Маргарита Ардо - Дракон на передержке

Я наклонилась вновь и посветила фонариком. Верещание усилилось. Сердце моё не выдержало, и я с усилием рванула обветшалую доску. Дыра в двери увеличилась, и я на корточках протиснулась внутрь. Свет фонаря заметался по стенам, к высокому потолку, по смутным очертаниям лестницы.

– Фунтинька! – позвала я и шагнула на писк, прокладывая световыми пятнами себе дорогу по чёрно-белому старинному кафелю коридора.

Коснулась рукой ковки перил. Кролик верещал где-то под лестницей. Нужно пройти прямо, наверное, ещё пару шагов… Осторожно, тут вроде дыра в полу.

Запах пыли и плесени усилился, а с ним и совершенно неприемлемый для человека с высшим образованием мистический страх.

– Фунтинька! – произнесла опять я и навела мобильник с лучом света на звук под лестницей.

И вздрогнула при виде невысокого мужчины в чёрно-белой меховой шубе и странной шляпе, похожей на колпак с двумя торчащими ушами: одним белым, вторым чёрным. Ой! Надо бежать! Только ноги почему-то стали ватными, будто во сне.

– Ну наконец-то! – писклявым голосом проговорил незнакомец. – Думал, оставишь меня тут подыхать от жары, Лизинья!

Я облизнула пересохшие губы и произнесла не своим голосом:

– Я не Лизинья. Вы ошиблись, я Лара.

– Все вы так говорите! – неприязненно пискнул толстяк в шубе и сверкнул красными глазами.

Я попятилась, и… провалилась в дыру, которую тщательно обходила только что. Полетела вниз, размахивая руками.

Полицию! Надо вызвать полицию! – мелькнуло в голове. Вокруг меня сгустился мрак.

Я сломаю ногу! Или позвоночник! Или шею!

Но чёрная дыра не заканчивалась… Куда я лечу? Что за подвал?

Меня тянуло вниз. Дышать было невозможно. Я закричала со всей мочи:

– Я буду жаловаться-я-я-я!

В голове эхом завыло повторение моих слов. По всему телу пробежала волна жара. Потом холода. Меня перевернуло кверху ногами. В ушах засвистело. Я в ужасе выставила руки, понимая, что судя по высоте и скорости полёта я вот-вот ударюсь о дно и превращусь в кашу, как если бы свалилась с городской телебашни. Впереди сверкнуло. Я зажмурилась. И упала во что-то мягкое, как с разбегу. В пух. Носом.

Оно пахло кроликом…

Не в моей привычке бояться, но сейчас мне было так страшно, что отрывать нос от щекотного пуха никак не хотелось. Один плюс очевиден – я не размозжила себе голову Других плюсов не было. Но лежать и прятать голову не понятно, в чём – не выход. Я осторожно привстала на локтях и глянула, куда упала. Это был чёрно-белый мех. Мягкий, чистый, завораживающий, как шубка в мороз. Однако стоило поднять голову, и я похолодела: это был совсем не коврик, и даже не матрас, а целая долина и холмы из меха. Кроличьего. В чёрно-белое пятнышко.

Выше, вверх к весёлому, цвета весенней зелени небу тянулась миниатюрная телебашня, украшенная розовыми ленточками и флажками. И ни души. Тишина…

Что-то пошевелилось подо мной. Я вскрикнула. Флажки дрогнули и осыпались. В холме перед моим лицом образовались красноватые глаза, розовый нос и остальные детали огромной пушистой морды.

– Тише! – визгливо рявкнул ковровый кролик.

Я закричала ещё громче, как сирена реанимации, понимая, что в лёгких вот-вот кончится воздух и звук тоже.

– Не ори! – проворчало это нечто, и от холма отделились уши. Чёрное и белое. Они прянули, как у коня, и холм поморщился, похожий на неглаженое одеяло.

Крик застрял в моём горле, я закашлялась, слёзы прыснули из глаз.

