Соня Марей - Невеста для серого волка

Волк дернулся и потрусил к валяющейся на земле корзине, обнюхал и скривился. Посмотрел на меня разочарованно.

– Ты голоден?

Он фыркнул и тряхнул лохматой головой. Какие огромные у него уши! И вдруг в голову пришла совершенно глупая мысль – а какие они на ощупь? Наверное, нежные и мягкие.

– Прости, у меня нет с собой пирожков, – я развела руками. Холодные волны страха пробегали по спине, щекотали нервы.

Я сейчас почти как Красная Шапочка.

Посмотрев вверх, я поняла, что овраг не так уж высок, но склон почти отвесный, к тому же земля рыхлая – будет осыпаться. Волк пристально наблюдал за мной, поэтому заметил полный тоски взор. Он вальяжно побрел вперед, то и дело оглядываясь, потом остановился – я поняла, что серый куда-то зовет.

Волк. Зовет. Меня.

Это бред? Мне снится? Или я отбила голову при падении?

Зверь, потеряв терпение, негромко рыкнул, а я, подскочив от неожиданности, схватила корзинку и кинулась за ним. Ноги плохо слушались, колено разболелось, но я стоически терпела, не хотела раздражать хищника лишний раз.

Мы шли по дну оврага, а ветер над нами шумел сухими кронами. Я насобирала белых грибов, успела даже приметить заячий хвост, но тот со всех дернул прочь, едва завидев странную процессию. Наконец, дорожка пошла вверх, и я оказалась почти на опушке – невдалеке виднелся ивняк, и звонко бурлил ручей.

Не сводя с меня внимательных глаз, серый подошел ближе, а я, не успев до конца осознать, что творю, протянула руку.

Он ткнулся лбом в ладонь. Шерсть оказалась мягкой и слегка влажной. А еще горячей, будто печка.

– Спасибо, Волчок, – на душе вдруг стало легко, и оковы страха разжались. – Будем дружить?

Зверь глянул исподлобья и фыркнул, мол, чего ты несешь, дурная девчонка! А я улыбнулась.

Что ж, не так страшен оказался лес, как о нем твердили.

Этой ночью я уснула, едва голова коснулась подушки. Сновидения туманные, путанные, будто комок из разношерстных ниток в корзине бабушки, накинулись скопом и затянули в свою пугающую темноту.

Грезилось, будто я иду по бесконечному лесу, из которого зима выела все краски – серые скелеты деревьев тянули кривые и голые ветви, норовя ухватить за подол. Схваченная морозом дорожка петляла меж потрескавшихся от холода стволов, из расщелин в земле сочилось невесомое кружево тумана, обволакивая ноги до колен, а воронье, сидящее на ветвях, провожало меня внимательными взглядами. Я шла на зов, который ощущала каждой клеточкой кожи, но объяснить его природу не могла, как ни пыталась.

Потом зимний лес сменился длинным коридором – вымощенный белыми мраморными плитами пол, арочные проемы с позолотой, картины людей в богатых рамах. Я боялась глядеть в их застывшие лица, потому что чувствовала множество взглядов. Сотни глаз следили за мной, точно за невиданным зверем, и от этого по коже бежали мурашки.

Двери. Бесконечное множество дверей, но за каждой из них скрывалась пустота, кроме одной-единственной. Той, за которой меня ждал источник зова.

Когда пространство вокруг начало таять, я не сразу сообразила, что просыпаюсь. Тело дернулось, я распахнула глаза и увидела над собой обеспокоенное лицо миссис Беркинс.

– Девочка, что-то долго ты сегодня спишь, всегда ведь спозаранку вставала. Мы с твоей бабушкой уж волноваться начали. Я зашла – вижу, ты мечешься по кровати, как будто тебя жар мучает.

– Нет, все хорошо… – я села, откашлялась. В горло как песка насыпали, а ноги-руки не хотели повиноваться. – Спасибо, миссис Беркинс.

Она окинула меня внимательным взором темных глаз, поправила передник.

– Тогда спускайся вниз, деточка. Твой дядюшка прислал мальчишку-посыльного, передает, сегодня к обеду будет у вас.

Я непроизвольно застонала. Дядю Джеймса видеть не хотелось. В последние годы он редко бывал у нас, предпочитая отправлять крошечные суммы на наше содержание почтой. Одним из веских поводов для визита стал случай два года назад, когда я устроилась на работу в местную аптеку – надоело влачить жалкое существование и надеяться на подачки дяди. К тому же, я считала себя достаточно взрослой и не хотела сидеть дома, сложа руки и ожидая, пока кто-нибудь женится на мне из жалости. Но уже через неделю примчался разъяренный дядюшка, его тонкие светлые усики гневно топорщились, когда он кричал, что я позорю род своими выходками.

Конечно, он счел то, что я пошла искать работу, позором. Его всегда волновала людская молва и разного рода слухи. Мы ведь, ни дать, ни взять, провинциальные аристократы! Стыдно девице из благородного рода трудиться, как простая горожанка или крестьянка. Зато ходить в обносках и жить впроголодь – не стыдно.

Не знаю, как дядя Джеймс это провернул, но после его визита меня не брали нигде – ни помощницей модистки, ни ассистенткой аптекаря, ни даже в бакалейной лавке. Получалось иногда продавать свое рукоделие – и на том спасибо.

Миссис Беркинс помогла накрыть обед в гостиной, и, когда заявился дядюшка, оставив грязные следы от щегольских ботинок на ковре, что я недавно вычистила, на столе уже дымился рыбный пирог по ее особому рецепту. Этот франт презрительно наморщил нос, разглядывая обстановку и покачивая тростью с полированным янтарным навершием. От него за версту несло снобизмом вместе с мелочной жаждой казаться внушительней и богаче, чем он есть на самом деле.

Поцеловав затянутую в кружевные перчатки руку бабушки, он поприветствовал меня:

– Здравствуй, Розалин, детка, – от оценивающего взгляда мутно-голубых глаз захотелось поежиться, но я лишь гордо вздернула подбородок. – А ты повзрослела, вытянулась, стала похожа на девушку. Только эти пухлые щечки с ямочками и деревенский загар портят всю картину.

Кажется, я пошла красными пятнами от обиды.

– Странно, что мои щеки на месте, дядюшка. На те деньги, что вы нам высылаете, не пошикуешь, – процедила тихо, чтобы не услышала бабуля. Я не хотела устраивать при ней отвратительных сцен.

Он лишь усмехнулся.

– Ну-ну, детка, не преувеличивай. Молодым девушкам вредно есть мясо, говорят, от него могут появиться прыщи, – и поправил кружевное жабо под подбородком.

Захотелось вцепиться в эти накрахмаленные кружева и оттаскать за них дядюшку, чтобы не думал задаваться. Он только и делал, что тратил деньги да проматывал мое наследство, не думая ни о семье, ни о приумножении капитала. Интересно, откуда сейчас он берет деньги? Не удивлюсь, если от обеспеченных женщин.

Дядя Джеймс был еще довольно молод и хорош собой, но красота его была холодной и отталкивающей, хотя некоторые дамы находили его привлекательным. Наш городишко полнился слухами, некоторые долетали и до меня. Например, не так давно болтали, что дядюшка ездил с богатой вдовой отдыхать на воды, после чего успешно ее бросил ради свежей юбки.