Витамина Мятная - Баба-Яга в Ведовской Академии, или Кощеева Богатыристика

– Калинина! Живо влезла в фирменное платье! А этот срам сжечь!

И в следующий момент на меня набросилась стая недовольных и злых от полученных наказаний адепток.

– Старшая, проследи! – как генерал малых войск, отдавала приказы мисс Крюк, пока я дралась с девицами за собственный сарафан и рубаху. – Последние представительницы магии должны держаться друг за друга! И жертвовать личным ради общественного! – пафосно заявила, как потом я узнала, верная помощница и соратница веректриссы, хранительница правил и приличий академии и по совместительству гроза адепток.

А я уже собралась дать последний бой и умереть, защищая последнее бельишко, что на мне оставалось. Кощей, конечно, уверял, что девки в сказочной изнанке под сарафанами ничего не носят, но, во-первых, я не девка, а потомственная Баба Яга. Во-вторых, ему, злодею, виднее. Но если после свадьбы он на свой страх и риск посмеет еще хоть раз быть в курсе подобной информации – я позабочусь о том, чтобы он сам носил бельишко из чугуна и все девки в изнанке знали об этом.

Короче, до того как у последней Яги изнанки отобрали последнее исподнее, появилась приземистая домовичка, помощница кикиморы, со стопкой одинаковых платьев, свежевыглаженных, стиранных, и под торжествующе радостными взглядами адепток и кикиморы одарила меня одним.

– Влэзай в платьэ, живо! – с сильным заграничным акцентом хором гаркнули на меня адептки.

Так как секундой ранее мой свадебный сарафан пошел на растопку печи в моей же комнате, мне ничего не оставалось, как надеть противное колючее платье. В нем я выглядела словно ворона. Однако быть одетой подобно кладбищенской птице все же лучше, чем предстать раздетой перед Финистами или попасться на глаза богатырям. Мало ли что тем придет в голову?! Вдруг сразу начнут жениться, без объявления военных… Тьфу ты! Любовных действий! Ведь у этих витязей все строго по-военному, ничего иного, кроме борьбы со злом, они не ведают. Вот по-ихнему и получается: чтобы объект не успел опомниться и противодействие учинить, надобно его атаковать внезапно, застать, так сказать, врасплох, оглушить, деморализовать, подавить сопротивление, покорить и завоевать.

Я заметила, что по части этого самого срамного дела витязи и рыцари не особенно-то и уступают злодеям, а где-то даже и превосходят. Поэтому что-то мне подсказывало, что в этой академии биться предстоит не только с адептками, но и с богатырями. А чтобы отвадить их от притязаний на мою бабаягскую честь, придется развернуть активную противобогатырскую теракцию. Чую, вполсилы здесь не обернуться, требуется бить из всех орудий. Не стоит гнушаться диверсий, подлых демаршей и вредительства. Богатыри – это тебе не нежные злодеи, здесь требуется полное и безоговорочное уничтожение. Разбитое сердце и так далее.

Форма академии – это всего лишь маленькая уступка с моей стороны, за которую обидчицы получат сполна, победа еще будет за мной! Ох и навоююсь я в этой академии! Так просто они меня не возьмут! Но прежде требовалось разобраться с одногруппницами. Где это видано, чтобы Ягу столь бесцеремонно лишали любимого сарафана и кокошника?

А адептки, тихо поругиваясь на непонятных мне языках, перетаскивали свои вещи в мою просторную, светлую горницу, и вскоре в комнатке стало не протолкнуться от девиц разных национальностей и их бабаягских домиков.

Осознание, что ночью я останусь вот с этими интернациональными и уже сплоченными в голодную стаю пираньями, припечатало меня пыльным мешком из-за угла. Колени подогнулись, я так и села на лавку. Нет уж, не позволю этим хищницам сожрать меня, у Бабы Яги есть защитники и позубастее. Я как ни в чем не бывало встала и, взяв метелку, стала сметать соль и сахар, еще наличествующие на полу в небольшом количестве. В этой горнице живу я и только я!

Девиц мне жалко не было, а вот бабаягские домики (или как они тут назывались – ежкины хижины) были настолько милы и очаровательны, что я призадумалась: «А не попытаться ли закопать топор войны и все же найти контакт с этими девицами?» Чисто ради этих архитектурных строений, что сейчас доверчиво толкутся возле моего избушонка и обнюхивают его.

А то как представлю, что чисть, обиженная ночным разбором по крупицам сахара и соли на две кучки, вцепится не в косы, а в эти очаровательные соломенные и черепичные крыши да разберет на две кучки бревна в одну сторону, а кирпичи в другую, так сердце замирает и кровью обливается.

Сами адептки как ни в чем не бывало ползали по моей комнате, открывали крыши домиков, словно сундуки, доставали и раскладывали вещи, стелили постели на лавках и в спальных шкафах. То, что я изначально приняла за гардеробные комнаты и встроенные стеллажи, оказалось спальными местами! Вот такое опасное это место – тридевятое царство, что люди на ночь залезают в просторный шкаф и запираются там изнутри. Я старалась не думать, что такого страшного бродит по тридевятому государству и может залезть внутрь жилищ, что просто в комнате на лавке спать опасно. Или это они так от домовой чисти в шкафах хоронятся?

Теперь, по мнению девиц, здесь было безопасно. Помещение ведь проверено моей тушкой. И если меня здесь не съели, значит, и им опасаться нечего. Какое лицемерие! Хотя я их понимала, дортуар на шесть человек – это не огромная комната, битком набитая адептками. Одна очередь в туалет по утрам занимает полкоридора. Здесь же собственный ватерклозет над крепостным рвом нависает, целых две ячейки. Гнездись – не хочу. Надо постараться, чтобы не уместиться.

Я посмотрела на эту ничем не прикрытую наглость и беспардонное вторжение в мою горницу и решительно вытряхнула соль с сахаром за окно, а после перенесла свою постель подальше от захватчиц, в один из спальных шкафов. Который, кстати, наполовину оказался посудным, что вселило в меня некоторую надежду.

Раздобыв клубок ниток (разорила один оберег), я изо всех сил начала катать его по тарелочке в надежде наворожить связь с Кощеем или хотя бы попытаться отправить ему сообщение. Клубок пищал, терял ворсинки, но наотрез отказывался коннектиться с изнанкой. То ли золотая каемочка фонила и мешала связи, то ли мой любимый злодей был вне зоны доступа.

Я даже забеспокоилась – не навредили ли ему ясно-соколы? Мало ли какими противозлодейскими чарами их снабдила веректрисса. Они ведь здесь именно на борьбе со злом специализируются, не так ли? У них тут всякого полно, одних оберегов полные телеги. И им совершенно плевать, что Кощей уже почти перевоспитался, так, помаленьку злодействовал над особо зарвавшейся нечистью в изнанке, чтоб не озоровала, а в остальном – прям святой. Даже по девичьим светелкам лазить перестал. Видно, придется добывать яблоки, у них пробивная сила меж мирами больше. А то волнительно как-то, несколько дней ни слуху ни духу от Кощея. Даже соскучиться по своему вредному злодею успела. Жив ли там, мой злодеюшка, или веректрисса позаботилась о том, чтобы я навечно осталась в их академии и сгнила над фолиантами, бестиариями и гримуарами? От этих мыслей захотелось плакать. Но Бабы Яги не ревут, в сотый раз напомнила я себе.