь!

– Я видеть твой стараний, – немец налил себе ещё фужер вина и опять до краёв. – Мой Тохтер тебя льюбить, сильно льюбить! Но не с нами, ты Льюба, не с нами…глаза твой холод, глаза твой пусто. Я Манн – мужчина, хотеть взаимность! Выпей… – и он, протянул фужер с вином.

– Ой, барин, не гоже девкам вино предлагать, – шарахнулась в сторону Любка, – не к добру это! Я, пожалуй, пойду! – попятилась она к дверям. – Эльзе обещала сказку на ночь рассказать…

– Иди! Мой дочь важнее Воллуст – сладострастие… – купец смахнул вдруг накатившуюся слезу и одним залпом допил вино.

*****

Пал Палыч ёрзал в кресле, он явно нервничал. Большой и грузный, с красным одутловатым лицом и однозначно повышенным сахаром в крови, он олицетворял портрет классического чиновника.

– Лёнь, ну ты мне хоть коньячку плесни! – канючил мужчина. – Опять кофе предлагаешь! Я сегодня с водителем, можно…

– Не держу я коньяк на рабочем месте, – недовольно ответил Леонид Борисович и убрал в сторону чашку с кофе, заботливо приготовленным секретаршей Верочкой. – Паш, ты даёшь согласие?! – битый час он объяснял о необходимости гипнотерапии, в работе с его женой.

Нефёдов крутился, как уж на сковородке и уходил от прямого ответа.

– А хуже не будет?! Эти…гипнозы твои…не изучены, – переживал Пал Палыч. – А вдруг, Иннушка после этих сеансов совсем бросит меня?! Люблю я её… – скулил он жалобно, как щенок.

– Видели бы сейчас тебя твои избиратели! – тяжело вздохнул доктор. – В сотый раз объясняю – гипнотерапия поможет нам найти в подсознании Инны Львовны причину, по которой она отвергает тебя, как мужа! – он расстегнул ворот рубашки и ослабил галстук.

– О, Борисыч, а может ну её, эту причину?! – вдруг оживился чиновник. – Ты можешь, через этот свой гипноз, внушить любовь ко мне?! Чтоб жить без меня не могла! Я заплачу, хорошо заплачу, в долларах… – рука мужчины тут же нырнула во внутренний карман пиджака.

– Паша, Паша, – психотерапевт укоризненно покачал головой, – сколько лет тебя знаю и всё у тебя, всегда решается деньгами…

– Так, а чем же ещё?! На них родимых вся жизнь моя и выстроена… – хитро улыбнулся мужчина.

– Ага, помнится мне, как ты первую жену за большииие деньги привораживал! Какой – то знахарке, бельё её нижнее носил…

– Было дело, – Нефёдов потупил взгляд, – чуть ли не мочу ослиную пил, а Светка, вертихвостка проклятая, всё равно с этим турком сбежала. Лёнь, чего они меня все бросают?! Я им и шубы, и наряды, и украшения разные…у тебя правда коньяка нет?!

– Ну ты ещё слезу пусти! – рассмеялся Леонид Борисович. – Слушай, а если я сейчас коньяк найду, дашь согласие на гипноз?!

– Умеешь ты, старый чёрт, к клиенту подход найти…

– Ну – с, вы сегодня побалуете меня своими стихами?! – доктор нажал на кнопку пульта, и тяжёлая плотная жалюзи закрыла окна. – Инна Львовна, голубушка, что вы молчите?!

Женщина лежала на кушетке с закрытыми глазами.

– Я немного нервничаю… – прошептала она и поправила коротенькую юбочку, плотно обтянувшую её стройную фигурку.

«Да, у Нефёдова губа не дура!» – Леонид Борисович окинул мужским взглядом стройные ножки в ажурных колготках. – « Точёная, как статуэточка!»

– Я положу руки на голову и начну обратный отсчёт, от десяти до одного. Вы уснёте, вам приснится сон…