– Вот говорил же: не ори! В следующий раз двойную плату возьму за доставку Лизиньи! Никаких нервов не хватит! И ушей…

– Я… я не Лизинья, я уже говорила…

– Лизинья, она и есть. Я кровь брал на анализ – никаких нарушений в структуре, уровень лизидия, сопротивляемость, всё на высоте. Истинная Лизинья! – буркнул холм. – Глаза закрой.

Боже, бред какой! Я сижу на кролике, который только что был толстяком в шубе, а чуть ранее лопоухим пушистиком в моей переноске…

– Я умерла? – задрожала я.

– Да уж лучше бы! Не орала бы так, – прогнудосил недовольно холм. – А у меня уши – самое чувствительное место. Глаза закрой.

– Зачем?

– Что мне вечно поляной торчать? Трансформируюсь во что-нибудь более приемлемое. Не при таких чувствительных девицах же мне менять форму!

Оно что, стесняется?…

Я встряхнула головой и с испугом оторвала ладони от приятного на ощупь кроличьего меха.

Нехорошо как-то трогать похитителей. Как, пожалуй, и лежать на них. Я вскочила, но не поняла, куда бежать. Кажется, именно так выглядит ловушка в страшных снах…

– Послушайте, если я не умерла, зачем вы меня похитили? – сглотнула я, потихоньку пятясь к телебашне. Та казалась на грамм нормальнее всего вокруг.

– Ой, сейчас начнётся, – со вздохом ответил меховой ландшафт. – Верните меня обратно! Я к маме хочу! Муж, жена, четверо детей! Не ври, я про тебя всё знаю, и клянусь пупом Масавра, пока не закроешь глаза, ничего не объясню.

И тут я поняла! Наверное, я лежу сейчас где-нибудь в подвале со сломанной шеей и с сотрясением. Когда воздух и кровь не попадают в достаточном количестве в мозг, появляются галлюцинации, – я читала. Именно этим и объясняют врачи все увиденные пациентами в состоянии клинической смерти туннели, свет в конце и прочие чудеса. Я за научный подход, хоть и фэнтези вечерами развлекаюсь. При логическом размышлении то, что мне навстречу не выбежала бабушка с пирожками и её сестра из Норильска, показалось воодушевляющим – значит, я брежу, и единственное, что нужно, – размеренно дышать и ждать скорую.

В сердце загорелась надежда: может, алкоголики видели, как я бежала за лопоухим мерзавцем?! Боже, пошли им трезвого ума и светлой памяти! И денег на телефон, чтобы скорую вызвать!

И я всё-таки закрыла глаза: какой смысл спорить с собственным глюком? Тем более что видеть это безобразие не хотелось.

Через секунду послышалось:

– Всё, Лизинья, можешь открывать!

Передо мной стоял всё тот же полноватый незнакомец в шубе из чёрно-белого кроличьего меха. Уши на шляпе пошевелились. Небо бликнуло и стало голубым, трава… если это была она, вполне себе зелёной. Я снова почувствовала в ногах слабость и опустилась на землю.

А, может, я отравилась в столовой грибочками?

Странный кроличий тип стоял и смотрел на меня, совершенно не смущаясь. Меня же смущало в нём всё: закрывающие пол лица бакенбарды, впечатляющие зубы, красноватые глаза и нос с розовой пипкой – натуральный человек-заяц. У меня закружилась голова. Я решила считать вдохи-выдохи, – как единственное реальное, что есть, и в голове образовался вопрос:

– А вы кто? И почему это со мной случилось?

– Ну вот, наконец, дельный вопрос, – пропищал толстяк и почесал живот будто не рукой, а лапой. Глаз у него задёргался. – Ненавижу шумные истерики и вопли отчаяния! Работа у меня нервная: то тискают, то лапают, то кастрировать хотят… Ненавижу морковку! Ненавижу ветеринаров! Но это лирика. Итак, начнем с того, что ты Лизинья.