Лариса Петровичева - Академия под ударом

– И мне полагается вас душить просто потому, что вы живете на свете. – Оберон тоже поднялся, подошел к Элизе и мягко, по-дружески сжал ее руку. Она вздрогнула, опустила голову, но руку не отняла. – Бросьте, Элиза! Я хочу вам помочь. Просто потому, что могу. Потому, что однажды дал клятву защищать несчастных. Потому, что мне вас искренне жаль, в конце концов.

– Я… – Элиза провела ладонью по лицу и наконец-то посмотрела Оберону в глаза. – Я этого не ожидала, милорд. Это…

– Сластолист видел не только я, – произнес Оберон. – Вся столица сейчас говорит о том, что дочь генерала Леклера стала шлюхой. Если вы останетесь в городе, то это мнение станет крепнуть с каждым днем.

– А если я уеду, то все обо всем забудут, – промолвила Элиза. Оберон кивнул.

– Верно. Ну что, лисичка, переставайте плакать. Собирайте вещи, завтра нас ждет поезд и дорога в академию. И вот еще что.

Элиза напряглась – от нее так и брызнуло рыжими искрами страха.

– Я вымотался и засыпаю на ходу, – признался Оберон. – Устроите меня в вашей гостевой?

Губы девушки дрогнули в улыбке.

– Разумеется, милорд, – ответила она. – Это ведь теперь ваш дом.

Ей никогда не было так плохо, как в тот момент, когда горшок со сластолистом встал на подоконник, – и еще никогда в жизни Элиза не испытывала настолько глубокого облегчения, когда сняла его.

Это было освобождением и надеждой. Рядом с этим даже необходимость отправиться с Ренаром в академию казалась Элизе пустяком. Она, конечно, понятия не имела, что будет там делать, но глубинное оборотническое чутье подсказывало, что обязательно найдет себе занятие.

Все будет хорошо. Она никогда не сидела у окошка, сложа руки и мечтая о принце. И отцу это нравилось: он разрешил ей получить то образование, которое потрясло всех знакомых, – Элиза, которая с детства знала несколько иностранных языков, прошла курсы переводчиков при столичной академии. Знакомые кумушки недоумевали, а Элиза радовалась.

Учеба казалась ей дорогой в новый мир. Учеба спасла ее после смерти отца, когда Элиза бросилась искать работу, чтобы хоть как-то выкарабкаться, – она нашла место переводчицы в журнале гораздо быстрее, чем ожидали все ее знакомые. Теперь Элиза жалела лишь об одном: что не стала работать раньше, когда отец еще был жив. У нее было бы больше опыта и личных денег.

Ренаром занялась домоправительница: госпожа Анжени, разумеется, подслушивала их беседу и теперь смотрела на спасителя и избавителя с искренней признательностью. Когда Элиза позвонила в колокольчик, она вошла в гостиную, поклонилась новому хозяину дома и предложила легкий ужин и сигару. Декан отказался. Быстрым шагом идя к лестнице, Элиза услышала, как он говорит:

– Благодарю вас, но нет. Только спать, я страшно вымотался.

– Понимаю, милорд, – госпожа Анжени чопорно кивнула седой головой, как всегда кивала, когда с ней говорил отец. – Тогда прошу вас, гостевая комната на первом этаже.

На мгновение Элизе стало страшно. Ренар мог и обмануть ее. Прикинулся понимающим добрячком – а ночью придет в ее спальню и перережет горло серебряным ножом. Ведь с оборотнями положено поступать именно так – особенно тому человеку, который посвятил свою жизнь войне с порождениями тьмы.

Элиза сказала себе, что он давно убил бы ее, если бы действительно хотел убить.

Скользнув в свою спальню, Элиза привалилась к закрытой двери и дотронулась до ноги там, где еще пульсировал огненный отпечаток чужой ладони. Ей казалось, что рука Ренара все еще там, и это ощущение делало Элизу маленькой и слабой. Ноги подкашивались, а в ушах поднимался и нарастал звон.

Ставя сластолист на подоконник, Элиза понимала, на что идет. В доме появится человек, который сделает ее своей вещью, – сначала мысль об этом пугала Элизу, но потом она поняла, что здесь, собственно, нет ничего нового. Сначала девушка была собственностью отца и матери, а потом мужа, которого для нее выберут по должности и недрам кошелька. А любовь и чувства пусть остаются в романах. Элиза прекрасно понимала, что написанное в книгах очень редко имеет отношение к настоящей жизни.

И Ренар дотронулся до нее, потому что имел на это все права.

Не чувствуя под собой пола, Элиза прошла к кровати и упала на покрывало. Прикосновение Ренара пробудило в ней что-то далекое, древнее, спавшее глубоко-глубоко. Элиза иногда ловила оттенки этого ощущения и удивлялась тому, насколько оно было сладким и влекущим.

Может, именно его и заковывают в оборотнях, не давая им превращаться в зверей и терять рассудок?

Интересно, будет ли у нее своя комната в академии? Или все-таки ей предстоит жить с Ренаром, делить с ним ложе и понимать, что она не жена, не порядочная женщина, а простая шлюха, которую он купил…

Элизе стало грустно. Она села на кровати, сняла туфли и подумала: что ж, Ренар хотя бы не промотает ее приданое – нечего тут проматывать.

Что, если взять в академию те переводы, которые она получила у редактора? Элиза может быть вещью господина декана, но у нее хотя бы будут собственные деньги. Не станет же он отнимать эти скудные крохи? Элиза представила, сколько ей придется работать, чтобы купить хотя бы комнатку, и это было настолько тоскливо, что она невольно всхлипнула.

«Как вы вообще собирались продавать себя, с такими-то нервами?» – внутренний голос прозвучал в ее голове с насмешливыми интонациями Ренара. Элиза переоделась и, глядя на свое платье, подумала, что сожжет его. Этот Ренар – дрянь, которая хочет казаться добрячком и защитником слабых. Заставил ее раздеться и облапал вместо того, чтобы сказать: «Элиза, мне кажется, вы оборотень, и я просто должен в этом убедиться».

Но нет! Ему надо было показать свою власть. И страх Элизы пришелся ему по душе.

Элиза свернулась калачиком под одеялом и сделала несколько глубоких и медленных вдохов и выдохов, стараясь успокоиться. Сейчас Ренар мог бы быть с ней в этой постели – а он сказал, что не берет женщин против воли. Возможно, ему стоит верить. Элиза подумала, что у нее просто нет другого выхода.

Этот человек выплатит долги ее отца. Он позаботился о ее чести, хотя мог бы не делать этого. Как минимум следует быть благодарной.

Элиза всегда была честной с собой – и признала, что Ренар ей понравился. В нем было что-то очень спокойное и надежное, и это одновременно пугало и радовало.

В шкафу едва слышно зашелестело, словно кто-то маленький пробирался среди платьев. Элиза села, прислушалась: вроде бы никого. Может, мышь в стене? Хотя в доме никогда не было мышей, Элиза знала, что рано или поздно они появятся.

Тишина. Дом постепенно погружался в сон. Слуги заканчивали дела и расходились по своим комнаткам, Ренар, должно быть, уже видел третий сон. Когда Элиза окончательно решила, что ей показалось, шелест послышался снова.