Наталья Демьяненко - Вселенная Милены

– Нет, я не считаю, но мы же о разных вещах говорим.

– Об одних и тех же. Я пытаюсь объяснить, что не здоровье или болезнь должны быть определяющим критерием для того, какими люди могут быть родителями.

Я слушала Ромку с наслаждением. А он после минутного молчания добавил:

– Да, кстати, слепота ведь и не болезнь вовсе. Слепота – это только отсутствие зрения, ну, особенность такая. Люди без зрения в той же степени и чувствуют себя и выглядят как все остальные. А болезнь – это когда что-то болит. Милена, у тебя что-нибудь болит?

Я поймала себя на том, что улыбаюсь. Поднялась, повернулась к Ромке, обхватила его за шею обеими руками и крепко-крепко прижалась губами к его щеке.

– Милена, ты где вообще-то? Ты едешь? Борька пошёл тебя встречать, а тебя нет.

Слава изобретателю мобильного телефона, и слава брату, который этот телефон мне купил. Вчера Наташа пригласила меня в гости:

– Пора наконец познакомить подругу с любовью моей жизни, – сказала она.

Вообще-то я уже понемногу начала ездить самостоятельно, но у Наташи бываю нечасто. И вот, как видно, перепутала остановку, сошла в другом месте. На остановке меня должен был встретить Борис, та самая неземная Наташкина любовь. Однако, выйдя из автобуса, никаких встречающих я не обнаружила. И вот подруга уже трезвонит.

Всё разрешилось быстро. У первого же прохожего я узнала, на какой остановке нахожусь. Оказывается, я попросту проехала нужную. Но милейший Борис, к счастью, тоже при мобильнике, попросил меня никуда не уходить. Подъехал, и вот мы уже направляемся к Наташкиному дому.

У нового бойфренда Наташи оказался очень приятный голос. Цвет вечернего неба, когда без всяких часов понятно, что уже поздний вечер, но ещё не ночь.

– Привет, я Борис.

Обаятельный парень, рука… не ах, мягковатая для мужчины.

Я немедленно одёрнула себя мысленно. Разве можно любимого подруги оценивать исходя из своих вкусов!

По дороге я почти всё время молчала. Говорил Борис. Говорил без умолку, но слушать его было интересно. Подробно описал окружающую обстановку. Я и не знала, что Наташа живёт в таком красивом районе. Много зелени, аккуратные лавочки, поблизости очаровательная детская площадка.

Собеседник переключился на то, с каким нетерпением ждала меня хозяйка, как готовила. как он бегал за вином и фруктами.

Подруга встретила меня ором:

– Я тебе сто двадцать три раза говорила: если не можешь научиться ориентироваться как следует, иди на курсы реабилитации.

– Наташ, ну ты с какой луны свалилась. Я же тебе говорила. Что еду на курсы через неделю. Давно подала заявление. Меня пригласили.

– Вот и ладушки.

Наташка потащила меня за собой в комнату.

Если бы не Наташин отчим, периодически заглядывавший к нам основательный подогретый алкоголем, и делал замечания: не так поставлена посуда, готовит Наташа плохо, а Боря слишком громко разговаривает… Если бы не это обстоятельство, из-за которого, Кстати, подруга редко приглашает гостей, вечер можно было бы назвать идеальным.

Готовит Наташка плохо, тут уж не прибавить, не отнять. Салат с морепродуктами и зачем-то немыслимым количеством плохо отваренного риса я поклевала из вежливости, мясо оказалось пересолённым и пережаренным. Зато вино и сочнейшие, красиво нарезанные Борей, нектарины были восхитительными,

Но об этом ли речь. Даже не знаю, какими словами выразить впечатление. Впечатление от…

Я не узнавала подругу. Наташка была ВЛЮБЛЕНА. Не смейтесь. Я тоже сначала подумала, что это обычный, свойственный влюбчивой моей подружке, кипёш. Но нет, сейчас это было другое. Наташа говорила, смеялась, и даже когда просто молчала, слушая Бориса, я чувствовала, что она буквально вся сияет. Сияет изнутри. Я не вижу, но не сомневаюсь, что сейчас в своей любви Наташа стала неотразима.

Ну прикольные же дела, а? Что в нём особенного? Парень и парень. Язык без костей. Я бы поленилась так много говорить. Ну, нравится может допускаю, но влюбиться в него, да ещё так…

Борис ушёл на лестницу курить.

Меня подмывало подтрунить над подружкой:

– Наташ..

– Милена… – прервала она меня, – голос её как-то странно зазвенел, – я хочу тебя попросить.

Ну, ничего себе. Что это с ней?

– Всё, что в моих силах..

Мне очень хотелось дурашливым тоном разрядить обстановку.

К счастью, Наташка хмыкнула:

– Ладно тебе, Миленка. И вдруг проговорила быстро, – я хотела тебе сказать, пока Бори нет. Милена, я очень тебя прошу, очень…

Что происходит? У Наташи дрожит голос. Она явно сильно взволнованна.

– Что случилось?

– Ничего, – ответила почти с обидой.

Ничего не понимаю.

– Я просто хотела сказать, Милена. Если твоё Знание откроет что-то про Бориса, – Наташа запнулась, Потом шумно вдохнула, – не надо мне ни о чём сообщать, ладно? Я ничего не хочу знать.

– Наташка, ты что? Ты боишься узнать о нём что-то плохое?

– Ничего я не боюсь. Я просто не хочу. Ну не хочу я знать о нём больше того, что знаю. Я его люблю. Надеюсь, это тебе понятно.

Мама в очередной раз вздохнула:

– Не нравится мне всё это, Милена.

Два с половиной месяца ты будешь жить не дома. В неизвестно каких условиях. Для чего?

– Мам, ну опять тридцать восемь. Я же тебе сколько раз объясняла. Это курсы реабилитации. Они, говорят, проходят теперь в отремонтированном здании, приглашены новые хорошие преподаватели. Меня будут учить самостоятельно ездить по городу, пользоваться компьютером, готовить…

Я замолчала, зная, что скажет сейчас мама. Уж готовить я как-нибудь и сама умею. Компьютером не ахти как, но по мере необходимости пользуюсь…. Ориентировка по городу… Да. Моя ахиллесова пята. Но – да, да, да и ещё сорок тысяч да. Поехать на курсы мне просто хочется, даже не думая о том, чему я там могу научиться. Посмотреть, как эти курсы вообще проводят; познакомиться с новыми людьми; пообщаться; просто сменить обстановку. Я приготовилась к маминым возражениям.

Ошиблась. Бедная моя мама. Она просто опять вздохнула.

Трудно, наверно, быть мамой такой доченьки как я. Если что вбила себе в голову, тушите свет, господа.

– А Гриша что говорит по этому поводу? – спросила она некоторое время спустя.

Я пожала плечами. Демонстративно отвернулась. С вызовом проговорила:

– Ничего не говорит. Я его мнения не спрашивала. У него своя жизнь, у меня своя.

Действительно, я и не думала даже советоваться о своём намерении пройти курс реабилитации со старшим братом. Здесь всё решено, я поеду.

С Григорием мне говорить не о чем.

Совершенно не о чем! Вот только так страшно, до душевного зуда всё-таки хочется с братом поговорить.

Офигеть! Это за что же можно было угодить в тюрьму на целых пять лет! Ущербное всё-таки это Знание. Раз возникло, так уж было бы полным, обстоятельным. А то ведь мне известно только решение суда: пять лет лишения свободы. Это за что ж тебя угораздило?