Анна Владимирова - Желание зверя

Но вспомнить так и не вышло. А потом стало неважно.

После детоксикации полегчало – я мог существовать почти нормально. Но боль осталась. Она возвращалась волнами, била по рукам, сбивала дыхание и опускала на колени, застилая взгляд кровавой пеленой.

Юджин все же уложил меня в больницу через неделю после моего возвращения. Арендованное шмотье пришлось сменить на пижаму. Ему даже удалось снизить боль до приемлемой и поддающейся обезболиванию. Но на этом успехи закончились.

Я вышел из больницы с рецептом на сильнодействующие таблетки. И, наконец, направился домой…

…Квартира встретила настороженной тишиной. А потом робким:

– Боже, мистер Адам…

Из кухни выглянула миссис Вон – моя уборщица.

– Ваш друг приходил, Юджин, оставил мне записку, что вы в больнице. Что с вами?

– Уже все нормально, – огляделся я. Показалось, что ушел отсюда год назад. – Не переживайте.

– Я так испугалась, когда через неделю все в квартире осталось нетронутым… – нерешительно замерла женщина у входа в кухню.

Да, она убиралась у меня раз в неделю. В той жизни, в которой я надеялся, что мне это будет нужно всегда.

– Спасибо, миссис Вон. Но я хотел бы остаться один и ничего не объяснять. И вы уволены. Я отправлю вам расчет на карту.

Я бросил сумку на диван и осмотрелся. Мрачная безжизненная гостиная с рабочим столом и мониторами в углу были моим местом обитания. Спальня справа и кухня слева – все мое логово. Но сегодня меня до зубовного скрежета дернуло обратно в пустошь.

Ощущение какой-то безысходной необходимости бежать к кому-то изводило не хуже боли. Но ее можно было на время притупить пилюлей, а чувства – нет.

– До свидания, мистер Адам, – прошелестело тихое позади и щелкнул замок.

Квартира безмолвствовала. А в душе поселилась какая-то упругая пустота, отталкивающая прежние воспоминания. Я медленно скользил взглядом по своей прошлой жизни и чувствовал равнодушие. Ничто не находило отклика, все стало бесцветным. Реальной осталась только боль… и чей-то зов.

Я так и не прошел дальше дивана в тот день. Растянулся на подушках и уснул. И выпал в чужую жизнь – солнце, теплый город, стук каблуков по асфальту, обрывки голосов… А потом чувство тепла и кого-то другого рядом. Девушка. Она плакала. Я даже чувствовал влагу, скатившуюся с ее щек на плечо…

Проснувшись, провел пальцами по коже – промок от пота, будто в океан рухнул. Ледяной душ немного привел в себя и примирил с существованием в таком варианте. Но меня интересовала жизнь…

Когда-то я многое сделал, чтобы вернуть ее себе. И не собирался отдавать снова.

Месяц прошел в тупом созерцании. Я пытался вернуться к работе, но не выходило. Листал кадры, которые ждали обработки, туда-сюда… и не мог вспомнить, что меня привлекло в них. Все казалось пустым. И это пугало до холодного пота. Потому что однажды увлечение фотографией спасло меня.

Я сбежал в этот мир из прошлой жизни, полной крови и боли, и родился заново. Жизнь восстанавливалась кадр за кадром. И, наконец, приняла меня. Ужасы прошлого забылись.

А теперь – пустота.

Жизнь уместилась в отрезок между приемами обезболивающих, а сна я ждал едва ли не больше, чем передышки от физических мучений. Все надеялся, что подсознание приведет меня к разгадке, покажет картину, расскажет о том, кого потерял. Но тщетно.

Я сидел дома, пил обезболивающие, пытаясь привыкнуть… и метался во сне в чьей-то чужой жизни.

А еще нарастала непонятная жажда. Или голод… Я не мог различить. Тело ломило то ли от последствий наркоты, то ли от какой-то непонятной потребности.

– Киан, от наркотиков может нехило по мозгам ударить, – увещевал меня Юджин. – Давай-ка пойдем к неврологу и психиатру, обследуем твою голову. Кто знает, чем именно тебя пичкали…

А я просто слушал его и молча глотал прописанные таблетки, чувствуя приближение новой волны боли. Меня тянуло не спасать свою жизнь… а что-то с ней сделать, утолить эту потребность.

Однажды во сне я извернулся схватить ту, которая не давала покоя, и даже удалось рассмотреть мельком лицо – глаза большие, голубые, испуганные… красные от слез. Губы искусанные… И пахла она так одуряюще, что у меня аж голова закружилась…

Но удержать сон не вышло, и я проснулся злой и возбужденный настолько, что в паху, казалось, лопнут вены. Ночь со шлюхой не помогла. Вымотал девчонку до полного изнеможения, но самому легче становилось лишь отчасти и ненадолго. Я будто пил водку вместо воды, пытаясь утолить жажду, а добивался большего обезвоживания. Впору было либо ложиться в больницу, либо все же отдаться зову…

Однажды утром я подошел к окну и, взглянув поверх домов, почувствовал слабый толчок жизни в груди. Меня снова потянуло в ледяную пустыню так, как никогда прежде. Чутье не подводило ни разу. Нужно было просто перестать бояться пустоши – не она меня предала. Наоборот – позволила укрыться и сбежать, заметя за мной следы. Нужно было возвращаться… и искать их.

И я больше не стал мешкать – собравшись, уложил вещи в снегоход и поехал к перевалочной базе.

– Привет, – встретил меня у ворот старик Лова. – Давно не было! Пережидал бури?

Как обычно – шапка вся в ледышках, от самого несет перегаром. Я не знал его настоящего имени, меня и кличка устраивала. Если бы он не был волком, уже бы либо печень крякнула, либо замерз к чертям собачим.

– Да, – коротко кивнул.

– А про тебя расспрашивали… – он шмыгнул носом, ожидая реакции.

– Кто? – подобрался я. – Люди?

– Нет, – мотнул он головой. – Наши. Суровые такие, в костюмах.

Я сузил глаза, глядя на горизонт, стараясь не показывать старику, что меня это волнует.

– Надеюсь, ничего не сказал им? – хмыкнул равнодушно.

– Та что мне сказать? – пожал он плечами. – Они искали белого медведя, а не кого-то конкретного.

По спине прошел волной озноб.

Откуда Лове знать, что я – белый медведь? Я тщательно заметал следы, оборачивался далеко в лесу.

– Понятно, – кивнул, сделав вид, что ничего не произошло.

Больше ноги моей тут не будет. И этого ублюдка надежней будет прикопать в снегу, чтобы не разнюхивал что-то, что потом можно продать за бутылку водки.

Когда перевалочная база осталась позади, я оставил ненужные вещи в сумке у седла, а необходимое сложил на сани и спрятал снегоход, припорошив снегом в небольшом лесу. Сани мне сделали по заказу – легкие, вместительные и, главное, система сама затягивалась вокруг тела, стоило в нее лечь.

Я не любил сутками бродить в звере. Фотокамеры требовали температурных условий, ночевки под открытым небом на холоде не выдерживала даже термосумка, в которой я их хранил. Да и фотографировать лапами не выйдет. Предпочитал ночевать в палатке с комфортом в обычном тепле, разглядывая получившиеся кадры на портативном мониторе.