Изабелла Аминодова - Воин Девы

В те мгновения, когда длинные ноги Алкесты пересчитывали многочисленные ступени прибрежного храма, торопясь на доклад к Верховной, Элга проснулась. Перевернулась на спину, закинув за голову гибкие сильные руки, и некоторое время просто нежилась, разглядывая мириады пылинок, плясавшие в солнечном луче. Потом улыбнулась, выпорхнула из теплых объятий пушистого покрывала и потянулась, как кошка, грациозно прогнувшись тренированным крепким телом. Накинула любимый голубой хитониск, мягко облегавший фигуру и ничем не стесняющий движения, и выбежала из шатра. На мгновение девушка замерла, ослепленная яркими солнечными лучами, но вскоре глаза уже привыкли к яркому свету, и взору амазонки открылась прозрачная голубизна неба, бескрайняя даль степи и белоснежный силуэт ее скакуна на фоне изумрудной травы. Элга звонко рассмеялась. Все в этом мире было таким свежим, радостным и чистым и все это принадлежало ей: и свежесть ветра, и хрустальные трели птиц, и соленый запах моря.… Как же хорошо жить!

Девушка закинула руки за голову, подставив лицо потокам солнечной благодати, и вспомнила, удивительный сон, посланный ей этой ночью Великой Девой. Синеглазый светловолосый великан нес ее на руках по ночному лагерю амазонок, и его горячее дыхание обжигало ей шею…

Единственным мужчиной, с которым Элга общалась до сих пор, был посватавшийся к ней Герсей, но он совсем не походил на того грозного полубога, к которому она прижималась во сне. Встряхнув головой, прогоняя остатки сна, амазонка звонко прокричала: «Приветствую тебя, златоокий Гелиос, дарящий тепло и жизнь каждому в поднебесье!» И радостно замахала рукой, дружески приветствуя огнеликого обитателя небес. Этим утром она любила весь мир, на равных приветствуя всех его простых и бессмертных обитателей.

Услышав голос хозяйки, белоснежный Анемон, пасшийся неподалеку, вскинул гордую голову и рысью направился к Элге. Распахнув руки, амазонка легкими прыжками ринулась навстречу коню и, нежно обняв атласную шею, коснулась губами верхней губы лошади. Анемон замер на мгновение, наслаждаясь лаской, потом ткнулся мягкими губами в шею хозяйки и коротко заржал – друзья поздоровались. Перебирая гриву коня, разглаживая чуткими пальцами перепутанные белые пряди, Элга поведала боевому товарищу про необычный сон, а Анемон понимающе кивал и терся породистой мордой о ее плечо.

Поговорив с приятелем, крепконогая воительница отправилась в их с Алкестой жилище, чтобы взять уздечку и оружие – наступало время утреннего объезда берега. Стоя в полумраке палатки, амазонка (в который раз) залюбовалась чистыми линиями золотистого шлема, подаренного ей в день зачисления в когорту телохранительниц. По гладкой поверхности струились затейливые узоры, изображавшие великий бой: гривы лошадей, обвивавшие древки копий, наполненные священным вдохновением битвы лица амазонок, изломанные в боевой ярости силуэты их противников – все это дышало жизнью, составляя разительный контраст с глазами фигур, широко раскрытыми и неподвижными, согласно древней традиции мастеров Государства амазонок. Глядя на безупречные линии доспехов, Элга задумалась.

Неужели ей, полной жизни и сил, исполненной священной радости боя и таинственной мудростью Служения, придется подчинить свою жизнь темноволосому иноплеменнику, который значил для нее не больше, чем шум прибоя на морском берегу?! Почему именно ей выпала такая доля? Для чего надо сменить короткий родной хитониск на длинное неудобное одеяние, тяжесть боевого меча на прялку, а задорные гимны на тягучие песни каллатов!? Ее тело, привыкшее к битвам и бешеной скачке, станет игрушкой чужого мужчины. А вся жизнь пройдет в сумраке чужой палатки в ожидании очередной прихоти человека, который, неизвестно почему, пожелал сделать ее своей женой. Элга брезгливо поморщилась, представив ожидающие ее невеселые перспективы. Как обидно!

Элга отказывалась понимать, почему Служение в племени каллатов более нужно Деве, чем боевая доблесть внутри «золотой когорты». Она была согласна с наставлениями жриц о том, что, зная привычки, обычаи и обряды врага, ты становишься сильнее его, но душа, дарованная амазонке всезнающими богами, не желала расстаться со свободной и независимой жизнью воительницы. Элге было пока неведомо то безумное чувство, которое толкает женщину против правил и устоев. И она ни капельки бы не жалела, если бы Герсей предпочел ей одну из девушек собственного племени. Или любую из амазонок. Мало ли среди ее подруг настоящих красавиц! И, пожалуй, некоторые из них с радостью откликнулись бы на подобное предложение. Взять хотя бы Эрис. Эта девушка с нежным лицом и мечтательными глазами была совершенно не похожа на истинную воительницу. Рожденная от какого-то чужестранца после очередной Ночи Продолжения Рода, она напоминала иноземный цветок среди привычной травы. Больше всего она любила мечтать, глядя в бесконечную даль степи или петь тихие задумчивые песни о неведомых землях. Нередко в танце Афины Эрис сбивалась с ритма, погруженная в свои никому неведомые мысли, а, увидев Герсея впервые и вовсе каменела, не сводя с каллата печальных зеленовато-серых глаз.

Анаитис, одна из Совета Жриц, даже предлагала Царице амазонок отдать за иноплеменника Эрис, чтобы разом избавить племя от лишней обузы и поладить с соседями. О том разговоре амазонке под страшным секретом поведала ее мать, сама входившая в число жриц Совета.

– Элга слишком хороша для того, чтобы отдавать ее этим варварам. Она хорошо сражается, легко понимает чужие языки, а в искусстве телохранительницы уже сейчас имеет себе мало равных. К тому же Астарта считает, что Асклепий отметил ее своей печатью, дав верную руку и трезвую голову. Зачем отдавать племенную кобылу, если этим мужланам вполне достаточно смазливой ослицы вроде Эрис?

Элга с удовольствием улыбнулась, представив себе Анаитис, произносящую эти слова. Анаитис, предмет ее искреннего восхищения. Старшая наставница амазонок в искусстве ближнего боя, сухощавая женщина непонятного возраста, с черными прямыми волосами и раскосыми миндалевидными глазами. Жрица Афины способная убивать любым видом оружия или голыми руками. Выдающаяся воительница, над которой, по мнению многих ее воспитанниц, было не властно даже беспощадное время. Во всяком случае, совершенно не изменившаяся на протяжении тех лет, что Элга ее знала. Беспощадная в схватке, прямолинейная в суждениях. И этим так разительно отличавшаяся от сладкоголосой интриганки Астарты. С ней Царица чувствовала себя гораздо свободнее, чем с Верховной жрицей. Однако проницательности Верховной этой амазонке явно не хватало.

– От этого недоразумения все равно нет никакой пользы. В танце она незаметна, для битвы – хрупка, а для жрицы не слишком уж наделена мудростью.