Екатерина Романова - Королевский поцелуй

– Бздишь? – кот поднял голову и лениво зевнул, обнажив ряд острых клыков.

– Бздю, – не стала отрицать.

– Почему?

– Я надеюсь, что здесь ответы на самые главные вопросы в моей жизни.

Сердце екнуло. Я подняла взгляд на кота.

– И чего ждёшь? Инфаркта? Во, двуногие, во глупые.

Ещё никогда меня не отчитывал кот. Фазан, да, но не кот.

Нерешительно откинула обложку, и кончики пальцев укололо чужой магией. На пожелтевших от времени страницах лежали ровные строчки неизвестных искрящихся символов.

– Это что?

Я перелистнула страницу, вторую, третью. Все испещрено тарабарщиной, отдаленно напоминающей старовейсторийский. Но с ним я немного знакома, это не он.

– Здесь ни слова непонятно!

– Конечно, непонятно. Это язык адептов Лючии.

Зашибись. Чтобы это расшифровать мне понадобится убить уйму времени, а еще словарь языка светлых. У Маргеса тоже есть свой язык, но адепты бога ветра редко им пользуются, только для плетения некоторых особо сложных заклинаний.

Кот нехотя выдал мне словарь светлых, и закипела работа. Для начала я перевела содержание, составленное в разное время разными людьми, почерк владелиц дневника немного отличался.

– Родовые проклятья! – воскликнула взволнованно, когда перевела очередную фразу.

Сто двадцать первая страница!

– Почерк дары Драгнор, матери Эльриха,– кот неожиданно оказался на спинке дивана и заглянул мне через плечо. – Да-да, она писала. Есть что интересное?

– Понятия не имею, тут все на языке светлых, – я зевнула, чувствуя, как по телу разливается слабость.

Каналы до сих пор не наполнились силой, регенерация еще не завершилась, да и после всего пережитого мне попросту требовался отдых. Как бы ни хотела, но сегодня я ответы не найду.

– Я могу забрать дневник?

Снова прятать его не хотелось. Да и куда спокойнее изучать и переводить в своей комнате, не рискуя быть пойманной.

– Забирай, чего уж там. Раз не издохла, значит, дневник тебя принял.

– Не поняла-а, – протянула оторопело и отпрянула от книжки.

– Ну, дорогая, это свет, – хмыкнул котяра. – Он может испепелить тебя, может облагодетельствовать. И родовые артефакты всегда заговорены создателем. Они не даются в руки абы кому.

– Но я – абы кто!

– Видимо нет. Короче, забирай. И словарь тоже. Вряд ли кому-то в ближайшее время он понадобится. Кстати, комнату выбрала?

– Нет еще, – сложила книги стопкой. Ноша оказалась тяжеленькой. – А есть разница?

Кот окинул меня таким взглядом, что я почувствовала себя дохлой мышью.

– Всему вас, неразумных, учить надо. Хозяин мой, поди, приглянулся?

Я дипломатично промолчала. Обсуждать личную жизнь с котом? Ну, знаете…

– Да хотя, какая разница. Приглянулся, не приглянулся. Морда в этом деле не главное. В темноте-то все кошки серы, уж мне ли не знать, хе-хе. Ладно, идем, я лучшую комнату покажу. Отблагодарить потом!

Я уже сомневалась, так ли хороша кошачья затея, но меня безбожно клонило в сон. В гостиной нашла свои вещи, спрятала в них книги, мало ли, по пути попадется кто-то любопытный, и поплелась за животным.

Он важно вышагивал спереди, до боли напоминая хозяина. Тот также шагал по таверне Беззубого Кейра, словно делал полу одолжение. Лапы рыжего ступали бесшумно, осторожно, он вилял огромным пушистым хвостом, и время от времени оборачивался, проверяя, ползу я, или уснула по дороге.

Мы подошли к стене.

