Анна Романова - Внеземное притяжение

– Где я? – интересуюсь тихо, не глядя на собеседника.

– Ты в Форест Трайбе, – спокойно отвечает он, и я чувствую его взгляд на своем лице, от чего зарождающийся истерический крик удушающее сдавливает горло.

– А мы находимся далеко от Бергена?

Мужчина молчит.

– Мы хотя бы в Норвегии? – голос дрогнул, но я плотно сжимаю губы, обхватываю пальцами выступающий край подоконника, пытаясь сдерживаться.

Собеседник молчит, лишь тяжело вздыхает.

– В Швеции? Финляндии? Дании? Великобритании? – начинаю перечислять все находящиеся рядом страны, но он не отвечает. Поворачиваю к брюнету голову (читать: задираю голову). – Мы хотя бы в Европе? Америке? – мои глаза округляются, я смотрю на все так же идеального мужчину требовательно, но в то же время с неприкрытой мольбой.

– Нет. Ничего из этого рядом с нами нет. Мой мир объединяет семь королевств, одно из которых Форест Трайб. Я могу рассказать об оставшихся шести, если ты захочешь, но, боюсь, тебе это ни о чем не скажет и не поможет. Уилл сказал, что ты относишься к другому миру, поэтому не можешь так просто уйти домой. Мне жаль, но сейчас я ничем не могу помочь.

Он замолкает, а я отворачиваюсь к окну, глядя как капли дождя стекают по стеклу длинными дорожками. Мне нечего сказать. Я не понимаю, что делать дальше и не хочу верить в этот бред, но все мои чувства кричат о том, что это правда. Глаза наполняются слезами – это лучше истерики с рукоприкладством, но намного больнее. Пытаюсь быть сильной, но большая соленая капля все же скатывается по щеке. Я тут же смахиваю её ладонью, шмыгая носом.

– Как ты попала сюда? – выждав некоторое время, интересуется мужчина.

– Я не знаю, – отвечаю отстраненно.

Не буду же я рассказывать про какой-то дурацкий ритуал, ведь этот мир явно не то «что мне нужно». Да и сам обряд был совершен без жертвы, без крови и обычными нами, среднестатистическими норвежскими девчонками. Мы не могли пробудить древнюю магию, заставить её танцевать под наши дудки, пропитать тела силой и сотворить портал в другой мир из сухих веток да медной хны. Всему должно быть другое объяснение, но я его не знаю, и от этого становится ещё печальнее.

– Возможно, все станет понятно, когда вернется старец, – на выдохе произносит брюнет, пытаясь успокоить либо меня, либо себя.

– Какой ещё старец? – на автомате переспрашиваю. Не уверена, что я на самом деле вникала в суть его слов, слишком уж была погружена внутренним самобичеванием, растворяясь в безысходности с горьким вкусом боли и отчаяния.

– Мудрец, который прожил больше ста лет. Он знает всю историю и видит будущее. Его зовут Торвальд, он давно рассказывал мне о каком-то пророчестве, что приведет чужеземца в наш Мир, но я был слишком молод, чтобы запоминать старые сказки. Он сможет объяснить, что привело тебя к нам и, скорее всего, ответит, как найти дорогу домой.

– А когда он вернется? – впервые за долгие минуты общения в моем голосе появляется искренняя заинтересованность.

– После каждого затмения небесного светила, Торвальд отправляется в Маунтейн Трайб на три дня, забирается на самую высокую гору и проводит какие-то обряды для единения с силой природы, – он рассказывает спокойно, без нервов и снисхождения (как объясняют маленькому ребенку), за что ему большое спасибо. Однако когда он начинает мяться, я настораживаюсь.

– И давно он ушел? – спрашиваю, не выдержав затяжной паузы.

– Вчера утром, прямо перед тем, как мы нашли тебя в лесу.

– То есть, он завтра уже вернется? – интересуюсь с надеждой в голосе.

– Не совсем.

– В смысле? – поворачиваюсь к мужчине и смотрю на него пристально, а он хмурится как человек, который хочет сообщить плохую новость.

– Он вернется через тридцать ночей.

– Что? – протяжно спрашиваю, пока мои глаза расширяются до неприличного размера.

– Путь далек. Дорога в одну сторону занимает примерно пятнадцать ночей, и то, если погода хорошая. Здесь мы ни на что не можем повлиять, остается только ждать.

– А я не могу поехать к нему?

Мужчина хохотнул, и я смотрю на него со всем недовольством, на которое только способна.

– Конечно же, нет.

– Это все потому, что я девушка? – спрашиваю сощурившись, поставив руки на талию.

– Разумеется.

– Да как ты смеешь?! – возмущаюсь я, девушка двадцать первого века, живущая в век феминизма и женской независимости. Да только забыла, что сейчас нахожусь явно не в таком мире.

– Тебя убьют раньше, чем ты доберешься до соседнего поместья, потому что путь лежит через лес, – строго заявляет брюнет, скрещивая огромные руки на своей излишне накаченной груди (да, так я пытаюсь развеять образ идеала, но минусы у меня весьма сомнительные).

– Я смогу пройти через лес, пусть это и будет волнующе, но тем не менее! Я же не белоручка. Да, я ребенок асфальта, но и дома у нас было множество деревьев, я готова! – самоуверенности мне не занимать. Но, даже не глядя на выражение лица мужчины, стало ясно, что я не понимаю, о чем говорю.

– Тебе нужно опасаться не деревьев, а тех, кто обитает за ними. Не скажешь от кого ты бежала, сверкая пятками? – он делает шаг ко мне, и дышать становится трудно, опять это наваждение.

– Я просто испугалась!

– Кого? – продолжает настаивать.

– Никого, просто испугалась звука! – я упрямо не хочу признавать его правоту, потому что для этого нужно поверить в то, что происходило на опушке, но к такому я не готова.

– Какого звука? Ты сама все знаешь, чувствуешь. Я видел страх в твоих огромных глазах, и заметил резаную рану на плече, оставленную стрелой. Это лес в тебя пустил стрелу?

– Нет, я порезалась о ветку, – я слишком уперта, чтобы отступить, поэтому продолжаю стоять на своем, чем, видимо, вывожу собеседника из равновесия. Он подается вперед, хватает рукав плаща и дергает вниз, оголяя плечо, правда, не то.

– Ха! – важно заявляю – моя теория подтвердилась – раны нет. Мужчина открыл левое плечо, а порез-то у меня на правом.

Однако глаза брюнета округляются, его рука зависает в воздухе возле моей кожи, а взгляд прикован к узору. Я не понимаю, чего он так уставился, рисунков что ли никогда не видел?

– Откуда это у тебя? – он аккуратно проводит большим пальцем по символу, похожему на солнце, будто пытается стереть его границы. От его прикосновения мурашки пробегают по коже, и я вздрагиваю.

– Это просто рисунок, – отвечаю, немного замявшись, но руку не одергиваю. – Хм, а вообще он как-то не так выглядит, бракованная хна попалась. Она должна быть рыжеватой по цвету, а сейчас больше напоминает шрамирование или татуировку белой краской, она словно впиталась кожей. – Провожу пальцем по контуру круга, ощущая небольшую выпуклость на поверхности, как у шрама.