Том Белл - Дракон и Буревестник

Малыш зарычал и принялся мерить пристань шагами. Повисла тишина, нарушаемая лишь криками чаек и шумом волн. Однако Лю совсем не был расстроен. И не удивлен. Все эти кровососы как всегда брали верх над бедняками.

Он прогнал все мысли и наконец-то смог послушать море. Лю закрыл глаза и глубоко вдохнул соленый воздух. Солнце почти зашло. Койры давно скрылись с небосвода, их песни утихли. Вечерняя прохлада медленно опускалась над городом. Руки покрылись гусиной кожей. Даже задор Жу Пеня как будто поостыл. Здоровяк сел рядом с торговцем и приобнял его своей лапищей.

– Стало быть, – угрожающе проворчал он, – ты нам не заплатишь.

– Сейчас нет, – икнул Тин Тей, сжавшись в его объятиях, как испуганное дитя. – Но вы же знаете меня! А я знаю вас! Я заплачу вам, когда продам следующую партию стекла и ваз. Вот вам мое слово.

Жу перевел грозный взгляд на Лю. Тот лишь усмехнулся. Он уже знал, что последует за этим.

Малыш заскрипел зубами.

– Тин Тей, – от его рыка торговец побледнел и чуть не лишился чувств, – у тебя найдется чего поесть?

– Да, мой друг, есть! Еда осталась. Сколько надо отдам!

– А, это, рисовое вино? – злобная гримаса Жу Пеня не сулила ничего хорошего.

– И рисовое, и даже виноградного бочонок припасен. Забирайте все! Прошу, только не…

– Успокойся, – рассмеялся Лю. – Ничего не надо отдавать. Угости нас, и сочтемся на этом.

– А мое кольцо? – голос Тин Тея все еще дрожал.

Лю покачал головой и вздохнул. Он открыл сумку и извлек золотое, украшенное большим красным камнем, кольцо. Юноша вложил драгоценность в руки торговца и отступил на шаг.

Тин Тей не сдержался и зарыдал.

– Это… – сквозь всхлипы мужчины было трудно разобрать слова, – все, что осталось от моей жены и дочурки. Мне пришлось заложить его этому мошеннику, чтобы расплатиться с долгами… Но выкупить обратно так и не смог. Спасибо вам, друзья! Спасибо, что вернули его! И спасибо…что не побили.

– Ну, будет тебе, – Жу Пень ободряюще потрепал торговца по плечу, отчего тот едва не съехал с лодки. – Мы же не головорезы какие.

– Потому я и обратился к вам, – Тин Тей обнял толстяка и обернулся к Лю. – Друзья, я не просто угощу вас. Я хочу пригласить к себе в гости! Отметим этот день, пусть он принес и плохие вести, но и хорошие тоже. Выпьем все, что у меня есть!

Он подскочил, вытер слезы и взбудоражено потопал по набережной.

– Как вы смотрите на то, чтобы принять участие в небольшой винной церемонии, мастер Лю? – Малыш изобразил глубокий поклон.

– Смотрю пристально, досточтимый Жу Пень! – улыбнулся тот. – Пойдем, догоним бедолагу, а то на радостях он и забыл про нас.

Но Тин Тей не забыл. Он вдруг обернулся и заговорщически прошептал:

– Только должен вас предупредить, что уже приютил кое-кого. Хотя он вам должен понравиться!

– Твое прилежание достойно похвалы, юная Мао Кай.

Кайси́н смирно сидела на татами, подложив под себя ноги. Все помещение, размером c добрых пять сотен шагов в обе стороны, занимали учебные стойки и деревянные фигуры для занятия единоборствами. Однако сейчас, кроме старого преподавателя по истории и культуре и ее служанки, в зале никого не было.

Старик тоже сидел, перед ученицами, и оценивал их хмурым взглядом, поглаживая длинную седую бороду. Кайсин рассматривала золотые узоры на его черных одеждах, наблюдала, как он водит длинной указательной палочкой по разложенным перед ним свиткам с иероглифами, и не могла не отметить раздраженного выражения его лица. Сыма Цянь был крайне уважаемым человеком и состоял в чине литератора Императора. Одно только его нахождение здесь расценивалось как огромная честь.

Кайсин не сомневалась в умениях и знаниях чиновника, и впитывала каждое пророненное им слово подобно морской губке. И все же понимала, что старика пригласил сюда ее отец. А слову отца в столице отважился бы перечить далеко не каждый. Поэтому и преподавателю была оказана честь не меньшая.

И все же раздражения на лице скрыть он даже не пытался. Старик никогда еще не обучал наукам кого-то, кроме знатных юношей и мужчин. Давать столь глубокие знания девушкам считалось недопустимым и возмутительным для любого преподавателя. Сродни плевку в Императорский стяг.

Однако воля отца Кайсин была весомее воззрений старика.

Она мысленно обругала себя за подобные мысли и вернулась к уроку.

– Итак, юная Мао Кай, – литератор бросил еще один пренебрежительный взгляд. – Пора закрепить все, что мы изучили. В конце этого месяца, к моменту наступления Сячжи , ты пройдешь проверку знаний, чтобы удостоиться стать признанной совершеннолетней.

– Да, мастер Цянь, – кивнула Кайсин.

– Ну и чего же ты ждешь? – рявкнул тот и взмахнул палочкой. – Поведай, что усвоила.

Девушка поправила длинные полы синего платья, сложила холодные ладони на коленях и, соблюдая порядки, посмотрела под ноги преподавателя.

– Наше государство, Империю Цао, возглавляет Великий Император Цао Цао. Его род правит этими землями уже четыре сотни лет, стойко и надежно охраняет жителей от северных кочевых захватчиков, которые населяют степи по ту сторону хребта Семи Ветров И Великой стены, а также от разрозненных племен каи́фов, что занимают восточные берега Великой реки и руины древнего царства на востоке.

– Хорошо, – буркнул преподаватель, – но это лишь основы. Расскажи о наших текущих врагах.

– Долина Семи ветров и часть Верхнего рисового края, – спешно продолжила Кайсин, – уже несколько лет охвачена мятежом. Князь-предатель Ма Тэн захватил приграничные провинции и пытается продвинуться на запад, к столице, но войска Императора стойко сдерживают его натиск. А как только силы предателя иссякнут, с мятежом будет быстро покончено, как и со всяким, кто посмеет покуситься на Небесный мандат Великого Цао Цао.

– Ты говоришь то, что вложил в твои уши я, – нахмурил брови Сыма Цянь. – Но что думаешь об этом именно ты, юная девушка?

– Я – подданная Империи Цао, – Кайсин повторила много лет назад заученную истину, которой ее обучили еще в раннем детстве. Ее слова с каждым годом вызывали в душе девушки все большее отторжение. Но не повторить их сейчас означало навлечь позор на отца и всю семью. – Я могу лишь выполнять свой долг, подчиняться главе рода, отцу, супругу и, превыше всего, Императору. Моя судьба принадлежит им. Моя вера направлена на поддержание моего дома. Мои действия могут служить лишь благу моего рода. Мое мнение ничто перед их волей. Мой отец – подданный Императора. Чтить его – значит чтить наши законы и традиции, и если долг потребует, я сделаю все, чтобы принести благо роду и Императору.

– Таков твой удел, несмотря на высокое происхождение, – в голосе старика послышалось торжество. – Ты отлично выучила строки кодекса Ляо-гай. Он был создан древними мудрецами, чтобы привнести порядок в нашу жизнь. Но посмотрим, будешь ли ты следовать их наставлениям.