Тальяна Орлова - Алмазная императрица

Несколько недель в Сердцевине творился хаос. Я наблюдала за событиями из замка Сао, черпая детали из бесконечных рассказов, слухов и сплетен. Сама притом пыталась понять суть своего нового положения. Эта задача была сложной, поскольку никто его определить наверняка не мог.

Дворец восстанавливали. Его высочество Тирий спешно вернулся из поездки и теперь, по некоторым сведениям, уже готовился к коронации: в столице никто не надеялся, что император когда-либо вернется. Аштара с Маритой приютили родители Хинанды. Они, раздавленные горем, отчего-то рассмотрели в Аштаре почти сына, который сражался рядом с их дочерью, когда та погибла. В эту же пользу играла привычка, согласно коей морт-шелле Центрины привыкли держаться вместе из-за своей малочисленности. У меня пока не было возможности обсудить это с самим Аштаром – и я никак не могла себе представить его ощущения: должно быть, это невыносимо – отвечать на их гостеприимство благодарностью, притом зная, что Хинанда как раз от его руки и погибла.

Для меня же нашлись заботы поважнее. Майер был очень плох: он вообще не узнавал меня, отталкивал родную мать и почти не приходил в сознание. Лишь постоянно бредил невнятно на древнем драконьем наречии. Почти все время я проводила в его спальне: сидела рядом с кроватью, пыталась о чем-то спрашивать и пересказывала те же слухи о столичных событиях, которые едва услышала сама. Надеялась, что рано или поздно он хотя бы начнет слушать, но пока Майеру было всё безразлично, он погряз внутри своей боли без остатка.

Иногда он почти приходил в ясное сознание. Вскакивал с постели, начинал спешно собираться, а когда его останавливала я или другой человек, шептал как больной:

– Ее уже похоронили?.. Мне нужно увидеть, мне нужно попасть туда… к ней.

Его невыносимо тянуло к Хинанде, воссоединиться с любимой, хотя бы приблизиться к ней – а может, и разделить с нею конец. Опухшая от слез миледи Сао настрого запретила выпускать сына, охрана не отходила от дальней в крыле спальни. Со мной почти не разговаривали, я не хотела лишний раз донимать убитых горем родителей Майера вопросами, потому объяснение придумала сама: его состояние расставляет все точки, заполняет все пробелы. Увидь кто-нибудь дракона в этой безумной агонии сейчас, то не осталось бы ни единого сомнения в причинах. Несчастные Сао решили спасти хотя бы его репутацию, раз больше ничего спасти не удалось.

Через неделю меня пригласили к ужину в нижнем зале. Отец Майера выглядел немного собраннее своей супруги, сил которой на спокойные беседы просто не хватало, потому со мной говорил он.

– Садись, Айса, – попросил мужчина. – Тебе незачем находиться возле его постели круглосуточно. Майеру плевать на тебя, это с того кошмарного дня стало очевидно.

Теперь настаивать на варианте вечной и взаимной любви было глупо, потому я даже не пыталась выкручиваться:

– Знаю, милорд. И простите, что мы с ним вас обманули.

Милорд перебил:

– Теперь мне понятно, зачем он это сделал. Мой сын хотел прикрыть этой свадьбой свой позор – чтобы никто во всем свете не догадался, что его единственная любимая принадлежит другому. Ты знаешь, что они с Элвином дружат практически с самого рождения?

– Да, они рассказывали, – я медленно кивнула. – Милорд Сао, я не хочу оставлять Майера в таком состоянии. Элвин сейчас сам в трауре по Хинанде, он не может приходить, рядом с вашим сыном должны быть те, кому не все равно, кто может понять его боль. Хотя нет… – я задумчиво поправилась: – Не понять. Кажется, эту глубину вообще постичь невозможно. Но если вы ведете к тому, что мне лучше уехать – я, конечно, покину ваш дом.

Он грузно опустился на стул напротив меня. Красивый мужчина, который недавно мог похвастаться веселыми искорками в желтых глазах, но за несколько дней постаревший на столетие. Милорд медленно покачал головой, будто и сам не знал верного решения:

– Мы с женой думали об этом. Хинанды больше нет, и, соответственно, ты Майеру тоже не нужна. Но есть шанс, что когда-нибудь – пусть через столетия – он сможет прийти в себя. И тогда ему лучше вернуться без подобного пятна на репутации. В этом случае неплохо было бы все-таки сыграть вашу свадьбу. Доиграть ее, если уж выражаться точно…

Я с сомнением посмотрела на него:

– Майер сейчас не выдержит ни банкет, ни свадебную церемонию. Но я пока могу продолжать называться его невестой – если это хоть чем-то поможет.

– Пока называйся, – согласился дракон. – Потом решим, что делать дальше. И если уж тебе это так важно – сиди рядом с его постелью. И продолжай любить его, как умеешь. Ведь ты и раньше знала, что он никогда твоим до конца не будет?

Я не ответила. С Майером я оставалась не из-за любви, а из бесконечной благодарности за то, кем он был и кем быть перестал. Из-за чувства вины. Из-за того, что он вызывал теперь больше душевной боли, чем смерть самой Хинанды. Прекрасная демоница уже сидит за одним столом с богиней и наверняка чертыхается, глядя на нас, а вот для Майера начался ад, способный протянуться дольше, чем человеческое сознание способно вообразить.

Ночью он опять бредил. Кроме единственного имени, которое он повторял бесконечно, я разобрала и вопросы:

– Зачем я?.. Кому я теперь?..

Он не заканчивал предложения, а я все равно отвечала:

– Нам, Майер, нам. Ты нужен нам всем! Мне, Элвину, Витаю и Верану, Марите и Аштару, твоей расстроенной маме, твоему замечательному отцу. Любому, кто общался с тобой хотя бы пять минут и за это время успел полюбить. Ты светлый, Майер. Ты – чертов вечный мальчишка, которому море по колено, без тебя в этом мире начнется непроходимая чернота, потому возвращайся к нам.

Но он не слышал ни слова. Я гладила его по волосам, пока он не уснул. Отмечала, что на висках его седых волос стало еще больше, чем вчера. Нет, Майер не протянет столетия, на которые так рассчитывает его отец. Прежнего Майера больше не будет, даже длинной жизни дракона не хватит, чтобы успеть переварить его боль.

Когда он затих в беспамятстве, я по полу отползала к окну и там смогла позволить себе тихо поплакать над тем, что сотворила, как перекорежила, искалечила молодого дракона. Ведь это я с ним сделала – не своими руками, но своей злосчастной судьбой. Я притащила ее в кармане прямо во дворец – и держите подарок: даже дворец не выдержал, а уж сколько случайно пострадавших появилось – не счесть. Мне следовала отыскать виноватых, этого требовало истерзанное сознание. И я могла обвинить каждого. Аштара, который ударил слишком сильно – но ведь он этого делать не собирался. Мариту, которая лучше бы себе под корень язык откусила – но ведь она по наивности думала, что таким образом помогает мне. Элвина, который собирался порвать с Хинандой как раз в тот день – но ведь он специально отложил этот разговор на послесвадебный вечер, когда вокруг не будет множества невинных людей под горячей рукой разъяренной демоницы. И все линии стекались к моей персоне. Я родилась несчастливой и сумела свою судьбу переломить, повернуть русло. Никто же меня не предупредил, что от такой глобальной смены курса несчастье никуда не испарится, а просто перенесется на других, впитается в воздух незаметным запахом, вгрызется в стены неистребимой порчей.