Салма Кальк - Женитьба дядюшки Жиля

Жиль даже устроил небольшое показательное выступление – не фейерверк, фейрерверк они потом сделают с де ла Моттом, когда стемнеет, но просто видение счастливой и богатой жизни для жениха с невестой. Для него ничего сложного, а всем понравилось, племянница даже подскочила со своего места и бросилась обнимать Жиля – так она была довольна. А её матушка усмехалась и говорила – девы-то у нас не иначе как от Анжелики де Саваж набрались таких изумительных манер. Жакетта услышала и захихикала – да-да, именно от неё. Но она хорошая, а сейчас ей вообще трудно – муж тяжело ранен, выздоравливает, а её саму приняли в школу боевых магов, где очень-очень нелегко. Парню-то нелегко, а девчонке – особенно. Правда, тут влез де ла Мотт и сказал, что Анжелика того и хотела, и вообще – она сильная, как пять парней, справится.

И дальше можно было отойти и заняться своими делами.

Свои дела почему-то были не видны, наверное – снова куда-то спрятались. Жиль внимательно осмотрел зал… и чуть не упал, хоть и опирался на посох. Мадлен де Саваж, тьфу, де Кресси стояла совсем рядом с хозяевами дома и сегодня она была невыразимо прекрасна. Видимо, загребущие руки Катрин дотянулись и до неё. А что – живёт в моём доме, значит – моё.

Никаких белых чепцов и скромных платьев. Чёрный цвет ткани подчёркивал стройную фигуру, платье плотно облегало высокую грудь, медовые волосы струились на спину из-под драгоценного арселе – вот как эта штука называется. Эх, коснуться бы тех волос, пропустить меж пальцев, и обхватить ту талию, и чтоб глаза смотрели не в пол, а на него… Впрочем, сейчас глаза смотрели именно в пол, и с этим следовало что-то сделать.

– Так, армия. Жироль и Сен-Мишель свободны, пока, Аккарен и де ла Мотт при мне. Не кривитесь, отпущу тоже, но чуть погодя. Жакетта, что можно подарить прекрасной даме?

– Цветок? – улыбнулась Жакетта. – Граф Саваж тайно дарил Анжелике розы, это было очень романтично.

– Тайно не хочу, роз не захватил. Впрочем, где-то же они есть, правда? – Жиль подумал, что знает на свете пару-тройку мест, где в эту пору года должны быть цветущие розы.

Конечно, эти места довольно далеко от Паризии, но – кто ж сказал, что будет легко? Раз он не догадался с утра послать того же де ла Мотта в цветочную лавку, то теперь ему и отдуваться.

Жиль зажмурился, сосредоточился, вспомнил кое-какие свои упражнения в доставке мелких предметов из точки А в точку В… и у него в ладонях материализовался цветок. Что характерно, роза. Настоящая – с лепестками, запахом и, чтоб её, шипами. Белая.

– Как вы это сделали? – де ла Мотт широко распахнул глаза и разинул рот.

– Потом покажу, – отмахнулся Жиль. – Ты вот лучше скажи – белую розу ж лучше подарить девице?

– Наверное, – пожал плечами тот, балбес никому ничего не дарил.

Даже из чужих садов не таскал, подобно помянутому Саважу.

– Тогда это тебе, – Жиль протянул розу Жакетте. – Пристрой куда-нибудь. Куда там девают розы – в шапку, в причёску, ещё там куда.

Жакетта ойкнула, напоровшись на шип, облизала руку и спрятала нос в цветке. Судя по всему, она была довольна. Можно повторять.

– Сейчас добудем ещё одну. Не белую. Экзотически красивую, – сказал Жиль и протянул руку.

Роза образовалась, но она была голубая. Вот прямо голубая – очень нежного оттенка, как глаза Жакетты.

– Где вы их берёте? – почти простонал де ла Мотт. – Тоже хочу так!

– Потом, – отмахнулся Жиль. – Где беру – там уже нет. Наверное.

Этот цветок подойдёт для Катрин. Для его интереса снова нужна другая. Надо конкретизировать условия задачи.

Третий вариант получился бордово-красным, и оказался крупнее первых двух. Да, с этим уже и подойти не стыдно.

Впрочем, манёвр был сложносоставным, и зять-маршал, наверное, оценил бы. Потому что сначала Жиль прошествовал к сестрице Катрин и осчастливил её промежуточным результатом эксперимента, а потом уже подошёл к объекту своего интереса.

– Приветствую вас, прекрасная госпожа Мадлен. Вы знакомы с моей дочерью? Её зовут Жакетта. Это её жених, виконт де ла Мотт. Виконт д’Аккарен – мой человек. Возьмите, этот цветок для вас, – Жиль поклонился, как мог учтиво, вообще он никогда не забивал себе голову всеми этими поклонами и прочей чушью.

Но ведь понадобилось же!

Госпожа Мадлен сделала изящный реверанс и приняла розу – с улыбкой.

– Благодарю, ваше высочество. Очень красивый цветок.

И снова опустила взгляд в пол. Жиль уже был готов брать её под руки и вести куда-нибудь, чтоб хоть как-то разговорить, но распорядитель торжества объявил, что сейчас немного танцев, а потом торжественный ужин. И первый танец по традиции – павана.

Отлично, просто отлично! Павану он вышагает, тут нет ничего сложного.

Жиль оглядел своё войско и обнаружил, что хитрец де ла Мотт уже сбежал и вместе с Жакеттой становится в колонну.

– Госпожа Мадлен, вы составите мне пару на этот танец?

– Вы… готовы танцевать? Ваша нога позволит вам?

– Позволит, – ответил он так, чтобы пресечь все возможные разговоры.

Вот ещё, про ногу его болтать! Нога и нога, он ходил этой ногой по таким местам, что всем бы здоровым добраться без потерь.

Д’Аккарену не повезло – он остался сторожить посох Жиля, цветок госпожи Мадлен и лавку.

Мадлен едва вынесла сборы на праздник – да что это такое, в самом-то деле!

Принцесса Катрин прямо с утра прислала некую госпожу Онорину – даму средних лет в идеально накрахмаленном чепце, её чёрные глаза на круглом лице смотрели строго и требовательно. Она оглядела Мадлен, будто Мадлен была куклой, позвала Одиль, привлекла ещё каких-то служанок и начала распоряжаться – ванну воды, принести то и это, и прочее.

Мадлен отмочили в нескольких водах – и просто в воде, и с каким-то молочком, и с травами, и она уже даже не понимала, с каким дьявольским зельем. Но надо отдать даме должное – она знала, что делала, кожа Мадлен стала необыкновенно мягкой, пахла приятно, а все лишние волосы всё равно что сами убрались. Тьфу, это-то зачем, там-то кто на неё вообще смотреть будет?

Потом Мадлен уложили на кровать, сказали закрыть глаза, и положили на лицо пропитанную чем-то пахучим ткань, у неё даже голова заболела от запаха. Она попробовала сказать об этом госпоже Онорине – но та только отмахнулась, пройдёт, мол, ничего страшного. И потом ещё намазала чем-то лицо, и отдельно – веки.

Кисти и стопы натёрли чем-то жирным, сверху замотали в ткань, снова велели лежать спокойно. И правда, толк был – размягчились все мозоли, тут их аккуратно и срезали. И поскребли пятки чем-то шершавым.

А потом стали издеваться над волосами. Чем-то намазали, накрутили на тряпки, завязали узелками и принялись сушить магически. Мадлен тоже так умела, очень полезно, потому что девочкам после купания проще как раз высушить волосы руками, чем просить их спокойно посидеть у камина и подождать, пока само досохнет.