Дженнифер Ли Арментроут - Корона из золотых костей

– У меня есть вопрос, – произнесла я, а мой пустой желудок заворчал. Аластир выгнул бровь. – Что будет с вами, если королем станет Малик или Кастил? Вы останетесь советником?

– Советником будет тот, кого выберет король или королева. Обычно советником становится связанный узами вольвен или доверенное лицо.

– Другими словами, это будете не вы?

Аластир промолчал, и я поняла, что наступила на больную мозоль.

– То есть ваше влияние на корону – и на Атлантию – сильно уменьшится или будет потеряно?

Он все так же молчал.

И поскольку за вольвенов говорит Джаспер, то что останется Аластиру? И какой власти он хочет?

– К чему ты клонишь, Пенеллаф?

– Я росла среди правителей и других Вознесшихся и в юном возрасте узнала, что дружба и знакомство, все вечеринки и званые ужины и все приглашения на них; каждый брак, устроенный королем и королевой, – все это делается из особых соображений. Каждый выбор и решение принимаются ради укрепления власти и влияния или их достижения. Я не думаю, что так поступают только Вознесшиеся. Я видела то же самое и среди богатых смертных. Я видела это в королевской гвардии. Сомневаюсь, что вольвены или атлантианцы слеплены из иного теста.

– Некоторые – нет, – заверил Аластир.

– Вы видите во мне угрозу из-за моей крови и из-за того, на что я способна. Но вы даже не дали мне шанса доказать, что я не просто результат того, что творили мои предки. Вы можете судить меня по тому, что я сделала, защищая себя и тех, кого люблю, но я не жалею о своих действиях. Может, вы неспособны чувствовать первозданный нотам, но если планировали для Кастила брак с вашей внучатой племянницей, чтобы объединить вольвенов и атлантианцев, то не понимаю, почему бы вам не поддержать наш союз. Дать нам возможность усилить корону и Атлантию. Но это не все, чего вы хотите, ведь так?

Он продолжал пристально смотреть на меня. Его ноздри раздувались.

– Отец Кастила хочет возмездия, как и вы. Верно? За то, что они сделали с вашей дочерью. Но Кастил не хочет войны. Вы это знаете. Он пытается спасти жизни, даже возвращая земли. Как он сделал с Пределом Спессы.

Именно это планировал Кастил. Мы будем торговаться за земли и освобождение принца Малика. Я найду своего брата и разберусь с тем, во что он превратился или не превратился. Король Джалара и королева Илеана не останутся на троне, даже если согласятся на все условия Кастила. Их оставлять нельзя. Он убьет их за то, что они делали с его братом и с ним самим. Как ни странно, эта идея больше не вызывала во мне противоречивых чувств. Мне по-прежнему было трудно соединить королеву, которая заботилась обо мне после смерти моих родителей, с той, которая мучила Кастила и бессчетное множество других. Но я повидала довольно, чтобы знать: ее отношение ко мне не загладит ужасы, которым она подвергала других.

Но если Аластир добьется своего, этот план никогда не воплотится в жизнь.

– То, что он сделал с Пределом Спессы, впечатляет, но этого недостаточно, – заявил Аластир ровным тоном. – Даже если мы сможем вернуть другие земли, этого будет недостаточно. Король Валин и я хотим видеть, как Солис заплатит не только за наши личные утраты, но и за то, что Вознесшиеся сделали со многими нашими сородичами.

– Это понятно.

Тяжело было сознавать, кем, возможно, стал Йен. Но постигла ли такая же участь и Тони – мою подругу, которая была так добра, полна жизни и любви? Если ее обратили в Вознесшуюся, как утверждала герцогиня Тирман, мне будет трудно отказаться от желания предать Солис огню.

– Итак, вы не поддерживаете план Кастила. Вы хотите крови, но, что важнее, вы хотите влияния, чтобы добиться желаемого. И вы видите, как власть ускользает между ваших пальцев, хотя я еще не заявила притязаний на корону.

– Не имеет значения, хочешь ты корону или нет. Пока ты жива, она твоя. Твоя по праву рождения, и вольвены позаботятся, чтобы она стала твоей.

Аластир говорил о своем народе так, словно он сам больше не вольвен. Возможно, он и не чувствовал себя одним из них. Я не знала, и меня это не волновало.

– Твоя и Кастила, – добавил он. – И не имеет значения, что ты так же ненавидишь эту ответственность, как и принц.

– Кастил не ненавидит ее. Я уверена, что он за свою жизнь сделал для народа Атлантии больше, чем вы с тех пор, как нарушили клятву Малеку, – рассерженно бросила я в ответ. – Он просто…

– Отказывается верить, что его брат безвозвратно потерян, и, следовательно, отказывается принять трон – что было бы в интересах Атлантии. – На его лице дрогнула мышца. – Так что об интересах королевства должен позаботиться я.

– Вы? – рассмеялась я. – Вы действуете только в собственных интересах. Ваши мотивы далеки от альтруизма. Вы ничем не отличаетесь от любого другого, кто жаждет власти и мести. И знаете что?

– Что? – рявкнул он. Его внешнее спокойствие дало трещину.

– Ваш план провалится.

– Ты так думаешь?

Я кивнула.

– И вы погибнете. Если не от моей руки, так от руки Кастила. Он убьет вас. И он не станет вырывать у вас сердце из груди. Это было бы слишком быстро и безболезненно. Он заставит вас помучиться.

– Я готов принять последствия своих поступков. – Он вскинул подбородок. – Если мне суждена смерть, то так тому и быть. Главное, что Атлантия будет в безопасности.

Его слова обеспокоили бы меня, если бы я не заметила, как он сжал губы и как сглотнул. И тогда я улыбнулась, как улыбалась, глядя на герцога Тирмана.

Аластир вдруг поднялся.

– Мой план может провалиться. Это возможно. Я был бы глупцом, если бы не учел этого. И я учел. – Он уставился на меня. – Но если он провалится, ты не будешь свободна, Пенеллаф. Я предпочту войну среди своего народа, чем увидеть на твоей голове корону и позволить обрушиться на Атлантию.

То ли мужчина, то ли женщина в бронзовой маске Последователя принес мне еду. Поднос был поставлен в пределах моей досягаемости, и человек быстро удалился, не произнеся ни слова. Мне оставалось лишь гадать, не сыграли ли роль в том нападении на Ритуал Аластир или эти Защитники. Кастил не отдавал приказа именем Темного, но атака была хорошо спланирована и организована. Кто-то устроил пожар, чтобы отвлечь как можно больше королевских гвардейцев – об этом вполне мог позаботиться Янсен.

Я стиснула челюсти, глядя на кусок сыра и ломоть хлеба, завернутые в ткань, и стакан воды. Когда Кастил узнает, что его предал не только Аластир, но и Янсен, его гнев будет беспощадным.

А его боль?

Она будет такой же жестокой.

А что чувствовала я, когда думала о причастности Аластира к гибели моих родителей? Ярость жгла мне кожу. Он находился там. Пришел помочь моей семье и вместо этого предал нас. Он сказал, что мои родители знали правду о Вознесшихся. Очевидно, когда эта правда им открылась, они и решили сбежать. Вовсе не значит, что они знали долгие годы и ничего не делали.