Екатерина Романова - Новогодняя жена

Так вот, Анахель – дитя двух одаренных родителей. Мадлен принадлежит к сфере созидателей, к стихии порядка и силе земли. Не особо поняла, хорошо это или плохо, но в совокупности с графом, Анахель должна быть очень одаренной девочкой и принадлежать тоже сфере созидателей, иметь стихию порядка и силу земли как мать, или эфира, как отец. Но что-то пошло не по плану и сил у девочки вовсе нет.

– Как так получилось? – отставила пустую кружку с местным кофе и подперла подбородок ладошкой. Граф интересно рассказывал, я словно сказку слушала.

– В том и вопрос. Дар раскрывается в ребенке годам к четырем, к шести его осваивают все одаренные. В девять лет, в день рождения мага, проходит испытание. Это день, когда Необъяснимое либо раскроет силу Анахель полностью, либо заберет ее. Последнее случается с магически одаренными детьми все чаще. Многие не проходят испытание и выгорают магически. Мы нанимали лучших наставников и учителей, с ней кто только не работал, но дар спит мертвым сном. Я даже побывал у прорицателей!

Таким тоном граф про прорицателей сказал, словно в чем-то постыдном признался. Обычно у нас таким тоном о лобковых вшах в анамнезе сообщают.

– И что они напрорицали?

– Сказали, что дело в нас с Мадлен. Что девочка одарена сильнее, чем мы думаем. Наставники не смогут раскрыть ее силу. Только некий дар сердца это сделает. Я объездил все библиотеки мира. Нигде и ничего не говорится о даре сердца.

Дар сердца. Что может быть проще?

– Арман. Прости, конечно, но мне кажется, все очевидно. Прорицатели имели в виду любовь. Мне неизвестна сила более созидательная, чем она.

Граф фыркнул и допил свой напиток.

– Не делайте так! Не закрывайтесь! Я пытаюсь вам помочь. Мне хватило нескольких минут наедине с Анахель, чтобы понять – это дитя обделено любовью. Мадлен кормила ее грудью?

– Как можно спрашивать о таком?

– Я врач. Могу спрашивать о чем угодно. Это важно.

– Нет. Сразу после рождения дочери, Мадлен… По совету лекарей она перевязала груди и отдала дочь кормилице. Сестра Жобера – нашего повара – как раз родила сына. Она и выкормила Мадлен.

И пусть Анахель не мое дитя, но глаза защипало от обиды. Маленький комочек только появился на свет, а уже оказался не нужен матери.

– Вы не просто так отослали свою жену. Понимаю, вам неприятно об этом говорить, но что еще она делала?

– Помимо того, что унижала дочь? – граф отвел взгляд и отвернулся. – Анахель всегда была для нее недостаточно хороша. Даже когда все идеально, Мадлен находила изъян. Сначала я заступался за дочь, а потом… Потом случилось это и…

Граф указал на свои ноги, а после и вовсе поднялся в воздух вместе с креслом и улетел к окну. Шторы на этот раз оказались раскрыты. Шел снег. Крупные хлопья медленно вальсировали в воздухе, забавляясь и радуясь жизни. Их век так короток, но они берут от жизни все. Нам бы поучиться! Мы упиваемся горем, хотя можем вопреки всему радоваться тому, что имеем.

– Вам стало не до дочери, – я поднялась и подошла ближе к графу.

Но не настолько близко, чтобы нарушить его душевный покой. Стояла за спиной на отдалении, любовалась заснеженными видами окрестностей. Вдали за пышными белоснежными полями черная полоска леса. А под окном низенькие постройки, домишки слуг и крестьян. Из труб валит сизый дымок, крыши кутаются в снежные одеяла, с кромок которых свисают острые, блестящие на солнце сосульки. Сказочно. Волшебное время года.

– Анахель рано повзрослела. Приняла все с достоинством. Она знает, какая ответственность на ее плечах. Она – одна из немногих магов королевства. Если ее дар отомрет, король лишит нашу семью титула и имений, а ее заберут в академию благородных девиц, после чего выдадут замуж против воли.

– Незавидная судьба для девочки…

Теперь мне еще горче за Анахель стало. Не нужна ни матери, ни отцу, ни собственному королю. Как дойная корова. Если дашь молоко – отлично, будешь жить, а если нет – на мясо заколем…

– Когда Мадлен узнала, что мое состояние не исправить, перестала уделять мне внимание. Зачем, когда я не способен дать ей то, что она хочет. Сперва я понимал и закрывал глаза на ее интрижки. Но когда Анахель застала мать в объятиях наставника по магии – не выдержал. Подлеца уволил со скандалом, ее запер в башне, откуда она благополучно сбежала. Через два месяца вернулась – закончились деньги. А, поскольку брак, заключенный Необъяснимым, нельзя расторгнуть, ей ничего иного не оставалось, как жить здесь…

– Вы опасаетесь, что король, узнав об этом, отберет ваш титул и Анахель?

– А вы бы не опасались потерять дочь?

Граф посмотрел-таки на меня. Надо же. Только дочь, про титул ни слова. Возможно, не так он и безнадежен, как пытается показаться.

– А ей вы об этом говорили?

– Конечно. Анахель знает, что ей грозит.

– Нет. О том, что боитесь ее потерять? Что любите. Что она вам важна, независимо от дара.

Арман посмотрел на меня с осуждением и отвернулся. Некоторое время помолчал, а затем добавил:

– Теперь вы знаете все. Я должен убедить короля, что в день рождения Анахель все получится.

– А, если не получится, что тогда?

– Тогда я возьму дочь и уеду.

– Куда?

– Не знаю! – граф сжал кулаки и судорожно выдохнул.

Только эти едва заметные жесты показывали, как он страдает внутри. Правда боится потерять дочь. Так боится, что готов проститься с комфортом, лишь бы остаться с ней.

Шагнула вперед и положила ладонь на плечо мужа.

– Теперь, когда вы мне все рассказали… Я помогу вам, Арман. Сделаю все, что смогу. И для вашей дочери, и для вас.

Он перехватил мой взгляд, замерший на его коленях, и презрительно усмехнулся.

– Даже сильнейшие лекари королевства не в силах мне помочь.

– У нас уговор! Или граф де Трувэ не держит свое слово? Я ведь тоже могу пойти на попятную и, Арман, вы теряете куда больше, чем я!

– Согласен, – нехотя ответил мужчина. – Делайте, что считаете нужным. И с сегодняшней ночи вы будете ночевать в моей спальне.

– Вот здесь?

– Это проблема?

– Для меня? Нет конечно. Но вы-то сможете уживаться с другим человеком в своем личном пространстве?

– У меня просторные комнаты.

– Комнаты-то да. А вот ваша душа, сдается, тесновата.

– Я не прошу вас в душу ко мне залезть. Всего лишь переезд, – нервно заметил граф. – Какая вы все же несносная!

Улыбнулась. Прогресс! Мы уже говорим о чувствах! Прошло всего ничего с момента нашего знакомства, но терапевтический эффект на лицо.

– Я распоряжусь, чтобы ваши вещи принесли сюда. Можете заняться своими делами, мне нужно работать.

– Лучше уделите время дочери. Это пойдет ей на пользу.

– Разберусь без ваших советов. Впредь не смейте мне указывать. Тем более в присутствии слуг или гостей.