Галина Гончарова - Белая весна

До конца месяца – и только.

Вот и жди, Матвейка, неизвестно чего, вот и дергайся от стука в окно… стука в окно?!

Трактирщик метнулся молнией, как был, в одном исподнем, и не сильно удивился, увидев через стекло серьезные глаза Яны. Только форточку дернул так, что жалобно стекло звякнуло. И рама, кажется, чуток треснула… починим! Бывает!

Женщина серьезно наблюдала за его действиями. Не улыбалась, не торопила. Стояла, смотрела. Совершенно обычная, и одета как обычно – штаны мужские, длинные, заправлены в сапоги. Куртка теплая. Шапка – простая, вязаная, и такие же вязаные шарф и перчатки. Ночью взглянешь, так с парнем перепутаешь. Все скромное, темное или коричневое, но добротное и удобное, стоит только увидеть, как тора двигается.

– Доброй ночи, жом Матвей.

– Доброй ночи, тора Яна.

– Вы не хотите ли прогуляться с девушкой… ну хоть в возке посидеть, пообниматься?

Тон был игривым. А вот глаза – серьезными. И рука под полой куртки… на рукояти пистолета? Вполне возможно.

Матвей поднял руки, показывая, что намерения у него самые мирные.

– Как скажете, тора, так и сделаем.

– Тогда выходите, поговорим.

Матвей кивнул и принялся одеваться. За себя он не боялся совершенно и оружие брать не собирался. Зачем? Смысла в этом нет. Никакого.

Хотела б тора его кинуть – просто уехала бы. С детьми. И с кого он что требовать станет?

Когда Матвей появился на пороге трактира, в овчинном полушубке, наброшенном поверх рубахи и штанов, Яна только головой покачала:

– Замерзнете.

– В возке?

– Ну… ладно, садитесь.

Возок был хорош! Императора в таком возить – не прогадаешь. Яна уселась напротив, вытащила за длинные лямки из-под сиденья тяжеленный котуль [4] Котомка, кошелка. ( Прим. авт. ) и подвинула поближе к Матвею. Не рукой, ногой… и даже по этому движению было видно, какой там вес.

– Делим?

Матвей едва воздухом не подавился. Вот такого он точно не ожидал. Может, пачки денег с торского плеча, но не выложенной перед ним добычи. А что здесь вся Янина добыча, он даже не сомневался. Глупых трактирщиков не бывает. Прогорают быстро.

– Тора, вы уезжаете?

– Я уезжаю. Навсегда. Матвей, вы уж позаботьтесь, пожалуйста, о собаках. Они-то не виноваты, что хозяева сволочами оказались.

Жом Матвей подумал, что все торы того… с придурью. Ну да ладно, с него не убудет.

– Позабочусь.

Пристрелю, ежели что. Или отравлю.

– Вот вам мешок. Подойдет?

Яна протянула мужчине чуть ли не наволочку с подушки. Но жом Матвей не привередничал, особенно когда в нее горстями посыпались монеты. Полновесные, золотые, серебряные…

Сколько уж там получилось?

Много. И ассигнации, и какие-то бумаги, и украшения… вот тут он волевым мужским решением все отдал торе. Пусть ее будет. Он свое еще в доме возьмет… сейчас и пойдет, вот!

Ему уж столько отвалилось, что грех жаловаться. Притом что он палец о палец не ударил, ногу не поднял. А слова… а что – слова? Мало ли кто и что насплетничает?

Наконец раздел имущества был закончен.

– Тора, вам с собой ничего не дать в дорогу?

– Спасибо, жом Матвей. Я уже запаслась. Берегите себя, близких берегите, деньги не показывайте. Продукты прячьте подальше… страшные времена идут.

Жом Матвей в этом и не сомневался.

Распрощались они вполне дружески, Яна его даже в щеку поцеловала, на удачу. И возок уехал, управляемый не слишком умелой рукой. Ну да кони смирные, умные, оно видно. Не вывернут в канаву, вон, идут, как по ниточке. Чуют, что кучер не слишком умелый, но не вольничают, не красуются. Работают.

Жом Матвей, кряхтя, потащил куль в дом. А там и в подвал, в потайную ухоронку. И одеваться принялся уже как следует – пойдет посмотрит, что там в доме у Поганца. Сам пойдет, вот сани возьмет… А еще – оружие. И огнестрел, и нож хороший… это к торе он выскочил как был, а туда – только с оружием. И на санях, обязательно! Все перетащит, что сможет! И еще вернется!

Ежели страшные времена идут, так никакой припас лишним не окажется.

Жом вышел на улицу, осенил себя знамением и быстро пошел в нужном направлении.

И показалось ему, что ли?

Словно женский смех раздался издали. Холодный такой, чистый, звонкий, как ледышки падают с большой высоты… а по шее мороз пробежал.

Жуть – жуткая!

Но не отступать же? И жом Матвей решительно зашагал, куда надобно…

Яна была счастлива.

Пусть пока еще плохо она управляла экипажем. Пусть побаивалась, что лошади понесут и вывернут в канаву.

Пусть пока у нее были определенные сложности. Все же вожжи даже держатся определенным образом, управление двумя лошадьми чем-то сродни игре на пианино, и сила пальцев там требуется, и умение, и ловкость, чего у Яны практически не было.

Но когда она подкатила к крыльцу, когда Топыч, Гошка, Мишка и Машка кинулись, пища от восторга, загружаться в возок и потащили заранее собранные вещи, на нее такая волна счастья накатила! Ей-ей, словно в возок розовых пони запрягли и они одновременно нагадили радугой!

Наконец-то они покидают Синедольск!

А что ей придется сложно… ну так и что же? Она уже один раз умерла, потому жалеть себя не стоит.

Где-то недоест, где-то недоспит, но Гошку она больше не подведет.

Яна оглядела детей, которые поудобнее устраивались в возке и собирались досыпать, улыбнулась – и тронулась с места.

И кони полетели.

Прочь из города, по тракту, в вихре поземки…

Хорошо, что никто их не видел. Не то почудилось бы…

Да не бывает такого, правда же?! Не бывает!

Чтобы за каретой летели белые призрачные волки, а над ней парила громадная полярная сова? Чушь это! Не бывает такого!

Волки б коней напугали до истерики, а сове тут и подавно делать нечего! Чушь и блажь!

Яна их тоже не видела. Но чудилось ей иногда… нечто белое, потустороннее.

Хелла?

А кто ж еще?

А и ладно! Спасибо тебе, богиня! Ты мне шанс дала, а дальше я и сама постараюсь ушами его не прохлопать!

Спасибо тебе, Хелла…

Яна пытать и убивать женщину побрезговала. А вот жом Матвей, после того как увидел комнатку в подвале, – нет. В тот же подвал и тело оттащил.

Его Сонюшка тут упокоилась, вот и этой стерве поделом!

Говорят, чтобы человек упокоился с миром, его могилу надо кровью врага полить. Вот… так оно и получится. Ежели по правде-то делать! По совести!

Покойтесь с миром, бедолажные…

И расспросил, и душу отвел, и…

Лишний раз он убедился, что Яна – тора высокородная! Это ж надо! Тайник в доме – пропустила! В подвале – еще два! И тоже пропустила!

Ну да ладно, он все выгреб в свою пользу. И решил, что коли тора завернет в Синедольск, он ей честь по чести половину отдаст. Ежели не придется потратить…

Коли времена наступают страшные, так и никто не угадает, на что тратить придется.