Полина Корн - Шесть орешков для Шоколадницы

– Мхм… – я сдавленно пискнула, запрещая себе думать. Он меня поглотил. Совершенно. Момент, когда его фиолетовый пиджак все же оказался на полу, я не помню. Но вот как добралась до бронзовой кожи, как с наслаждением провела по твердой, мощной груди, лишенной волос, как сжался его сосок под моим пальцем – помню с особой тщательностью.

Раздраженный рык, и он подхватывает меня под попку, сметает со стола все блюда, усаживает меня на поверхность и просто сдирает фартук, пуговицы от рубашки звонко катятся по полу ресторана, лифчик сразу летит вслед за ними, и я остаюсь перед ним только в джинсах, но сама лишь ошалело смотрю и не могу насмотреться на тело «шляпника».

Плечи оплетают тугие канаты мышц, торс – одно сплошное искушение из рельефа греческих статуй, я могла бы гладить его вечно. От пупка и ниже уходит постепенно расширяющаяся полоска темных рыжеватых волос. Сглотнула.

Он ловит мой взгляд и не отпускает больше ни на секунду. Поднимает руку к голове и срывает шляпу, резко отправляя её в полёт куда-то вниз.

– Вы очень красивый, – выдыхаю без тени смущения. Просто констатирую факт во Вселенную, не понимая, как обычный рабочий день вообще мог перейти в то, чем мы сейчас занимаемся. А по внушительному бугру в штанах этого бога, другим существом его просто не поворачивает называть язык, он явно не намерен останавливаться. Впрочем, я тоже. У меня даже и мысли не возникает прекратить. Попробуйте остановить ребенка, впервые добравшегося до сладкого! Бесполезно.

– Ты… Отбрось формальности, малышка, – его губы сжимают сосок, а ладони стискивает полушарие, заставляя меня откинуться назад и наградить его очередным полубезумным стоном. – И да. Ты тоже очень красивая…

Язык танцует вокруг маленькой острой вершинки, я отключаюсь от реальности, паря на одной дикой волне удовольствия, скручивающегося в нетерпеливую спираль внизу живота. Бедра ритмично трутся о мужчину, пятки сильнее притискивают его ко мне. Так хочется полностью ощутить его возбуждение. И да. Он снова рычит, больше не церемонясь. Одним махом меня оставляют без джинсов. Насквозь мокрые трусики слетают еще быстрее.

– Я знаю, как ты хочешь, – шепчет горячее дыхание мне на ухо, и оказываюсь прижата грудью к столу, я на попку обрушивается сначала поглаживание, а потом шлепок. И еще один. Сладкий, подстёгивающий меня жаждуще изогнуться навстречу ему, почти умоляя всей своей позой поскорее войти и заполнить требовательную пустоту внутри, дать наконец спирали взорваться на миллион осколков.

Но мужчина жесток. Он только водит по складочкам головкой, несомненно, большого члена. Я ощущаю его размер и хочу толкнуться навстречу, но большая ладонь легко удерживает меня на месте, с силой придавив сверху.

– Ты не хочешь быстро, Шоколадка, – хрипло, выдавая себя с потрохами, говорит он. Шляпник, лишившийся своей шляпы, тоже хочет. До одури хочет оказаться во мне и дико вбиваться внутрь глубоко и основательно наполнять меня. Маленькая месть за промедление, и единственное, что мне остается – это говорить, поддразнивать и брать на слабо.

– Ты жаждешь. Шляпник, – так забавно давать друг другу прозвища, не зная имен. – Ты пульсируешь, я чувствую, как твой член дёргается и рвется в бой. Но знай, если ты оставишь меня без оргазма, я тебя убью. – Наивная угроза, как ни странно, заставляет его рассмеяться снова и сдвинуться на несколько миллиметров вперед. Он пробует, осторожно растягивает и входит в мокрое и горячее лоно. Сначала лишь головкой, но срывает несколько нетерпеливых стонов.

– Вот так угроза. Но не волнуйся, малышка, без оргазма я тебя точно не оставлю. Скорее, – он резко входит на всю длину и наматывает на кулак мои растрепанные волосы, – я заставлю тебя кончать столько раз, что ты не сможешь не то, что говорить, даже пошевелиться станет чем-то сродни пытки.

Первый же мощный длинный толчок выбивает из легких весь воздух. Даже руки, опирающиеся на стол, подогнулись и больше не держат, только его сильная ладонь ложится на низ живота, сильнее притискивая к телу.

– О, Боже!.. – крик тонет в грубом, властном поцелуе. Он заставляет меня изогнуться. Держит за горло и впивается в губы, кусает, посасывает, ритмично облизывает вторя движениям внизу. Он сам на вкус как терпкая пьяная вишня, и мне кажется, что все вокруг пропитано его запахом. Даже моя кожа, ставшая невероятно чувствительной, пахнет алкоголем…

– Не зови своих богов, женщина! – говорит прямо в мой рот, а потом в наказание царапает зубами нежную кожу уха и глубже толкается, хотя кажется, что дальше уже некуда.

Его ритм бешеный, нестройный. Он просто не позволяет мне подстроиться, и как только я начинаю чувствовать, что удовольствие на грани и ускользает – угол наклона неуловимо меняется вместе с амплитудой движений…

Потная, с закусанными губами, я уже устала стонать, но никак… никак не могла взорваться… снова. На глазах выступили слезы…

– Ты обещал, – хрипло вылетает обвиняющая фраза из воспаленного и саднящего от криков горла.

– Хм, – слышится сзади.

Член выходит, заставляя меня было затрястись от недовольства и жуткого чувства неудовлетворения, но у мужчины другой план. Как пушинку, шляпник переворачивает меня к себе лицом, и я ловлю легкий приступ любования идеальной фигурой и измазанным общей смазкой стволом, что так и притягивает взгляд. Он бугрится от рельефа выделяющихся венок и нетерпеливо дергается. Раскрасневшаяся головка напряжена до предела. Не понимаю, он что, еще не кончил?

Рыжий ловит мой недоумённый взгляд и говорит:

– Только после тебя, Шоколадка… – и опускается на колени, без тени брезгливости накрывает ртом лоно и отправляет меня в очередную чувственную агонию, полную стонов и криков. Из-под полуприкрытых век я вижу его голову, двигающуюся между ног, и спящих посетителей ресторана.

В одурманенном гормонами мозгу сверкнула трезвая мысль – происходящее неправильно, противоестественно. Повела ногами, пытаясь слезть, но сделала только хуже. Язык мужчины нечаянно или нарочно погружается внутрь, шероховато скользит там, задевая особо чувствительную зону. Ладони сильно стискивают бедра, не позволяют улизнуть или избежать прикосновений.

Мышцы сводит от спазма, они сокращаются, как сумасшедшие, в глазах темнеет, и в этой черноте начинают зажигаться звезды: одна за одной. Каждая ярче предыдущей, пока в какой-то момент, подрагивающие от напряжения ягодицы не заходятся в долгой судороге наслаждения, а дыхание не сбивается, переходя в частое, неконтролируемое рваное безумие. Это длится несколько долгих секунд.

Я просто опускаюсь на стол, не в силах пошевелиться. Мой первый в жизни оргазм приковал меня к дереву, приклеил лопатки намертво, превратил мозги в кисель, а тело – вплавил в поверхность податливой карамельной патокой. Да. Определенно. Он того стоит. Стоит этих дурацких танцев с бубном вокруг точки G… и алфавитных техник, и всасывания Наули, и упражнений Кегеля…