Салма Кальк - Анна и волки

– Анна! Да Анна же! Вставай, засоня! – бабушка, абсолютно реальная бабушка, а никакая не девушка из лунного света, будила её, ибо начинался новый день.

Анна верила подобным снам. Однажды, в далёком детстве, в таком сне ей явилась девочка её возраста и помогла найти ключ от материнского сундука, который Анна взяла поиграть и выронила во дворе. Позже, года три назад, серебристая девчонка, похожая на нынешнюю, привела её под толстое дерево на берегу речки, где дворовые девушки в запруде полоскали бельё. Там, в ямке между корнями, лежали ни много ни мало золочёные иглы, бережно завёрнутые в кусок тонкой кожи. Иглы были разные – и толстые с широким ушком, и тоненькие для бисера и жемчуга, и обычные, которыми шить ткань. С тех пор Анна других в руки и не брала, а этими очень дорожила и берегла, как самое большое сокровище. Ни одну иглу не потеряла.

Поэтому она поднялась, умылась, выпила кружку молока с корочкой свежего хлеба и отправилась на чердак. Бабушке сказала, что хочет там поискать ещё материалов для платья – вдруг что-то старое, но годное найдётся, крючок или пуговица? Бабушка одобрила и наказала попутно смести пыль и паутину хотя бы с самых больших сундуков.

Анна любила чердак. Да, пыльно, да, чёрт ногу сломит, но как же здесь было интересно! Она могла часами сидеть и перебирать старые вещи, пока мать, мачеха или бабушка не спохватывались – где это её носит, не находили её и не приставляли к какому-нибудь делу. И сейчас она подхватила ведро с водой, тряпку и веник, и, распевая песню о рыцаре, который стал вечно сонным, потому что отверг любовь могущественной ведьмы, отправилась на поиски неведомого. А всем встреченным отвечала, что бабушка отправила её бороться с пауками на чердаке.

Да, на чердаке хватало и хлама, и пыли, и пауков. Хлам величественно лежал, пыль громоздилась, а пауки разбегались от звуков шагов и от песни. Анна решила сначала выполнить поручение, а там уже и поискать, где паутина погуще. Она тщательно промела все сундуки, кое-какие помыла, а попутно вспомнила ещё несколько песен, которые не любила бабушка и всегда шипела на неё, что негоже такое петь. Сильнее всего старая леди не любила истории про ведьм, призраков, фей из-под холмов и разные чудеса, чуть менее – про людскую любовь, а чтобы ей угодить, нужно было спеть что-нибудь духовного содержания. Юная же Анна ценила в песне красивую мелодию и отточенный запоминающийся стих. И очень любила длинные баллады с затейливым сюжетом. Сейчас её никто не слышал, и можно было петь в своё удовольствие.

Мать считала, что дочерям лорда необходимо уметь не только управляться с хозяйством, но и развлекать домочадцев и гостей подобающим леди образом. Поэтому и Джейн, и Фрэнсис, и Анну учили читать, играть на лютне, петь и танцевать. Грамотой и языками с девочками занимался специально приглашённый учитель из университета. Он был требователен и строг, и девочки довольно быстро научились разбирать древнеимперские, англицийские и франкийские тексты. Читать жития святых было скучно, исторические хроники оказывались немного интереснее, но самое нудным, что только можно было вообразить, оказались приходно-расходные книги поместья. Однако им пришлось научиться читать и это, причём нередко не только записанные факты, но и то, что было скрыто между строк.

Для обучения музыке в замок пригласили господина Доу из столицы. Он прибыл с лютней, двумя флейтами и небольшим барабаном, а также с пачкой нот. Из трёх учениц Фрэнсис оказалась способной разве что к отбиванию несложного ритма, Джейн освоила простые гармонии на лютне, а больше всех по душе музыка пришлась Анне. Она тянула руки и к лютне, и к флейтам, и к барабану, и вскоре уже им удавалось даже играть вчетвером аккомпанемент к простым песням. Петь нравилось всем троим. Фрэнсис доставала до самых высоких нот звонко и тонко, Джейн поддерживала её вторым голосом, но самый большой диапазон оказался у Анны. Хорошо распевшись, она могла петь вместе с Фрэнсис, но могла и довольно низко. Наставник предсказывал ей в зрелости красивый голос с богатым тембром – если не бросит музыку, конечно. К сожалению, после того, как Джейн вышла замуж и уехала, уехал и господин Доу. Занятия прекратились. Но уезжая, он оставил Анне свою лютню и одну из флейт, и это очень сильно скрашивало её жизнь.

Она научилась не только играть, но и придумывать мелодии на любимые стихи. Но собственных песен никогда никому не показывала.

С танцами девочкам тоже повезло. Однажды отец привёз в замок гостя – это оказался франкиец господин Ожье. Он не походил на местных жителей, был черноволосым, невысоким и толстеньким, и при этом таким проворным, что многим молодым и худым оставалось только смотреть и завидовать. Необыкновенно разговорчивый, чтобы не сказать болтливый, он без устали отпускал комплименты всем женщинам в замке и божественно танцевал. Он научил девочек ходить в церемонной паване и лёгкой живой аллеманде, рассказал про бранли и долго тренировал их танцевать гальярду и вольту. Если с первыми вопросов и сложностей не возникало, то гальярда оказалась ох какой непростой!

Сначала Анна всё время думала, что ног у неё не две, а три или четыре, и каждая идёт в свою сторону. Потом основной шаг уложился в характерный ритм, но господин Ожье хитро глянул и сказал, что им дело не ограничивается! Есть ещё множество вариаций, и каждая из них бывает с любой ноги, и это была просто паника, ибо если даже с одной ноги вариация исполнялась, то вывернуть её зеркально и станцевать с другой ноги в другую сторону с первого раза не удавалось никогда. Позже выяснилось, что в шаге может быть не пять движений, а одиннадцать, или семнадцать, или – спаси Господи! – двадцать три.

А потом в один прекрасный день всё вдруг раз! – и сложилось. Ноги оказались на месте, их было две, как то человеку свыше и положено, и каждая делала то, чего от неё хотели. Корпус вертелся нужное количество раз с нужной скоростью, а господин Доу радостно сказал, что наконец-то он сможет исполнять музыку в том темпе, как написано, а не подстраиваясь под неповоротливых девчонок!

Господин Ожье удовлетворённо потёр руки и приступил к объяснению вольты и вольтовых прыжков. По очереди он подходил к каждой из девочек и показывал, как опираться руками на плечи кавалера, как собирать корпус в прыжке, как прыгать, как правильно приземляться, чтобы не отбить себе пятки. А потом подхватывал их по очереди, и они летели к самому потолку. Или к небесам.

Нужно ли говорить, что и вольта девочкам тоже покорилась?

С тех пор на каждом приёме гостей устраивали танцы. Звали музыкантов, и сначала все чинно ходили в паване, потом разгонялись на бранлях, а позже приходила очередь новых мелодий для гальярд и вольты. Поговаривали, что вольта – любимый танец королевы, значит, и никому другому не зазорно его танцевать! Сестрица Джейн на собственной свадьбе так отплясывала со своим Уильямом, что чуть не задела причёской свечи в люстре.