Надежда Олешкевич - Дом трёх драконов. Желанная

Этот же…

Я оправила платье и осторожно покосилась на мужчину. Он перебирал какие-то склянки на тяжёлом столе из цельного куска дерева. Дракон был хорош! Статен, изящен, и в то же время каждое движение наполнено силой, будто передо мной не человек, а зверь.

О чём это я?

Передо мной не человек! Возможно, самый опасный хищник этого мира. Стоило вспомнить, как ужасные чудовища скулили, как побитые щенки, когда Эрриан просто смотрел на них, и по спине прокатывалась волна холода.

Когда мужчина, будто ощутив мой пристальный взгляд, повернулся, я почти задохнулась от его пронизывающего внимания. Меня словно просветили неким иномирным рентгеном. Казалось, от этого существа невозможно что-то утаить. А стоило Эрриану направиться ко мне, я и вовсе перестала дышать, страшась, что он прочтёт мои мысли.

Но, наравне со страхом, во мне росло тепло. Оно разгоралось, грозя захлестнуть меня волной невыносимого жара незнакомых до этого момента чувств. От которых алели щёки и где-то внутри в томительном напряжении закручивалась пружина.

Эрриан силой усадил меня на кровать. А в моих мыслях воцарился хаос. Меня купили, как вещь! Купили после того, как я мастурбировала на потеху зрителям. После того, как потеряла веру в мужчин, а сердце оказалось разбито вдребезги.

Воспоминание о Тео полоснуло по груди отрезвляющей болью, заново воскрешая весь ужас, который мне пришлось пережить. Я сжалась на чужой постели, которую дракон назвал моей. Эрриан же задрал подол платья и, обнажив ногу до бедра, обхватил щиколотку длинными изящными пальцами. Я прошептала немеющими губами:

– Что вы собираетесь сделать?

– Исцелить, – выгнул мужчина бровь.

Осмотрев рану на стопе, зубами вырвал пробку из маленькой бутылочки тёмного стекла.

– Ну конечно! – облегчённо воскликнула я. – Не стали бы вы меня одевать перед тем, как… А-ай!

Дракон, крепко сжимая мою щиколотку, с непроницаемым лицом лил на мою ранку вонючую жидкость коричневого цвета. Мало того, что она жутко пахла, так ещё и жалила сильнее йода. Я извивалась и пыталась освободиться, но Эрриан держал крепко. А когда разжал пальцы, я торопливо забралась на кровать с ногами и отползла в тёмный угол.

– Мне же больно!

– Хм, – неопределённо ответил он и вернулся к столу.

Я же обхватила свою щиколотку и, развернув стопу так, чтобы подуть на ноющую ранку, обнаружила лишь гладкую кожу. Пореза словно никогда не существовало! Лишь ногу в том месте, где он недавно был, слегка саднило.

– Вот это да! – восхитилась я. – Вы меня вылечили. Круто… То есть, спасибо.

– Хм.

Я поджала губы: какой разговорчивый! Но мне нужно выяснить, в каком я положении оказалась и что теперь от меня потребуют. Впрочем, это и так ясно. Важно, кто из трёх мужчин будет моим… Даже мысленно я не могла произнести слово «хозяин», всё моё существо сопротивлялось одному предположению.

Но стоило Эрриану уйти, я ощутила неприятный укол в груди. Даже слова не сказал. Не посмотрел и… не захотел? Я похлопала себя по щекам. Что за мысли? Может, Тео подсыпал мне какую-то гадость в еду или питьё, чтобы я была более послушной и податливой? Попыталась вспомнить, что же принимала, как сразу пришёл на память удушающий запах роз. Точно, я вдыхала яд! Наверное, теперь буду всю жизнь ненавидеть розы.

Значит, возбуждение – это следствие отравления. Хорошо, что я не надышалась сильнее, а то сама запрыгнула бы на Эрриана. Стыд какой! Вот бы дракон посмеялся над моими жалкими потугами соблазнить его… Судя по виду, женщины ему прохода не дают, так что могу предложить я – девственница с разбитым сердцем?

Я медленно сползла с кровати и осторожно ступила на прохладный пол. Место раны перестало саднить, а стопа ощущалась как здоровая. Ничего не оставалось, как поддаться любопытству и подойти к столу. Перебирая странные склянки, осматривала комнату, которую дракон назвал моей.

Здесь жила женщина. В воздухе витал её запах – аромат душных лилий и сладкой пудры. На полках лежала её одежда… Это беспокоило больше всего. Если бы я уезжала, даже в спешке, то взяла бы с собой хоть часть вещей. Здесь же всё выглядело так, будто прежняя хозяйка комнаты просто однажды исчезла.

Во рту пересохло, по спине пробежался холодок.

– Прекрати, Мирабель! – строго приказала я себе. – Это не сказка о Синей Бороде… Чёрт! Похоже, что это нечто намного хуже. Что же теперь делать?

Впрочем, долго страдать я не умела физически. Через некоторое время, проведённое в жалости к себе несчастной, которую бросили, растоптали, унизили… я уверенно вытерла щёки и направилась к двери. Надо срочно поговорить с Эррианом в обстановке, где не будет и намёка на кровать. Там дурман не возьмёт надо мной верх, и я смогу сопротивляться навязанным желаниям.

Но дракона я не обнаружила ни в огромной столовой, где стоял длинный, украшенный серебряными подсвечниками стол, ни в шикарной библиотеке, – столько книг я не видела даже по телевизору! И в просторном холле мужчины тоже не было.

И тут мой взгляд приклеился к чудовищному полотну на стене. Огромная картина в тяжёлой золочёной раме поражала жестокостью изображённых на ней сцен. У меня мурашки побежали по телу, сердце заколотилось, как при беге, изо рта вырвался то ли вздох, то ли стон.

И тут открылась дверь. Я, было, обрадовалась, что пришёл Эрриан, но ко мне уже приближался рыжий мужчина с бесстыдным раздевающим взглядом и манерами завзятого ловеласа. От одного его присутствия всё внутри сжалось в панике. Захотелось сбежать и укрыться. Но я осталась стоять на месте. А куда мне бежать?

– Картина называется «Бой за межмирье».

Голос его был обволакивающим и сладким, будто липкий мёд, в который попала муха, и нет шанса вырваться.

– Наш, ваш, – выводил мужчина, пронзая меня красноречивым взглядом, – Верхний, Нижний… То есть, уже четыре. Помочь?

Я машинально прижала ладонь к груди. Щёки мужчины немного покраснели, глаза приобрели оттенок заката, и вертикальный зрачок в них немного замерцал алым. Или мне это кажется…

Губы мои шевельнулись:

– Я буду кричать.

Уголки его губ приподнялись: мужчине нравился мой страх. А ещё он знал, что я нахожу его привлекательным. Да и как иначе? Лица всех трёх драконов настолько совершенны, что художники передрались бы за право рисовать с такой натуры. Но спать с ним я не хотела.

А вот его желание ощутила весьма отчётливо. Кое-что очень твёрдое, будто каменное, упёрлось мне в бедро, когда Акзэл обнял меня. Смотрел при этом, как на куклу для утех, как на игрушку, и это придало сил. Я разозлилась и, притворившись податливой, двинула его изо всех сил. Когда прекрасное лицо мужчины исказилось от боли, бросилась куда глаза глядят. Бежала, пока не выдохлась.