Дженнифер Бенкау - Его дикое проклятие. Царство теней. Книга 2

Я неловко сняла с шеи кожаный ремешок, на котором висела каменная бусина, положила его ей на ладонь и сжала вокруг него ее пальцы. Я не сказала ей, что таилось в этом украшении – что дремало не только во мне, но и в ней. Мало что пугало ее больше магии. Если я теперь скажу ей, что и в ней самой, вероятно, была магия, я пробужу в ней страх, который не смогу унять, и она так и умрет в страхе.

И все же я надеялась, что магия совершит чудо, хотя и знала, что только одна магия в этом мире может вернуть человека, который встал на путь к Лиаскай. И этой магией – рассекателем времени – я не обладала.

– Лэйра. Ты должна… должна сейчас… выслушать меня.

– Не говори, мама. Пожалуйста.

Она дрожала. Я осторожно постаралась получше накрыть ее и задумалась о том, что еще я могу сделать, чтобы дать ей какое-то облегчение. Но у меня с собой не было ничего, что могло бы ей помочь, даже глотка воды, чтобы смочить ей губы.

– Это… важно. Слушай.

Каждый слог требовал от нее огромных усилий. Она была едва в состоянии открыть глаза, а ее голова неподвижно лежала на камне, только губы шевелились. С мучительным усилием она произносила одно слово за другим, а ее накидка впитывала слезу за слезой. Она говорила, что злобный властитель послал свою армию. Злобный властитель, который хочет уничтожить Немию раз и навсегда.

Я поверила ей. То, что отец совершил с Алариком, разожгло в нем ужаснейшую ненависть, и сколько этой ненависти он сможет уместить в себе, я едва ли могла представить.

Я беззвучно плакала.

Мамин голос стал еще слабее, ее дыхание – еще напряженнее, а паузы между словами затягивались все больше. Она убеждала меня вернуться обратно в долину или в замок, потому что злобный властитель, движимый местью, пришлет всех своих дэмов.

– Немия потеряна! – неожиданно отчетливо произнесла она. – Она обратилась… давно… в обломки и пепел. Ты должна… следовать за спасительницей. Не важно, насколько высока… цена. Следуй за ней, за спасительницей. Через Вару. Там, дочка… еще есть надежда.

Ее слова о том, что кто-то указал жителям деревни путь к спасению, стали для меня хоть каким-то утешением. Но кого она могла иметь в виду? Жену кузнеца? Она была осторожной и умной и хорошо знала эту тропу. Или Ондрию? В деревне не было никого смелее и решительнее ее, к тому же ей уже приходилось начинать жизнь заново.

Каждое слово отнимало у мамы много сил, и я не хотела, чтобы она так напрягалась. Если бы я могла хотя бы прижать ее к себе. Но судя по тому, как ее переломанные кости выпирали из-под платья, это причинило бы ей лишь боль. Я могла только ждать. Держать ее за руку. Быть рядом.

Великие горы, за всю свою жизнь я не переживала ничего более ужасного.

– Обе…щаешь? Лэйра? – Ее рука дрогнула в моей. – Что ты… будешь… в безопасности?

– Тсс, – тихо произнесла я, чтобы выиграть время. Она не могла требовать, чтобы я сбежала. Меня словно парализовало, но глубоко внутри таился ветер, ожидая возможности вырваться на волю и превратиться в шторм. Я не смогу долго сдерживать его.

– Пожалуйста, Лэйра.

Но я не могла соврать ей в последние минуты ее жизни:

– Ты же знаешь, я не могу оставить Десмонда. И Вику. Я никогда себе этого не прощу.

Дыхание хрипело в ее груди. Ее пальцы то нервно сжимали мои со всей оставшейся в ней силой, то снова совершенно расслаблялись.

– Она говорит… Немия… давно… пала.

– Тсс, успокойся, мама. Пожалуйста.

– Она говорит… бегите. Мы все… должны… бежать.

– Кто это говорит?

– Мы все. Должны. Бежать.

Я ощутила, как силы покидают ее, и рыдания едва не сокрушили меня. Она была уже одной ногой в царстве Лиаскай. Я не могла ее удержать. Я вот-вот потеряю ее – меня пробрала холодная дрожь – и останусь одна в этом полном ненависти мире.

И все же я собралась с духом. Мама всегда пыталась сделать из меня настоящую немийку: сильную и сдержанную, не поддающуюся бессмысленной сентиментальности или чрезмерной чувствительности. Не такая уж трудная задача – убедить ее, что ей это удалось и я могу с достоинством проводить ее в последний путь.

И все же одного мне не удалось: исполнить ее последнюю просьбу. Потому что для этого мне пришлось бы соврать. У меня была тайна от матери, но я никогда не лгала ей и всегда изо всех сил старалась держать свои обещания.

Неподвижно и молча я сидела рядом с ней, гладила ее по тыльной стороне ладони и прислушивалась к ее дыханию, пока оно не стихло.

Счастливого пути, мама, подумала я, не в силах произнести слова вслух, как было должно. Я могла только мысленно повторить их: «Расскажи Матери о Немии, мама. Расскажи ей наши истории, чтобы она думала о нас».

Потом меня коснулся теплый порыв ветра. Словно дотронулся до моей щеки, осушая слезы, которые застыли на моих ресницах. Я ухватилась за этот ветерок, хотела удержать его, но он уже исчез.

Моя голова опустилась ниже, на грудь матери, потому что теперь это больше не могло причинить ей боль. Я плакала, я всхлипывала, и, наконец, кричала и прижимала к себе ее безвольное тело. Потому что теперь ей больше не могло стать больно или стыдно за меня.

Ее больше не было здесь.

Было раннее утро, еще не встало солнце. Факелы на стенах освещали зал дрожащим светом и источали запах горящего масла, который тяжело ложился на волосы и ткани.

Десмонд улыбнулся:

– Но ты же вернешься.

До этого момента Вике удавалось сохранять самообладание. Это она умела лучше всего. Уже двадцать лет она училась контролировать себя до мельчайшей жилки и расслабляться только тогда, когда это было безопасно, то есть в присутствии Десмонда, Лэйры или Йеро, но никогда, если рядом был кто-то другой. Особенно ее родители. Или даже отец Десмонда или отец Лэйры, которые властвовали над всеми, возвышаясь на величественных креслах в зале для аудиенций.

Здесь, в огромном зале, принадлежавшем князю эс-Ретнея, куда Вика пришла, чтобы коротко попрощаться и получить последние наставления перед путешествием, на нее тут же обратились взгляды всех этих людей. Она ощутила, как в глазах собираются слезы и в горле встает ком. Потребность сглотнуть была неодолимой, но она подавила ее, ощутив, как перехватывает дыхание и к горлу подступает рвота.

Ей было запрещено лгать, но и сказать правду она не могла. Мысль о том, что она оставит Десмонда без ответа, разбивала ей сердце.

Улыбка исчезла с его лица. Он постепенно осознавал, что она не надеется вернуться. Желая утешить, он положил руки ей на плечи. Ее испещренные шрамами губы напряглись, когда она попыталась сложить их в улыбку. Каждая черточка ее лица напоминала о том, что она уже никогда не будет прежней, никогда не будет той невинной Викой, которая ради дружбы и жажды приключений отправилась в Царство теней.