Ксюша Лесникова - Скажи мне «нет»

Прямо передо мной, у самой кромки тротуара стоял хищный чёрный автомобиль. Я знала, что это за машина. В детстве, пока все мои сверстницы играли с Барби и в дочки-матери, я строила многоуровневые стоянки для своего личного автопарка. Отец регулярно дарил мне игрушечные машинки, и, на удивление, я хорошо разбиралась в их марках.

И даже сейчас, приглядевшись, смогла узнать значок. Кажется, это был Додж, вот только я никак не могла понять, какой именно модели.

– Садись в машину, довезу тебя до дома.

Кажется, я всё же подпрыгнула на месте от раздавшегося за спиной голоса. Обернулась рывком.

Дамир выходил из подъезда следом за мной.

– Разве вы не собирались остаться в квартире? – я вопросительно вскинула бровь.

– Я собирался отвезти тебя домой, – бескомпромиссно ответил мужчина, подходя ко мне и одновременно с этим доставая из кармана пиджака продолговатый электронный ключ от автомобиля.

Черный Додж, привлекший моё внимание ещё какую-то минуту назад, коротко моргнул фарами, приветствуя хозяина.

– Люди ночью должны спать, а не торчать в чужих квартирах.

– Я не торчу! Я работаю! И сейчас ещё даже не ночь.

– Работать нужно днём.

Я устала потерла виски указательными пальцами. Такими темпами у меня скоро вообще не останется сил с ним спорить.

– Ладно, хорошо, я поняла. Ночью спать, работать днём, – подняла руки в примирительном жесте и отступила на шаг, – в любом случае, сегодня до дома я доберусь самостоятельно. Ещё раз всего доброго.

Я уже практически развернулась, чтобы спуститься со ступеньки и шагнуть под дождь, направляясь в сторону выхода с территории жилого комплекса, но внезапно мою руку перехватили мужские пальцы.

Мягко… и в то же время невероятно цепко. Так цепко, что я, наверное, при всём своём желании не смогла бы вырваться.

Дернулась, но хватка стала лишь крепче.

– Кира, не глупи, – мужчина смотрел спокойно и серьезно, – На улице дождь. Ты хочешь вымокнуть и заболеть?

Я поджала губы. Затем с грустью посмотрела на пустой двор, на дождевые лужи, на струи, льющиеся с козырька подъезда.

Вздохнула. А потом аккуратно, один за одним, постаралась разжать мужские пальцы на собственном запястье.

– Хорошо. Я согласна. Довезите меня до дома. Но только пообещайте больше не выскакивать у меня из-за спины… вот так вот, – я неопределённо махнула рукой в воздухе, – это нервирует, знаете ли.

Кажется, правая бровь мужчины всё же дернулась от удивления.

– Я попробую, Кира. Но обещать этого точно не могу, – со странной интонацией проговорил он, а потом шагнул со ступенек подъезда прямо под дождь.

В два шага приблизился к автомобилю, распахнул дверь со стороны пассажирского места и выжидающе оглянулся на меня.

Я пожала плечами и, сбежав с крыльца подъезда, юркнула в уютный, пахнущий новой дорогой кожей салон авто.

Дамир захлопнул за мной дверь, и через секунду уже сам садился за руль. Чёрный Додж зарычал, стоило мужчине провернуть ключ в замке зажигания, и плавно тронулся с места, мгновенно набирая скорость и выезжая за пределы жилого комплекса.

Интересно, как мне вообще сейчас нужно себя вести по отношению к этому мужчине? Как расценивать его поступки? Как просто знак вежливости, или намёк на нечто большее?

И что я стану делать, если вдруг замечу, что меня везут не домой, а на территорию какой-нибудь заброшенной стройки, свалки, в глухой переулок или лесопарк?

Интересно, а было ли вообще разумно садиться в машину к практически незнакомому мужчине?

Наверное, приличной девушке на моём месте положено было отказаться, причем в более настойчивой форме, развернуться и уйти… или засмущаться, начать кокетничать и заигрывать. Только, кажется, я всё же была какой-то неправильной девушкой. Той, которая не пытается в каждом поступке окружающих отыскать скрытые мотивы, которой в принципе плевать на эти самые мотивы и мысли всех окружающих, и которая совершенно не пытается строить из себя кого бы то ни было с целью произвести выгодное впечатление.

– Расскажи о себе.

– А? – погруженная в собственные мысли, я не сразу расслышала его вопрос.

– Расскажи о себе, Кира, – повторил мужчина, при этом даже не повернувший в мою сторону головы.

– Зачем вы об этом просите, Дамир Эдуардович?

– Нам же нужно говорить хоть о чём-нибудь, пока мы едем. Или ты предпочла бы обсуждать погоду?

Я прищурилась, глядя на мужчину с подозрением. Это он что, пытался сейчас шутить!?

Но его лицо по-прежнему оставалось равнодушно-бесстрастным.

Он всё так же спокойно и немного скучающе смотрел на дорогу, уверено ведя хищный додж одной рукой. Тускло поблескивали в полумраке салона часы на правом запястье, горела яркими диодами гладкая приборная панель автомобиля. Расплёскивался по салону пронзительный, запредельный запах леса. Я невольно втянула воздух полной грудью и заметила, как дёрнулись на мгновение пальцы мужчины, сжимая руль практически до побелевших костяшек.

– Мне нечего о себе рассказывать. Моя жизнь ничем не примечательна. Всё как у всех, просто и стабильно.

– Тогда расскажи о… той картине, которую я у тебя купил.

Я кивнула, принимая подобную просьбу. Что ж, это вполне закономерное желание. Странно, что он не стал расспрашивать об этом в самый первый день. Обычно ценителям искусства важна история создания произведений, которые они собираются приобрести.

– Я… начала рисовать её очень давно. Кажется, лет шесть или семь назад. Я тогда ещё училась в школе… во всяком случае пыталась. В моей жизни было слишком много… сложных периодов. Но творчество всегда было тем, что меня спасало.

– А твоя семья? Она тебя не… спасала?

– Родители погибли, когда мне было тринадцать. Именно после этого я и поняла, что хочу посвятить свою жизнь творчеству. А ещё, да, начала рисовать ту самую картину.

О своём прошлом я говорила спокойно. Научилась этому за много лет. Когда кто-то спрашивал про семью или родителей, я никогда не испытывала растерянности, всегда отвечала невозмутимо и сдержанно. Всю свою боль и тоску я давным-давно научилась запирать глубоко внутри себя.

– Ты была одна в семье?

– Нет, нас двое. Я, и старшая сестра. После смерти родителей, спустя год, как только ей исполнилось восемнадцать, она взяла надо мной опеку, до наступления моего собственного совершеннолетия. Потом я закончила школу, и мы оставили родной юг, переехав в столицу, чтобы поступать и учиться.

– Почему на своей картине ты рисовала именно волка?

Я пожала плечами, забыв о том, что мужчина смотрит на дорогу, не видя моих жестов, а потом пояснила:

– Я не знаю. Наверное, этот вопрос можно назвать риторическим. Обычно принято считать, что в каждую свою картину художники вкладывают определённый смысл, скрытый мотив, идею, даже мораль, раз уж на то пошло. Я же… просто рисовала. Не думая. Брала кисти, краски и, вот. Получилось то, что получилось. Ну а вы, почему вы решили выкупить именно эту картину?