Елена Лисавчук - 34 ёжки для Кощея. В погоне за женихом

– Ничего он не ветреный! Елисей просто внимательный, – вступилась за него и призвала на помощь скучающего родителя: – Подтверди, папа.

– Прости, перышко, но я полностью согласен с матушкой, – отвел глаза отец и коротко кивнул старосте: – С вами ей будет лучше. Позаботьтесь о ней.

Из моих глаз хлынули слезы обиды. Тот, на кого я большего всего рассчитывала, отвернулся от меня. С матушкой мы всегда друг друга недопонимали, но отец…

– Я никогда не прощу тебя, – пообещала ему, размазывая по щекам слезы.

– Никогда – слишком длинный срок. Не кручинься. Со временем обида пройдет, и ты сама обо всем забудешь, – по-доброму заметила Акулина. Ее мягкий, приглушенный голос успокаивал. Не знаю, как это у нее получалось, но, не смотря на то, что обида на отца не прошла, на душе стало гораздо легче.

– Ты чего это, Мира, нюни распустила? Прорвемся, – смущенно кинулся меня успокаивать Зиги.

Действительно, чего это я разревелась? Я им еще покажу!

– Переноси сюда девочку, Илория. Нечего ждать, – велела староста.

Матушка смахнула набежавшие слезы и, достав из кармана зеркальце, направила его на меня. Угрюмо наблюдавший за ней отец не выдержал и тепло проговорил:

– Скоро свидимся, перышко.

– Конечно, свидимся! – напоследок шмыгнула носом. Не удержалась. Подбежала и обняла на прощание.

Что поделать – не могла я на него долго сердиться. Тем более, что не собиралась задерживаться в гостях.

Встретившись в зеркале со своим отражением, ощутила, как меня захватил водоворот переноса. Мир закружился, завертелся. И вот я стою на поляне, а недалеко от меня тлеют угли костра.

– Добро пожаловать в семью. Точнее – в основную ее часть, – радушно поприветствовала меня староста и смачно расцеловала в обе щеки. Развернув меня лицом ко всем, задорно крикнула: – Ну что, девоньки, будем считать, что шабаш удался! Вон кто к нам пожаловал – наша внучка Мирослава!

Закончив с пламенной речью, она толкнула меня в спину на обозрение другим. Святой ежик! Благо, я удержалась на ногах, не растянулась на земле, уткнувшись лицом в земле.

А милые родственницы как мне обрадовались. У многих от счастья аж лица перекосились.

«Или они все-таки ожидали, что я упаду? – заподозрила неладное. – Ну и Ежки!»

– Постойте, девоньки. А как быть с ее чувствами к королевичу? – обеспокоенно спросила Евпраксия, самая мудрая из родственниц. – Давайте, может, отпустим ее? Позволим самой решать?

Да! Давайте позволим мне самой решать.

Бабуля не разочаровала. Я готова была кинуться ей на шею.

– Никаких «отпустим»! – наотрез воспротивилась Евдокия. Гвоздь ей в туфлю! – Мирослава неразумное дитя, ненароком дров наломает, а мы потом отвечай перед Иларией. Ничего, сами что-нибудь придумаем.

– Мирослава остается, – озвучила свою волю Акулина. Ежки разом умолкли и согласно закивали, словно болванчики. – Сначала надо накормить, напоить, да спать уложить. Потом уж решать, как быть дальше. – Глаза старосты лукаво загорелись, и она менее грозно закончила: – Передайте остальным: завтра на рассвете я созываю совет. Будем думу думать.

Понеслось…

Если дело дошло до совета, пока не придут к единому мнению они с меня глаз не спустят. Теперь оставалось надеяться лишь на себя и на то, что я найду способ сбежать от них раньше, чем Елисей, обнаружив мое исчезновение, поднимет пол королевства на поиски.

– Ох, Елисей. Я совсем о нем забыла, – тихо вырвалось у меня.

– Тоже мне, нашла из-за чего печалиться. Елисей поди, обрадуется, что тебя сюда сослали. Узнает и его счастью не будет конца, – съязвил Зиги.

– Ты туда же, – надулась на него.

– Ничего не туда же, – пошел на попятную пушистый друг. – Мира, я всегда буду на твоей стороне.

– Значит, ты поможешь мне сбежать? – присев перед ним на колени, заговорщически прошептала я.

– Вдруг, обойдется? – с надеждой посмотрел на меня Зиги.

Я скосила глаза на довольных родственниц, водивших хоровод у потухшего костра, завершающая шабаш.

– Понял. Готовим побег. Не радуйся раньше времени, – заметив счастливую улыбку на моем лице, шикнул питомец. – Подыгрывай пока Ежкам, чтобы ничего не заподозрили.

Махнув рукой на его предостережения, подхватила его на руки и радостно закружилась.

– Я смотрю, тебе лучше? – неслышно подошла к нам Акулина.

– Не совсем, но я надеюсь, вы меня в беде не оставите. Поможете. Как-никак, родня, – не моргнув глазом, соврала я.

– Ты ведь знаешь, мы своих не бросаем, – пообещала она и скомандовала родственницам: – По домам.

Ежки достали портальные зеркала, и я машинально вынула из штанов свое.

– Здесь оно тебе не понадобится, – хитро прищурив глаза, забрала у меня зеркальце староста. Ну почему я раньше не вспомнила о нем?! Я бы уже давно к Савине перенеслась. И поминайте, как звали.

Досадливо топнув ногой, запоздало приняла смиренный вид.

Примирительно посмотрела в предложенное зеркало Акулины. Вспышка света, ощущение водоворота. Вот я стою возле знакомой мне с детства незапертой резной калитки.

Давненько я не была в гостях у бабушек, но дом с тех пор ни капельки не изменился. Настоящая русская изба, окруженная деревянным невысоким забором. Причудливые наличники с витиеватой резьбой украшали окошки. Вырезанные под самой крышей волшебные птицы приковывали взгляд (особенно тех, кто видел подобное чудо мастерства впервые). К замысловатому крылечку, кровлю которого поддерживали резные ажурные столбики, вела тропинка, обсаженная по краям цветами. Узорчатая калитка никогда не запиралась – бабушки всегда были рады гостям.

Однако не стоило обманываться на их счет.

Заборчик с калиткой были отнюдь не просты. Того, кто имел камень за пазухой, они не впускали. Петли калитки скрипели, предупреждая хозяек о незваном госте, а дверца угрожающе раскачивалась. Нашелся тут умник, что отважился перемахнуть через забор, остался без подштанников. Они повисали на внезапно выросшем заборе.

Сам дом тоже таил в себе немало секретов, некоторые из них я и до сих пор не смогла разгадать. Взять хотя бы, что в приземистой с виду избе вмещались два жилых этажа с десятком комнат.

В избе жила старейшина рода – Акулина. Она делила кров со своими сестрами – Евдокией и Евпраксией. Их мужья, отправились к праотцам, и втроем Ежкам было веселее, нежели по одиночку.

Родственницы считали, что на голодный желудок и настроение скверное, поэтому мы с улицы прямиком направились в столовую. Под бдительными взглядами бабулей я съела парочку домашних печенюшек и запила их стаканом молока, лишь после этого мне позволили выйти из-за стола. От моих родственниц досталось и Зиги. Но тот особо не протестовал. Малость поворчал, что вместо парной говядины ему подсунули отварную курицу, и быстро смел угощение. Даже тарелку вылизал дочиста.