Аксинья Лукриянова - Эпохи Айры. Книга первая

Даже когда в гостиную вошла Цефея со сборником легенд Айры, Эниф не проронил ни слова.

– Вы считаете это справедливым? – наконец, спросила Цефея. – Справедливо ли приказывать разрушить то, что я совсем недавно полюбила? Почему нельзя было наделить меня даром созидания? Зло – вот чему я должна буду подчиниться.

– Не называй своего Перворожденного злом. – Предостерег Рубин. – Сперва встреться с Рагнареком.

– Как же у смертных все просто. – Слегка раздраженно заметил Эниф. – В Айре нет злых или добрых богов. Разве ты не заметила этого, когда читала легенды? У каждого Перворожденного – своя роль. Кому-то отведен удел создавать, но кто-то наделен даром уничтожать. Этот цикл жизни определил Создатель задолго до Перворожденных.

– Наберись терпения, Цефея. – Посоветовал Рубин. – Быть может, ты станешь спасением Айры.

В каждом мире возможно найти людей, награжденных редким даром, ценящийся больше, чем дар избранника Перворожденного или Странника. Эти люди способны вселять в сердца других надежду и пробуждать в них силу, разжигая пламенную страсть к жизни. В темный час пути они пробуждают вас от забвения отчаяния. Но даже для Айры Рубин был уникален, так как сочетал в себе множество благодетелей. Не произнося речей, он заставлял Цефею действовать благоразумно, собирая все свои силы для следующего рывка. Рубин внушал ей уважение к той жизни, что суждено было прожить в Айре. Недолго наблюдая за редкими вспышками гнева, или отчаяния, он не переставал повторять Цефее: «Ты тратишь силы, горюя о том, чего исправить уже нельзя. Не лучше ли подумать о том, что возможно изменить?».

В первом часу ночи Хранящую разбудили и просили надеть удобные штаны и рубашку. Девушка послушно встала, умыла лицо прохладной водой. Забирая волосы, она разглядывала свое отражение и повторяла заученные наизусть строки легенды: «Все было рождено из пустоты. Имя той пустоты – Рагнарек. Создатель спал и Рагнарек правил Хаосом, который жил на месте Айры. Проснулся Создатель и сотворил Айру, но одолеть пустоту не смог. Создатель отвел Рагнареку роль судьи и палача, дав ему наказ быть концом мира». Сквозь легкие шторы пробивался серебристый свет луны. Цефея закрыла лицо руками, желая испепелить воспоминания о разговоре с Атарой и поверить в сказанное друзьями. Когда теплая ладонь легла на ее плечо, девушка вздрогнула.

– Тебя ждет тяжелое испытание, Цефея. – Тихо сказал Рубин. – Но нам нельзя медлить.

Наконец состоялось ее знакомство с Айрой. Лошади, нетерпеливо переминавшиеся у коновязи, возбужденно всхрапывали. Звонкое постукивание их подков о мощенную мостовую, эхом разносилось вдоль высоких белоснежных стен замковой постройки. Цефея подняла взгляд и увидела темнеющие окошки покоев Рубина. Те самые окна, сквозь которые она наблюдала за жизнью Айры. Но лишь оказавшись посреди ночи в цветущем парке, Цефея подумала о том, как неожиданно огромны оказались многие вещи и как жалки и малы были те, что населяли необъятный мир, сотворенный Создателем.

Мощные стволы вековых дубов придерживали богатую крону, усыпанную зеленеющей листвой. Ровные линии аллей убегали в темноту, теряясь меж розовых кустов и зарослями шиповника. Застенчивые петуньи качали своими разноцветными головками, вторя пестрым бархатцам и колыханиям прохладного ветра, пронизанного росой весенней ночи. Кристальная, чистейшая вода, застыла каплями на каждой травинке или лепестке, отчего казалось, что по парку разбросаны самоцветы. Крупные мотыльки и белесые ночные бабочки порхали в зарослях, красуясь перед путниками искусным рисунком своих нежных крыльев. Несколько сверчков, зарывшись в траве, играли свою мелодию, стараясь задать ритм неутихающим цикадам.

Все это разыгрывалось под высоким небом, от глубин которого кружилась голова. С темной глади бесконечного небесного океана взирали сверкающие звезды, каждая из которых, подчиняясь вечному закону движения, была подвижна. Одни стремительно пересекали небеса, оставляя за собой хвост из сверкающих частичек света и искр. Другие, чинно шествовали по небосводу, лениво перекатываясь по намеченным орбитам. Пять лун, две из которых были скрыты крепостной стеной, смерено шагали по своему тысячелетнему пути, не смея отклониться от курса.

Цефея шептала признания в любви, надеясь, что Айра слышит ее. Она жадно вдыхала воздух, пропитанный запахом свежескошенной травы. Едва не лишившись дара речи от изумления, девушка с трудом заставляла себя следовать за друзьями, но все равно отстала от них на несколько шагов.

– Взгляни туда. – Шепнул Рубин и указал на сад. Тот самый сад, который был виден из окон спальни Цефеи. Там цвели сливы и вишни.

Среди веток, устало опустившихся от тяжести многочисленных соцветий, мелькали крошечные птички, привлекавшие внимание пестрыми перышками и звонким чириканием. Они, ловко перепархивая с ветки на ветку, ловили светлячков, роившихся вокруг деревьев. Сверкающие мошки, словно дразня обидчика, разжигали свои тельца с новой силой, от чего птички лишь громче заливались чириканием. Звуки этих оживленных сражений разносились по всему парку. С трудом оторвав взгляд от пестрых птиц, Цефея села на коня, заняв место за спиной Рубина.

Город погружался во мрак и его улицы с трудом проглядывались во тьме. Цефея, слегка разочарованная тем, что ее знакомство с Алморрой так и не состоялось, вглядывалась в едва видневшиеся силуэты невысоких домов и палисадников. Однако, большее внимание Хранящей завоевали люди, облаченные в плащи ярко-желтого цвета. Они неспешно брели по улицам, останавливаясь у фонарных столбов и поднимая длинные, металлические жезлы, увенчанные ярким сферическим камнем. Это были люмии – служители улиц, следившие за состоянием фонарей. Они отвечали за освещение улиц города в ночное время. Рубин, в ответ на вопрос Цефеи, пояснил, что большой камень, венчавший их жезл – лава с Хильмарии. Она пластична как глина, но горяча как пламя. Кузнецы работают с ней крайне осторожно – слабого дуновения бывает достаточно для того, чтобы разжечь пламя вокруг камня. Благодаря жезлам люмии разжигают в фонарях огонь. Утром, как только рассветает, люмии вновь проходят по городу и гасят фонари латунными колпачками.

Наконец, вдали, между домами, показался свет. Цефея поняла, что они едут к оживленной улице и действительно, спустя несколько минут конь Рубина Мерхар зацокал по освещенному проспекту. На нем было множество людей – в основном торговцев и стражников, закованных в белоснежные доспехи с выкованным на груди тысячелистником. Среди стражников мелькали уставшие лица путников, шагающих по улицам Алморры в поисках ночлега, где-то торговец призывал купить редких прохожих эльфийские отвары для укрепления мужской силы или же коррекции женской красоты. Город жил даже ночью, но ритм этой жизни отличался от представлений Цефеи, привыкшей следить за чинным чествованием дворян по замковому парку.