Александра Лисина - Бас. Любимица Иллари

Единственным положительным следствием моего поступка было резкое изменение отношений с Рокхетом и его подчеркнуто вежливое обращение к моей жестокосердной персоне. Теперь, когда он своими глазами увидел, на что я способна, волк соблюдал максимальную осторожность и гораздо более цепко следил за тем, где лежат мои руки. Еще более внимательно он стал относиться к моим маленьким просьбам. И вообще стал вести себя как благоразумный оборотень, сумев до самого вечера ничем не огорчить впавшую в глубокую задумчивость даму.

К несчастью, лошадку Нарана нам пришлось заменить, потому что его коняшка все-таки умудрилась потянуть связку и была не в состоянии продолжать путь. Ее, разумеется, продали все в том же селе, купив взамен гораздо менее выносливую и совсем непривычную к оборотням клячу. Всю дорогу она испуганно косилась на седока, время от времени пыталась брыкаться, страшась мощного звериного духа. Само собой, быстро устала. Так что еще до наступления сумерек вожаку пришлось объявить привал, чтобы не остаться посреди леса всего с двумя живыми лошадьми вместо трех.

Это было разумное, хотя и не совсем уместное решение, ведь по большому счету до друидов мы могли пробежаться и в звериных ипостасях. Ну и что, что волкам долгое пребывание во втором обличье не рекомендовалось? Сколько тут бежать-то? Неделя? Полторы? Если побольше есть и поменьше спать, то еще и раньше управимся.

Однако Рокхет рассудил иначе, поэтому нам все-таки пришлось сделать привал.

Я и на этот раз в обустройстве лагеря никакого участия не принимала. Но мужчины и без меня распрекрасно справились. Обязанности между ними были давно распределены, еды они тоже купили достаточно, так что в охоте не было необходимости. Хотя я бы, если честно, не отказалась: тот дурак раззадорил моего зверя, и теперь кровожадная натура требовала крови. Без разницы чьей.

Интересно, если поутру кляча Нарана не захочет продолжать путь, мне позволят ее загрызть?

– Даже не думай, – буркнул Рокхет, перехватив мой выразительный взгляд в сторону кустов, за которыми стреножили лошадей.

Эх. Ну нет так нет.

– Куда-то собралась? – снова насторожился вожак, когда я гибким движением поднялась и выразительно принюхалась.

– На охоту. Ты против? Или, может, желаешь составить компанию?

Под моим насмешливым взглядом серый неожиданно смешался.

– Не стоит, дружище, – чуть ли не впервые за два дня подал голос Наран. – Что-то мне подсказывает, что, если добычи в лесу не будет, она тебя же первого и сожрет.

– Фи, как некрасиво в подобном тоне отзываться о даме, – кокетливо поправила волосы я. – Вообще-то я оборотнями не питаюсь. Честное кошачье.

– Ну да, – хмыкнул Роар. – Пока не успела проголодаться.

Я кинула на него недовольный взгляд:

– И ты туда же, да?

– Простите, миледи, – тут же повинился рыжик. – Ваше умение вырывать у людей сердца произвело на меня неизгладимое впечатление. Поэтому я заранее прошу прощения за все прегрешения, которые вольно или невольно успел сделать или еще сделаю за время нашего совместного путешествия.

Я прищурилась:

– Подлизываешься?

– Проявляю разумную осторожность, – поправил меня Роар, но в его глазах искрились смешинки.

Я милостиво кивнула:

– Тогда ладно. Прощаю. И даю слово, что в случае чего тебя буду кусать последним.

Рыжик от такого обещания поперхнулся лепешкой, Наран предпочел подвинуться так, чтобы лучше меня видеть. И только Рокхет на грубоватую шутку ничего не сказал. Но он вообще сегодня был на удивление молчаливым. Не говоря о том, что на охоту меня отпустили без возражений и ни словечка поперек не сказали, когда часа через два я вернулась. Угу. Снова – без одежды, зато сытая и вполне довольная жизнью.

– Миледи, можно вопрос? – осторожно поинтересовался Роар, когда я с удовлетворенным вздохом растянулась на чьем-то плаще и честно собралась подремать.

Пришлось приоткрыть один глаз:

– Какой?

– Все баскхи похожи на вас? – блестя глазами, спросил волчонок.

Я почесала затылок, но все же была вынуждена признать:

– Полагаю, что так.

– И все могут, как вы, трансформироваться частично и в любое время дня и ночи?

– Угу. Хотя раньше и остальные коты так могли, – ради справедливости заметила я. – Но любовь к сексуальным экспериментам лишила их этой привилегии, поэтому сейчас частичная трансформация доступна очень немногим.

– Значит, легенды не врут… – задумчиво протянул из темноты Наран и тут же спохватился: – Простите мой интерес, миледи, но нам до сих пор не доводилось сталкиваться с баскхами. Вы совсем не похожи на оборотня. Да и пахнете совершенно обычно.

Я снова угукнула: комментировать очевидные вещи было лень.

– А что вы еще умеете? – подавшись вперед, жадно посмотрел на меня волчонок. – Правда, что вы крупнее остальных кошек?

– Правда.

– И сильнее тоже?

– Да как сказать… среди горных котов тоже иногда встречаются достойные экземпляры, – невольно улыбнулась я и снова прикрыла веки. – Но, к сожалению, сейчас нечасто встретишь кота, который может сравняться в холке хотя бы с волком. Отец Ниал, к слову, в эту категорию попадает.

– А вы? – настороженно уточнил Наран.

– Моя вторая ипостась еще крупнее.

– Намного?

– Желаешь проверить?

Оборотень откровенно задумался, но потом все же мотнул головой:

– Пожалуй, не сейчас.

– Ну и правильно, – сладко зевнула я. – Ночь – это время зверя. А мой, в отличие от ваших, все еще не приручен. И поскольку вы для него чужие, то не стоит проверять его выдержку.

Волки беспокойно переглянулись.

– В каком смысле не приручен? – озвучил их общий вопрос Наран. – Хотите сказать, вы его не контролируете?!

Я снова зевнула:

– Ну почему же? Контролирую. Если договоримся. А если нет, то рядом с ним лучше не появляться. Все, что выходит за рамки его понимания, неизбежно трактуется как враждебное.

Волки переглянулись снова. На этот раз – совсем тревожно, но я могла их понять. Когда рядом с тобой день и ночь находится неадекватный сородич, не способный справиться со своим зверем, дело дрянь. Утративший контроль оборотень опасен для себя и других. Поэтому у себя в лесах волки таких убивают, считая это актом милосердия.

Проблема в том, что у нас с ними разный подход к восприятию вторых ипостасей. Лохматые годами приучают своих зверей к покорности. Сперва ломают им хребты и потом всю жизнь на них ездят, позволяя лишь минимум того, на что они в действительности способны. А мой зверь, как бы ужасно это ни звучало, до сих пор свободен. Гуляет где хочет. Делает что вздумается. За это он бесконечно мне благодарен, чаще всего соглашается проявить послушание, всецело доверяет моему мнению и позволяет без ограничений использовать его силу нам обоим во благо.