– Туда тебе, – сказал кот и нырнул в объятия молодой красотки с корзиной винограда. – Идешь? – донеслось с той стороны иллюзорной стены.

Я аккуратно коснулась шелковых обоев, и они пошли рябью, обнаруживая иллюзионный заговор. Шагнула вперед и оказалась в новом тупике с тремя дверьми.

– Прямо – личный кабинет хозяина, – кот кивнул мордой на дверь из темного дерева. – Справа уборная, – показал на неприметную дверь под цвет обоев, – а слева – твои покои.

– Э-э, а ты уверен, что я могу выбрать эту комнату? Наверное, она не просто так спрятана от чужих глаз.

– А что, хозяин запрещал?

Нет. Я пожала плечами, поблагодарила кота и толкнула двери. Все, чего мне хотелось – это спать. «Спать» – самая удивительная, восхитительная и жизненно необходимая сила всех времен и народов!

Сгрузила сумки на кресло у входа, завтра разберу. Туда же положила одежду, не чувствуя сил даже переодеться, не то, чтобы принять душ. Штаны тоже положила на кресло и едва доползла до кровати, плюхнувшись поверх одеяла в нижнем белье.

Что-то теплое и мягкое укрыло меня по самый подбородок, но отреагировать не было сил. Сон, как болото, затянул меня на дно.

Гранд-джаффар Эльрих Драгнор

День нещадно вымотал. Спасибо олененку, покормила, иначе бы лег голодным. Смешно сказать, это был не только ужин, но и завтрак, а заодно и обед. В этом плюс безродных девушек: они необычайно выносливы и способны позаботиться о себе и других.

Немного поработал с резервом и лег отдыхать. Завтра предстоит придумать новый способ закрыть разрыв, чтобы хранительницы выжили. Байдер пойдет на все, лишь бы укрепить власть и вписать свое имя в историю, и ему без разницы, сколько человек при этом погибнет.

Не успел закрыть глаза, как в коридоре послышался звук шагов, возня Гастона и негромкий голос…

Сначала не поверил ушам. Думал, мне уже грезится, но нет. Я усмехнулся, ожидая, что двери спальни вот-вот откроются. Эрвин, да ты… ты издеватель, не иначе! Разумеется, я разрешил выбрать любую спальню на втором этаже, ведь свою отгородил иллюзией. Но от этой, похоже, не спастись, как от злого рока.

Впрочем, спасаться я и не собирался, а вот скрыться все же решил. Олененку нужен отдых, да и мне тоже. Разборки сейчас ни к чему. Заклинание не видимости само растворило моё тело.

Девушка еле волочила ноги, даже свет не включила. Впрочем, лунного вполне хватало. Он мягко стелился по ковру, обволакивал очертания предметов серебристым сиянием. Олененок кинула сумки на кресло, наскоро разделась и повалилась на кровать поверх одеяла. Я замер.

Снова со мной в постели прекрасная нежная девушка, и снова мы будем… спать.

Оливия застонала не то от боли, не то от усталости. Ее израненная кожа, обласканная серебряным светом, покрылась мурашками. Я беззвучно выругался. Накрыл девушку вторым одеялом и коснулся ее лба, погружая в сон. Пусть не мучается. Отдохнет. Восстановится.

И меня пусть тоже не мучает.

Она расслабленно вздохнула, подсунула руку под подушку, подтянула колени к груди и притихла. Это было испытание почище тех, что я проходил у разрывов. Невинная, чистая, нежная, с губами, как лепестки роз, с румяными, как бока персиков, щеками. При взгляде на нее щемило сердце и наливалось возбуждение. Хочу! Но нельзя…

Я обнаружил в себе неуместное и незнакомое прежде желание защитить ее от всего зла этого мира. Закрыть собой. Не отдавать никому. И чувство усиливалось при виде ран на светлой коже. Ее длинные ресницы трепетали, откидывая изящные тени на щеки, хотелось провести по ним пальцем…